Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

В другом письме, шифрованном, Возницын отвечал по существу на те руководящие указания, которые давал ему Петр в письме из Томашова от 4 августа. Прокофий Богданович ясно понимал и отчетливо изображал отношение союзников к русским интересам, их настроение и намерения и не питал на этот счет никаких радужных надежд. Царь писал из Томашова, что король польский пришлет на конгресс «своих немцев», т. е. саксонцев, доброжелательных к России, и приказывал Возницыну действовать с ними согласно. Однако, пишет Возницын, «то твое, государево, письмо отдал мне не немец, поляк, а немцев с ним ни одного человека нет, и потому я разумею, что тот посол польской больше от Речи Посполитой, нежели от короля, чтo и он при разговорах наших сказал мне». У Польши того времени было, как мы уже знаем, две политики: политика короля и политика Речи Посполитой, и, в противоположность королю, Речь Посполитая никакого доброжелательства к Московскому государству не выказывала. Поэтому никакого расположения от посла Речи Посполитой Возницын и не ждал. Он верно рассуждал, что на поляков положиться нельзя, верно предвидел, что если им будет уступлен турками город Каменец — и в этом их очень обнадеживали австрийцы, — то они бросят общее дело союзников и заключат сепаратный мир. Так оно, действительно, и вышло, и в этом отношении Возницын обнаружил большую проницательность и прозорливость.

Не более внушают надежд и австрийцы. Они намеренно оттягивали конгресс, чтобы тем временем втихомолку сговориться с турками, с которыми сносятся через посредников без ведома и участия союзников и явятся на конгресс, предварительно согласившись с неприятелем, подготовив дело к подписанию договора, «все свои дела поставя на мере ко окончанию и к подписанию». Тогда пригласят к переговорам и нас, будут нас торопить, и мы тогда «в кратком времени со всех стран понуждаемы будем, Бог ведает, что против той неправды делать!». Неискренность цесарцев как союзников и образ действий, какого они будут держаться в дальнейшем, видны по их поведению до сих пор: будучи в союзе, установили основание мира без предварительного соглашения с союзниками, точно так же без предварительного соглашения сносятся через посредников с неприятелем, чинят с ним переговоры и пересылки; не показывают союзникам относящихся к делу документов целиком, а только сообщают из них выписки. «И то какая их правда, — пессимистически восклицает Возницын, — что взяв союз, простояли войска их без дела все лето!» — а это дало возможность туркам и татарам многими силами действовать против русских войск[1258].

Это письмо показывает, в каком настроении, с какими взглядами и мыслями ехал московский посол на конгресс, и во многом объясняет принятый им там способ действий. Надеяться на поддержку союзников нечего, полагаться на них невозможно. Сознания общего интереса и преданности общему делу союза у них искать нельзя. Общее дело забыто из-за частных индивидуальных выгод каждой стороны. Каждый действует отдельно; фактически — союз уже не существует. Польше лишь бы получить Каменец, — она затем сейчас же выйдет из строя. Австрийцы уже подготовили свой мир с турками путем сепаратных тайных сношений. То предварительное соглашение союзников между собой, с которым носился Возницын перед отправлением на конгресс, не удалось и оказалось совсем невозможным. Из всего этого для московского посла выходил один вывод, что и он должен действовать отдельно и индивидуально и попытаться завязать с турками самостоятельные и также негласные сношения. Так он и будет действовать на конгрессе.

Из Буды Возницын отправился в дальнейший путь в тот же день, 27 сентября, после обеда. Внесенный в «Статейный список» журнал путешествия отмечает опять городки и местечки, мимо которых флотилия посольства проплывала; но они были редки, берега Дуная были еще более пустынны, чем на пути до Буды, и, например, под 2 октября в журнале стоит отметка: «Октября во второй день плыли Дунаем, а никакого житья не видали и ночевали при лесе». Безлюдность местности заставляла опасаться разбойничьих нападений на плывущих. 3 октября, подойдя к городку Ерду (Erdцd), ниже устья реки Дравы, Возницын посылал переводчика Петра Вульфа к коменданту просить конвоя, «чтоб он дал ему провожатых для безопасного пути, сколько человек пригож, потому что о воровских людех была ведомость, что около тех мест часто бывают. И того городка комендант прислал к великому и полномочному послу провожатых от того городка до городка Буковара (Vucovar) семнадцать человек солдат, и великой и полномочной посол за присылку тех провожатых тому коменданту благодарствовал и его, и провожатых дарил. Того ж числа над вечер прибыли к городу Буковару и ночевали, и из того места вышепомянутые солдаты семнадцать человек по приказу посольскому отпущены». Здесь, в Буковаре, посол хотел просить себе новый отряд провожатых, «но наплыли сверх сто пятьдесят человек солдат с начальными людьми и сказались, что идут в Петр-Варадань; и великой и полномочной посол тем провожатым велел ехать при себе для караулу, потому что в городках в Ердуте и в Буковаре сказывали, что неприятельские люди часто к ним подбегают». 4 октября, конвоируемые таким большим отрядом, миновали городки Воччин (Szotin), Илок (Illok), у которого обедали, Баноштер (Bonostor) и заночевали в двух милях от Петервардейна.

