Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XVI. Второй большой розыск 14–15 октября

Предпринят был новый обширный массовый розыск, «второй», как он был называем в противоположность «первому», происходившему 19–22 сентября. Второй розыск производился в течение двух дней 14 и 15 октября в 14 застенках[786]. К прежним десяти следователям, действовавшим 19–22 сентября, было прибавлено теперь еще четверо: боярин князь М. Г. Ромодановский, бывший командующий стоявшей на польской границе армией, в состав которой и входили четыре мятежных полка, далее, боярин С. И. Салтыков и окольничие С. И. Языков и И. И. Головин; последние два были членами комиссии, приводившей в исполнение казни над стрельцами. Материалом для розыска, живым человеческим материалом должна была послужить оставшаяся еще нетронутой часть стрельцов из того общего их количества в 1021 человек, которое было свезено в Москву и передано в Преображенский приказ с 18 сентября по 8 октября, именно стрельцы Чубарова полка в количестве 225 человек[787]. Остальные стрельцы из того же числа 1021, принадлежавшие к полкам Колзакову, Черному и Гундертмаркову, за выделением малолетних, были уже истреблены предшествующими казнями 30 сентября, 11, 12 и 13 октября, малолетние подвергнуты наказанию. Чубаровские стрельцы по местам, откуда их свезли в Москву, разбивались на группы, расквартированные в разных местах. Часть, поступившая из городов Владимира и Мурома, помещалась в подмосковном селе Черкизове (52 человека), часть в Новоспасском монастыре (52 человека). Стрельцы, привезенные из Углича, жили в Симоновом монастыре (22 человека), откуда потом переведены были также в Новоспасский. Стрельцы, привезенные из Костромы, поставлены были на Новом пушечном дворе, что у Красного пруда (100 человек).

Целью этого «второго» общего розыска было получение сведений о тех слухах и намерениях, которые обнаружились в показаниях 7 октября, именно относительно слухов о смерти Петра за границей и о намерении бояр удушить царевича: были ли в четырех стрелецких полках такие слова распространены и кто такую молву в полки принес. К этим статьям была присоединена и прежняя статья о письме, по которой следствие все никак не могло добыть точных и удовлетворительных результатов: читано ль у них письмо дважды, каким образом достал его Тума из Девичьего монастыря, кто его писал и в чем заключалось его содержание? Все эти вопросные пункты были написаны Петром в виде новых трех статей, по которым надлежало расспрашивать стрельцов на общем розыске. Вот эти статьи:

1) «Как полку их стрелец Васка Тума принес к ним в полки с Москвы письмо из Новодевича монастыря от царевны Софии Алексеевны и отдал Мишке Обросимову, а Мишка Артюшке Маслову и велел то писмо ему, Артюшке, в полках честь, и как то письмо в полках чтено, и они про то ведают ли, и на Двине и не дошед до Воскресенского монастыря за двадцать верст то письмо чтено ль и они то слышали ль и через кого то письмо Васка Тума из Девича монастыря взял, и кто то письмо писал, и что в нем писано?»

2) «Великого государя бутто за морем в животе не стало и государя царевича бояре бутто хотели удушить, в полках у них про то говорено ль и кто такие слова про великого государя и про государя царевича к ним в полки принес?»

3) «Как стрелец Якушка Алексеев для возмущения и бунта говорил у них в полках про великого государя, бутто его, государя, за морем не стало, и они про то от него, Якушка, слышали ль и ведают ли, а он, Якушка, в том возмущении с пытки и сам винился»[788].

Розыск, как видим, производился два дня: 14 и 15 октября, причем 15-го он имел повторный характер. Все стрельцы, вся группа, назначенная в тот или другой застенок, подвергалась розыску 14-го; затем те из них, которые с пыток 14-го не признавались, подвергались вторичным пыткам на другой день. И в этот розыск, как и в первый 19–22 сентября, мало кто из стрельцов давал откровенное признание в первый день, несмотря на большую жестокость пыток в виде значительного количества ударов и жжения огнем. В застенке окольничего И. И. Головина из 15 стрельцов 13 ответили в первый же день показаниями, в которых признавались одни по всем трем пунктам, т. е. о письме, о смерти государя и об удушении царевича, другие по некоторым только из этих вопросов. Возможно, что тут действовал пример первого же допрошенного на пытке стрельца, и этому примеру следовали затем другие допрашиваемые. «А в распросе и с пытки, — читаем в записи показаний этого первого стрельца Гараски Шерстобоя, — сказал: стрельца-де Васку Туму он, Гараска, знает, а слышал-де он, Гараска, своего ж полку от десятника от Анисимка Григорьева, что великого государя за морем не стало, а письмо-де из Новодевича монастыря от царевны Софьи Алексеевны на Двине и не дошед Воскресенского монастыря за двадцать верст Артюшка Маслов у них в полках чел, чтоб они шли к Москве смело и стали под Девичьим монастырем, не боялись ничего. А у них-де, стрельцов, у всех четырех полков дума была, что, пришед к Москве, бояр побить и Немецкую слободу разорить и иноземцев порубить. Да он же, Гараска, говорил: слышал-де он своего ж полку от стрельцов от Андрюшки Сизова и от Васки Тумы, что государя царевича хотели задушить, а кто хотел задушить, про то они ему не сказали. А письмо-де, которое чел Артюшка Маслов, принес к ним в полки Васка Тума и про то письмо сказывал ему он, Артюшка». Вслед за Гараской Шерстобоем признавались и другие допрашиваемые в том же застенке стрельцы. Один — Гришка Пушников — заперся, «в расспросе и с пытки ни в чем не винился, а про письмо-де он ничего не слыхал, потому что он, Гришка, — глух». Другой — Васька Сафронов — не был подвергнут и пытке, потому что заявил, что из Волоколамска отстал от мятежников и хотел вернуться к своему полковнику в город Белую, но по дороге заболел и был отвезен проезжавшими посадскими людьми в Москву, где и явился в Стрелецком приказе. Но 13 сознаний из 14 допросов в первый же день — это единственный случай в застенке Головина. В застенке князя И. Б. Троекурова из 16 стрельцов в первый день повинилось 11, а пятеро заперлись и были пытаны еще раз на другой день. В застенке окольничего С. И. Языкова из 16 стрельцов в первый день сразу же повинилось 10 человек, затем после некоторого предварительного запирательства с очных ставок и с особенно крепкой пытки еще трое, но трое остальных решительно заперлись и, несмотря на жестокие пытки и жжение огнем, ни в чем не винились.

В этих трех застенках большинство стрельцов созналось в первый же день; гораздо более частым было обратное явление:

запирательство полное или частичное в первый день и сознание на второй.

К сознанию склоняли пытаемых стрельцов сознавшиеся стрельцы, посылавшиеся для такой улики из одного застенка в другой, каковы были, например, рассылавшиеся из застенка князя Ф. Ю. Ромодановского по другим застенкам сознавшиеся пятидесятники Чубарова полка Илюшка Ермолин, Ивашко Вологдин, Федька Троицкой, Федулейко Батей, Артюшка Жемель, а также и рядовые стрельцы. На очных ставках с ними по их уликам многие запиравшиеся не выдерживали, сдавались и делали согласные с уликами показания.