Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

LIX. Содержание договоров, заключенных союзниками. Значение Карловицкого конгресса

Вернувшись со съезда в свои палатки, Возницын послал переводчика Петра Вульфа к цесарским послам с уведомлением об окончании дела, а на другой день побывал у них сам, «благодарствуя им за вся благая, ими показанная ему», и объявил им, что уезжает в Петервардейн, куда действительно, сняв свой лагерь в Карловице, в тот же день и перебрался. 16/26 января состоялось подписание цесарского, польского и прелиминарного венецианского договоров. Возницын заносил в недельную записку, что цесарские и польский послы поехали на съезд около полудня, а он туда же «послал своих для присматривания». По подписании договоров раздалась ружейная и пушечная пальба: «С обеих сторон солдаты и янычане выстрелили по трижды, а зачинала турская пехота, и в Петр-Варадыне и в Белгороде из пушек стреляли». Затем по случаю заключения договоров состоялся банкет у лорда Пэджета, на который был приглашен и Возницын, но он отговорился болезнью, послав сказать лорду, «что он по премногу благодарен, что он его изволил пригласить на банкет… только он отнюдь притти за болезнью своею тогда не может, и чтоб в том на него пожаловал, не подосадовал». Возницын, правда, и в Москву жаловался нa болезнь, появившуюся у него или усилившуюся в результате долговременной стоянки в палатках на стуже, но, по всей вероятности, болезнь в этом случае была более дипломатическая, и от обеда он уклонился, не желая встречаться с польским послом, с которым и здесь пришлось бы спорить из-за мест. Очевидно, от своих людей, которых он отправил «для присматривания» церемонии подписания договоров, он узнал также и подробности о банкете, которые и занес в «Статейный список»: «…потом турки и цесарцы поехали к посредником, а польской с голландским пошел пеш. Сидели за столом: турки — в первом [месте], цесарцы — во втором, польской — в третьем, посредники, яко господари (хозяева) последнее место держали». Будь здесь же Возницын, ему бы, пожалуй, отвели четвертое место! «Потом, — продолжает „Статейный список“, — якобы внезапу, пришел венецийской и молвил: видит, что сей день торжественной и веселой, даст бог и они (венецианцы) такого ж дождутся, како миру договор учинят», на что рейз-эфенди заметил: «Не надобно становить, уже постановлен, естли хочешь держать»[1361]. Хотя венецианский посол на съезде не был и договора не подписывал, так как не имел полномочий согласиться на те требования, который предъявлялись к нему турками, и ждал инструкции от своего правительства, но прелиминарного характера договор между Венецией и Турцией был все-таки составлен и 16 января подписан турками и цесарцами, с тем чтобы в месячный срок Венецианская республика могла подтвердить его, если бы согласилась на содержавшиеся в нем условия, и тогда передать подписанный экземпляр через посредников туркам, чтo потом в действительности и произошло. На этот прелиминарный договор и намекали слова рейз-эфенди к Рудзини: «…не надобно становить, уже постановлен, естли хочешь держать».

Взглянем теперь на содержание этих трех договоров: цесарского, польского и венецианского — и посмотрим, к каким результатам привели переговоры на конгрессе. Прежде всего отметим различия в самом значении заключенных договоров. Только Польша заключала с турками вечный мир. Цесарь ограничивался двадцатипятилетним перемирием. В венецианском прелиминарном трактате не было предуказано, заключит ли Венеция вечный мир или длительное перемирие[1362].