На следующий день, 5 октября, проехав местечко Футак, на левом берегу Дуная, приплыли в Петервардейн. Как и при въезде в Буду, вся свита посла, одетая «по посольскому обычаю», была собрана на струге посла. Посольской флотилии предшествовало австрийское судно с 150 солдатами, провожавшими посла от Буко-вара. Солдаты били в барабаны. На судно посла явился петервардейнский комендант с начальными людьми, принося извинения в том, что не было произведено пушечного салюта, так как он, комендант, думал, что плывут только посольские люди, и не знал, что с ними находится и сам посол — «в том бы он на него не погневался», этот промах будет исправлен при въезде посла в город. Посол благодарил за поздравление «и приятски от себя отпустил». Промах действительно был исправлен, и пушечная пальба из крепости и со стоявших у Петервардейна военных судов раздалась, когда посол после обеда ехал в карете с судов в город. Посольство остановилось «на посаде на берегу подле Дуная». Отсюда Возницын посылал переводчика Петра Вульфа «к адмиралам воинского флота, которые стоят на Дунае при Петр-Варадыне», и велел их поздравить и за стрельбу из пушек благодарить. В ответ на это «адмиралы и иные того флота начальные люди» приезжали к послу «со взаимным поздравлением сами и били челом».

6 октября в Петервардейн прибыл польский посол пан Малаховский, и наш «Статейный список» не без злорадного чувства отмечает и малое количество судов, на которых он приехал — всего на трех, — и предосудительную простоту его обстановки: «Вышед из судов, шел с людьми своими… до постоялого двора пеш», очевидно за неимением экипажа. Цесарские и венецианский послы стояли между тем в Футаке, куда Возницын посылал приветствовать их переводчика Ивана Зекана. Благодаря его за эту любезность и выразив сожаление, что он не остановился у них, проезжая мимо Футака, послы обещали уведомить его о том, что они между собой «усоветуют». Послы действительно приняли тогда в Футаке некоторые постановления, о которых сообщил Возницыну явившийся к нему в тот же день секретарь английского посредника лорда Пэджета. Секретарь сказал, во-первых, что послы решили объявить с обеих сторон — как со стороны союзников, так и неприятельской — «армистицыум или престание оружия», т. е. заключить перемирие на время конгресса. Другое сообщение касалось места, назначенного для конгресса в окрестностях Белграда: турки станут в Саланкермене, союзные послы в Карловице, а посредники расположатся на равном расстоянии между этими пунктами в местечке Круштале. Ревниво оберегая свои права и задетый тем, что обошлись при этих решениях без его участия, Возницын не оставил этих известий без протестующего замечания: «Говорил, что достоит было о сих делех посоветовать и с ним, великим послом, понеже и он к тому приналежит, а они-де, господа послы, что чинят, ему ничего не объявляют, и то-де в их воле». Перемирие на другой день было торжественно объявлено в Петервардейне: «Того ж числа в Петр-Варадыне армистицыум на улице с трубами и литавры, сидячи на конех, при роте рейтар в латах, с офицеры, прочтена. А по прочтении той радости, триумфая, били по литаврам и трубили на трубах не мало время; чтены те армистицыйные письма от писарей, сидящих на конех, одно цесарским языком, другое славяно-сербским»[1259]. Такое пренебрежительное отношение со стороны союзников, принимавших решения, касавшиеся общих интересов, без участия Возницына, поддерживало последнего в том его пессимистическом настроении, с каким он ехал на конгресс.

«Цесарцы, государь, — писал он Петру в шифрованной записке из Петервардейна от 8 октября, — мало поистине поступают; чрез посредников письмами и словами с турки непрестанное сношение имеют, а нам тех писем не кажут и мало что сказывают, а по должности союза не довелось было им того чинить. И ныне стоят за полторы мили не доезжая Петр-Варадына в местечке Футаке, а к нам не едут, не знаю для какой причины, а мню, что хотят тайно видеться с посредники. И того ради посылал я к ним туда спрашивая причины, для чего они к нам не едут, отговариваются безделицею. И за такими поступки, будучи в их воле — с трудностию (т. е. трудно) свои дела управлять, аще не вышнего сила поможет!» В открытом письме от того же числа, к которому приведенная шифрованная записка была приложена, Возницын сообщает о прибытии своем в Петервардейн, о месте конгресса и заключении перемирия и дает изобразительное описание Петервардейна: «Петр-Варадын — городец, на горе, весь рассыпан и разорен, только немцы для осады некоторые кругом его учинили бастионы и шанцы; под ним домиков с десять убогих, в которых всех союзных послы поставлены; крутом нас окопец; на реке флот, особые суды не так, как морские, которые описав именно и начертя на бумаге, к тебе, великому государю пришлю вскоре»[1260]. На горе стоял замок. Позже, съездив в этот «верхний замок» и посетив жившего в нем коменданта, Возницын занес в «Статейный список» такое его описание: «А по осмотру город (замок) Петр-Варадын стоит на высокой горе и из его видимо яко бы в круг Дунай река обошла; построен тот город с бастионы и с обведеными шанцы»[1261].