Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XXI. Отвод лесных площадей на казенное строение и на кумпанства

Последние месяцы 1696 г., как мы видели выше[825], были посвящены вопросу о создании азовского флота. Был решен принципиальный вопрос о необходимости сооружения флота, установлены были способы его постройки, именно, частью самой казной, частью кумпанствами, которые должны были составиться из духовных и светских землевладельцев; происходила путем добровольной складки землевладельцев организация этих кумпанств, вызвавшая ряд вопросов, которые разрешались в законодательном порядке целым рядом отдельных указов. В самом конце 1696 г. во главе всего этого дела кораблестроения было поставлено особое лицо, окольничий А. П. Протасьев, со званием «адмиралтейца» и с канцелярией по адмиралтейским делам в старинном Владимирском судном приказе, которым он управлял. 28 декабря ему даны были инструкции, определявшие его деятельность как по казенному, так и по кумпанскому кораблестроению. С наступлением 1697 г. началось практическое осуществление того и другого. Первое, что надлежало предпринять для того, чтобы пустить постройку в ход, была заготовка главного, необходимого для кораблестроения материала — леса. Этот вопрос об отводе лесов для казенного кораблестроения и для кумпанств стоял на первом плане в инструкциях адмиралтейцу.

10 января 1697 г. в Воронежский край для производства отвода лесов были отправлены из Разрядного приказа, в ведомстве которого находился Воронежский край, думный дворянин Иван Петрович Савелов да дьяк Никита Павлов. Им данным из Разряда наказом предписывалось ехать в Воронеж наспех; прибыв туда, прежде всего объехать, осмотреть и нанести на чертеж леса в уездах городов, расположенных по течению реки Воронежа: в Козловском, Добренском, Сокольском и Усманском, лежащем по течению левого притока реки Воронежа, реки Усмани, и в уездах других городов Воронежского края, «которые к Воронежу близки». В описании следовало обозначать размеры таких угожих лесов, которые годятся для судового дела, их местоположение, в которых урочищах и по близости каких сел и деревень они находятся и в особенности расстояние их от реки Воронежа и его притоков, по которым можно устроить сплав леса. Если бы за снегами — работа должна была происходить зимой — измерить лесов где-либо оказалось невозможным, описывать такие леса приблизительно, помещая их в описных книгах особой статьей. По окончании описательной работы, которая должна была выяснить наличность лесного запаса и его топографию, думный дворянин и дьяк должны были заняться отводом соответствующих участков леса: для казенного кораблестроения, для 52 кумпанств и для стругового дела, на постройку стругов и лодок в количестве 609 стругов, 400 плотов и 509 лодок, изготовить которые поручено было стольнику Кузьме Титову. В связи с отводом лесных участков думному дворянину Савелову предписывалось устройство охраны леса, пригодного на судостроение, «чтоб отнюдь никто того угожего лесу не рубили и не жгли и никакие порухи не чинили». Со времени воронежского кораблестроения ведут начало заботы Петра и его законодательные меры, направленные к охране корабельного леса в России[826].

Отправившись к месту назначения, Савелов и дьяк довольно быстро повели дело, так что уже 13 марта сообщали в Разряд, что леса в указанных им уездах они осмотрели, описали, нанесли на чертеж, обозначили расстояние лесных участков от реки Воронежа и приставили к тем лесам сторожей. Но это была только первая часть работы. С другой ее частью, с отводом лесов, они справиться не могли, потому что затруднялись определением, какие леса пригодны для кораблестроения и какие нет, а также не знали, сколько нужно было лесного материала на то количество кораблей, которое возлагалось на каждое кумпанство. При осмотре леса в этих воронежских местах им показалось, что дубовые деревья для кораблей непригодны, «дубовый лес плох, кряковистый, невысокий и не гладкий, и не толстый, а сосновый лес во многих местах самый редкий». Но решение вопроса о пригодности и о количестве необходимого на постройку леса они, как неспециалисты, от себя отклоняли, указывая, что сделать этого «без корабельных мастеров и без знающих людей невозможно». Сколько из того описанного ими леса в котором уезде можно сделать кораблей и малых судов и достанет ли леса на все число кораблей и малых судов или чего недостанет, «того, — как с полной откровенностью они писали, — познать невозможно».