Само собой разумеется, что наиболее существенными статьями договоров были те, которыми определились территории, приобретаемые или уступаемые заключавшими договоры державами. Перечислим эти территориальные перемены. Цесарь делал наиболее обширные приобретения. Из прежних турецких владений к нему отходили Трансильвания и Венгрия в пространстве между Тисой и Дунаем; но Темешварский банат по левому берегу Тисы оставался за Турцией. Далее к цесарю отходила значительная территория в Славонии, т. е. в пространстве между реками Дравой, Дунаем и Савой, где во многих местах должны были быть установлены искусственные границы. Польша приобретала Подолию с городом Каменцом, из которого, впрочем, вывозилась турками артиллерия. Венецианская республика получила сделанные ею завоевания с теми оговорками, о которых у Рудзини шел спор с турками; именно: к ней отходил весь полуостров Морея, но «твердая земля» к северу от Коринфского залива оставалась за Турцией, причем венецианцы должны были город Лепанто очистить, а укрепленные замки Румелин и Превезу разорить. Обеим сторонам предоставлялось на равных правах плавание по Коринфскому заливу и пользование его заливами. «Голфы, си есть рукава или заливы, обретающиеся между землею и Мореею, оставляются общему употреблению», как гласит статья 5-я венецианского договора в русском переводе, включенном в «Статейный список». К Венеции отходило также Далматское побережье, кроме той территории, которая обеспечивала Турции сообщение с Рагузским государством. К Венеции отходили из Ионийских островов остров Св. Мавры и остров Левкада, а остров Занте, находившийся уже во владении Венеции, освобождался от той ежегодной дани, которая шла с него в пользу Турции. Острова архипелага оставались за Турцией, а остров Эгина отдавался венецианцам.

Отходившие во владение той или другой державы территории обозначены в трактатах только в общих чертах; детальное установление точных границ, в особенности в тех местностях, где предстояло проводить искусственные границы, требовало продолжительного времени; поэтому вопросу о будущем установлении границ отводится по нескольку статей в каждом из договоров. Для выполнения разграничительных работ учреждаются особые комиссии; сроком для начала их деятельности назначается в цесарском и венецианском договорах 12/22 марта, причем в венецианском договоре отмечено, что очищение Лепанта и разорение замков Румелина и Превезы должно произойти только после того, как произведено будет разграничение в Далмации. Сложные разграничительные работы предстояли также между Турцией и Австрией в Славонии, по рекам Драве, Дунаю, Саве и их притокам. Устанавливалась свобода починки и возобновления старых, существовавших уже пограничных крепостей, но возведение новых не допускается (цесарский, ст. 7. венецианский, ст. 13). Должны быть прекращены вообще всякие нападения одной стороны на другую: для предупреждения и для улаживания всякого рода пограничных столкновений устанавливаются особые смешанные комиссии, членами которых должна быть назначены «человецы не жадные, учтивые, смирные, разумные и миротворящие» (цесарский, ст. 8, польский, ст. 6, венецианский, ст. 12).

Во всех договорах встречаем далее почти тождественные статьи об освобождении и размене пленных (цесарский, ст. 12, польский, ст. 9, венецианский, ст. 14), о свободе римско-католического вероисповедания и о праве послов каждого из заключавших договор государств, цесарского, польского и венецианского, делать представление оттоманскому правительству по делам вероисповедания (цесарский, ст. 13, польский, ст. 7, венецианский, ст. 14), о беспрепятственной торговле между подданными договаривавшихся государств при условии платежа установленных пошлин (цесарский, ст. 14, польский, ст. 8, венецианский, ст. 14), о сроке вступления договора в силу, о порядке ратификации. В цесарском договоре есть специальная статья об укрывшихся в Турции венгерских мятежниках, которые, как устанавливает договор, должны считаться подданными султана и поселиться вдали от рубежей (цесарский, ст. 10). В польском есть специальные статьи об унятии буджакских татар, вторгающихся в Бессарабию, о выводе их из этой страны и о поведении властвовавшего в ней воеводы[1363].