Не выручили их и местные жители, к которым они обращались с расспросами, как к знакомым с судоходством по реке Воронежу. Местные жители, взятые Савеловым к описанию лесов, в ответных своих сказках показывали, что не знают, какой лес на корабли пригодится и сколько кораблей из описного лесу можно сделать, что им корабельное дело никому не за обычай, у корабельных дел они никогда не бывали; в уездах по течению реки Воронежа делались ранее только струги, которые полой вешней водой сплавлялись по реке. Не помогал делу и тот способ, которым Владимирский судный приказ рекомендовал Савелову вести работу, способ, выработанный в Московском государстве веками: приниматься за дело не сразу, не во всем его объеме, установив общий последовательный план работы, а вести его частями, начинать с небольших опытов и затем, исходя из указаний опыта на первых частях, переходить к остальным.

Приказ предписывал начать дело с опыта, попробовать сначала отвести участки на 4 кумпанства (Т. Н. Стрешнева, В. П. Шереметева, князя В. И. Долгорукого и князя Г. В. Тюфякина), а затем, применяясь к этому опыту, отвести лес и на прочие кумпанства. Так новое дело — кораблестроение — с самой своей первой основной стадии, с выбора и отвода необходимого для постройки леса, вызвало новую потребность в специальном техническом знании, и русский дворянин XVII в., прежде обязанный быть пригодным на все руки, открыто свидетельствовал о своем бессилии и о своей беспомощности без таких специальных познаний. Ставилось на очередь новое дело, но русское общество не могло дать человека, «которого, — выражаясь языком XVII в. — с такое дело станет», потому что в обществе не было специалистов, вооруженных необходимыми знаниями. Там, где русским людям новое дело было «не за обычай», приходилось обращаться к заезжему или выписанному из-за границы иноземцу; а затем, по мере умножения таких случаев, естественно, возникает желание, вместо того чтобы обращаться к иноземцам, далеко не всегда добросовестным и знающим, и зависеть от них, приспособить своих, русских людей к требуемой работе, вооружив их специальными техническими сведениями и предприняв для этой цели соответствующие перемены.

В ответ на отписку Савелова о неумении отвести лес Владимирский судный приказ сообщал, что в Воронеж «для указыванья лесов» отправляются датские корабельные мастера Ян Ерик с товарищами. Однако и датчане немного принесли пользы, потому что оказались не очень сведущими. Они явились в Воронеж 7 мая, указ об отводе лесов был им объявлен, затем Савелов и дьяк отправились с ними по лесам, «и они леса смотрели», однако после этого осмотра не только не могли дать никаких указаний, а, напротив, подали сказку, в которой писали: «сколько на те кумпанства лесов отвести надобно, того-де они не знают и отмерить… невозможно и нельзя, потому что-де в тех лесах лес не равен, в иных местах нарочит, а в иных местах гораздо плох». Несмотря на то что работа по отводу леса для Савелова облегчалась тем, что 7 кумпанств из 52 должны были получить участки в других местах, именно: кумпанство Л. К. Нарышкина и три кумпанства именитого человека Григория Строганова — в Нижегородском и Васильсурском уездах, а другие три кумпанства, князя Б. А. Голицына, князя М. Г. Ромодановского и М. Б. Милославского[827], по реке Хопру и по самому верховью реки Воронежа «за валом», — однако и с уменьшенным до 45 числом кумпанств Савелов, не получив помощи от присланных иноземцев, справиться не мог и ограничился только тем, что в Козловском, Добренском, Белоколодском, Воронежском и Усманском уездах описанные леса отвел «вопче», т. е. общей площадью на все кумпанства, за исключением тех, которым лес был отведен в Нижегородском и Васильсурском уездах и по реке Хопру.

Тогда же, в мае, Савелов и дьяк доносили об исполнении другой порученной им работы, именно, об отводе под самым городом Воронежем мест для устройства корабельных верфей, точно описав каждое из этих отведенных мест. Так, для казенного кораблестроения, для постройки шести казенных кораблей, было отведено место под воронежским посадом, по берегу реки Воронежа, у Богословской пристани, начиная от двора посадского человека Андрея Ляпина по огородам воронежцев — посадских людей, расположенным против их дворов, по берегу реки, площадью в длину по реке 42 сажени, в ширину вверх от реки Воронежа до дворов посадских людей — 18 сажен. Ниже по реке, рядом с этим местом, для постройки казенных же малых судов 40 «бригантиров» был отведен участок также на берегу по задворным огородам, размером в 55 u 9 квадратных сажен. Следовало затем место для двух кумпанств патриарха, обязанных построить две галеры, на земле Успенского монастыря, 20 u 12 = 240 квадратных сажен. Еще ниже по берегу, выйдя за пределы города, за слободой Чижовской отмерены были четыре места площадью 20 u 10 = 200 квадратных сажен каждое для четырех кумпанств — Т. Н. Стрешнева, Б. П. Шереметева, князя В. Ф. Долгорукого и князя Г. В. Тюфякина, обязанных построить по одному баркалону. Еще дальше вниз по течению отведены были места для остальных кумпанств. На корабли, которые должны были строить гости, отведены были места повыше города Воронежа, против села Ступина, площадью в 2000 квадратных сажен. Четыре корабля кумпанства Л. К. Нарышкина и трех кумпанств именитого человека Г. Строганова должны были строиться на Дону, в городке Паншине. Лес, заготовленный для них в Нижегородском уезде, в Княгининской и Барминской дворцовых волостях и в Васильсурском уезде, должен был сплавляться по Волге до Царицына, откуда его перевозили в Паншин. Три корабля строились на реке Хоп-ре и один — в Коротояке[828].

Владимирский судный и Разрядный приказы не вняли, однако, заявлениям Савелова о невозможности разделить лес на участки и настойчиво предписывали ему отвести участки непременно на каждое кумпанство порознь. На тот случай, если бы в участке того или другого кумпанства не оказалось какого-либо сорта дерева, необходимого для кораблей, одному кумпанству разрешалось заимствовать такое дерево в участке другого, и этим разрешением недостаток необходимого материала в одном участке мог восполняться обилием его в другом, так что задача отвода участков облегчалась. При такой настойчивости предписаний из Москвы Савелову с дьяком ничего не оставалось делать, как исполнять их, призвав на помощь за отсутствием познаний в лесной таксации здравый смысл, присматриваясь на месте и приспосабливаясь к делу и практическим путем приобретая необходимые сведения. Разверстка лесных участков была выполнена, и 5 августа 1697 г.

Савелов и дьяк прислали в Москву в Разрядный приказ «разводу своего лесам… разводные книги и перечневую выписку», т. е. сводную общую ведомость и чертеж лесу по уездам: Козловскому, Добренскому, Сокольскому, Белоколодскому, Воронежскому и Усманскому. В этих разводных книгах указаны размеры каждого участка леса и довольно подробно обозначено его местоположение по урочищам, так что, вероятно, для знающего местность человека нетрудно было бы восстановить топографию этих участков. Например, «на строение баркалона стольника князя Я. Ф. Долгорукого отведено в Белоколодском уезде соснового и дубового лесу от Карамышевского озера вверх по реке Воронежу через речку Емань до Суборского затону, до Романовского рубежа, длиннику 3 версты, а поперег от реки Воронежа вверх по речке Емань к степи 2½ версты»[829]. Приложенная к разводным книгам перечневая выписка дает в заключительных своих строках подсчет всей лесной площади участков, отведенных на казенное строение и на 52 кумпанства, прибегая к наивному арифметическому приему и складывая не площади участков в квадратных мерах, a суммируя все длинники и все поперечники этих участков и получая, таким образом, во всех участках длины на 125½ верст и 200 сажен и ширины на 69 верст 900 сажен. В Москве работой Савелова и дьяка Павлова остались очень довольны, и 19 сентября 1697 г. «великий государь указал за развод тех вышеписанных лесов и за присылку книг и чертежа послать свою, великого государя, грамоту к нему, думному дворянину Ивану Петровичу Савелову, и к дьяку с милостивым словом и с похвалою»[830].