Таково в самых общих чертах содержание заключенных 16/26 января договоров. Через короткий промежуток времени после Рисвикского конгресса, окончившего занятия осенью 1697 г., европейские державы выступали и действовали совместно на Карловицком, собравшемся осенью 1698 г. На Рисвикском конгрессе были улажены отношения Западной Европы; на Карловицком были улажены дела Южной Европы, или, если употреблять принятые в дипломатии условные выражения, получили разрешение некоторые дела, входившие в состав восточного вопроса, подразумевая под восточным вопросом отношения заинтересованных европейских держав к Турции. Может быть, как собрание дипломатов Рисвикский конгресс был более блестящим, и, может быть, разрешенные им вопросы имели большую важность. Зато дело Карловицкого конгресса оказалось гораздо более прочным, и договоры, на нем заключенные, не были опрокинуты так быстро, как рисвикские. Карловицкий конгресс знаменовал значительный успех христианской Европы над Турцией. Он был дипломатическим завершением и окончательным, неизменным на будущее время закреплением неудач и их невыгодных последствий для Турции, неудач, которые начались отступлением от Вены в 1683 г. и продолжались поражением при Саланкермене в 1691 г. и разгромом при Центе в 1697 г. Широко распространившая некогда свои пределы на европейском континенте Турция с тех пор пошла на убыль. Конгресс закрепил территориальные потери турок, и этих потерь они уже более не вернут, кроме разве Азова на некоторое время. По договорам, которые Турция принуждена была заключить на конгрессе, она теряла устья Дона и под большим вопросом оставляла устья Днепра, лишалась Подолии с Каменцем, отказывалась от вассальной Трансильвании, от бoльшей части Венгрии и Славонии, далеко отступая от Вены, замыкалась на Балканском полуострове, от которого, впрочем, у нее тогда же отрывали его западное Далматское побережье и его южную часть — Морею. В дальнейшем владения Турции будут все более суживаться и все теснее замыкаться в пределах Балканского полуострова. Турецкая опасность, так долго, в течение двух веков, ужасавшая жителей даже самых отдаленных уголков империи, отходила в область воспоминаний, и Европе не грозила более перспектива мусульманского ига. В частности, для России Карловицкий конгресс был также значительным дипломатическим успехом. Впервые Россия принимала столь широкое участие в европейских делах и впервые выступала на европейском конгрессе совместно с другими державами. Ее вхождение в Священную лигу совершилось, как мы знаем, более скромными и менее заметными путями, посредством союзов, сначала с Польшей, затем с цесарем; эти союзы и ввели ее в Лигу. Теперь она становилась видной и непременной участницей общеевропейских дел на широкой арене конгресса. Правда, относительно материальной стороны, реальных выгод ее надежды и ожидания были более широки, чем ее действительные приобретения. Самое начало мирных переговоров было для Петра досадной неожиданностью, заставало его в самом разгаре обширных военных приготовлений против Турции, он носился с планом морского похода на Царьград, мечтал о завоевании Керчи. Конгресс пресек эти планы и мечты, от похода и от Керчи пришлось отказаться, но Азов, т. е. устье Дона с выходом в Азовское море, и днепровские городки, т. е. шаг к выходу в Черное море, Россия удерживала. Удержание днепровских городков стало на конгрессе вопросом, в котором твердая настойчивость московского дипломата столкнулась с упорством турок. Но твердость Возницына взяла верх, и он заставил турок пойти на уступки, по крайней мере в виде отсрочки решения этого вопроса, что давало надежду на выигрыш дела. За Возницыным стоял сам Петр. Ревностный оберегатель внешнего достоинства московского государя и Московского государства во всех случаях, когда этому достоинству мог грозить какой-либо ущерб, неуклонный приверженец традиционных внешних форм в международных сношениях, упорно державшийся дипломатического местничества, начинавшего уже смягчаться в европейской дипломатии, Возницын, по сути дела, был только неуклонным исполнителем данных ему решительных и твердых повелений, и этим определяется личное участие Петра в делах конгресса. Русское дело было решено именно так, как распорядился Петр устно, уезжая из Вены, и как затем он наказывал в письмах, подтверждая устный приказ: согласиться на основание «uti possidetis», что отнимало надежду на дальнейшие приобретения, но отнюдь ничего не уступать из приобретаемого по этому основанию и в крайнем случае отложить дело, ограничившись краткосрочным перемирием, которое, устраняя опасность войны с Турцией один на один, давало возможность передохнуть и окончить предпринятые военные приготовления. Эта мысль Петра и была осуществлена Возницыным на конгрессе[1364].