Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

Но сверх этих 10 работников, поставленных по раскладке, кумпанством наняты были еще две артели рабочих: плотников, резчиков, столяров, токарей и пильного дела мастеров, первая — из 29 человек, жителей Северного края, олончан, вторая — из 19 человек, преимущественно также северян, но кроме того в ней встречаем ярославца и козловца. Сохранились договорные записи этих артелей с кумпанством, из которых видны условия найма. Артель, ручаясь друг за друга — «все за один человек» — круговой порукой, обязывалась идти на Воронеж со всякой плотничной снастью и, придя туда в срок, готовить к строению баркалона всякий лес и делать кривули и всякие припасы, причем относиться к лесу бережно, «рубя с корени лес, валить бережно и надобного лесу ничем не портить и в перетирке и в растирке пильной досок и всякого лесу держать всякая настоящая бе-режь». Изготовив необходимые лесные припасы, та и другая артель обязывались делать баркалон и полагающиеся при нем мелкие суда по росписи, данной из Владимирского судного приказа, и по образцам, какие будут даны, а также по указаниям иностранца-мастера и подмастерья «самым добрым, крепким и чистым мастерством безо всякой охулки, безотказно и без огурства (озорства)»; мастера и подмастерья во всем слушать; к другим делам, не сделав баркалона, не отходить и не сбежать; построив баркалон и мелкие суда «и высмоля, как водится в морском водяном ходу», спустить его на воду. За эту работу артели брали по 22 рубля в год за человека, с выплатой 4 рублей авансом. Артели нанимались работать на своих харчах и своими инструментами, кроме некоторых, должно быть особенно сложных: «живучи на Воронеже, пить и есть все свое и делать плотничную и всякую лесную, столярную и токарную и пильную работу своими снастьми, кроме снастей столярных и токарных и напарей». За нарушение условий запись предусматривает неустойку[854].

В тот же день, когда кумпанство постановляло свой приговор, 28 апреля, был заключен договор и с иноземным мастером Алферием Нанингом. Он обязывался также делать баркалон самым добрым мастерством по росписи и по образцу, не окончив работы, к иным делам не отойти и с Воронежа не съехать, за работу брать по 13 рублей в месяц, к рабочему составу относиться справедливо, не притеснять рабочих, но и не потакать им: «…плотников и работников и всяких мастеровых людей не изгонять и посяжки никакие им не чинить и без дела никого не бить и не увечить». Нельзя не заметить, что при каждом удобном случае, где только можно, во всех касающихся кораблестроения актах повторяется внушенное, конечно, сверху правило о бережном отношении к лесу, и Нанинг обязывается в тех же выражениях, как и плотники, беречь лес[855].

Уже через несколько дней после этого общего собрания и приговора кумпанства, именно 3 мая, уполномоченный кумпанства дворянин И. Д. Неклюдов, мастер Алферий Нанинг, его помощник Юрий Мак-Прейн и переводчик Захар Белокуров выехали в Воронеж. С ними отправлены были две нанятые артели плотников в числе 50 человек, а также кумпанские кузнецы «с кузнечной снастью и с железом» и, сверх того, поставленные кумпанством крестьяне — 100 человек. Кумпанство отправило также 60 подвод со всякими принадлежностями для баркалона. Вся эта партия с обозом достигла Воронежа 20 мая, и с того же времени начали рубить лес в отведенном участке и возить его на указанное в Воронеже место, а затем и строить баркалон. Работы настолько подвигались, что 30 августа состоялась закладка баркалона, 4 сентября 1697 г. «стали подымать нос и корму к килю», но тут начались злоключения в постройке. Явился для осмотра судна иноземный мастер, под высшим наблюдением которого производились работы, датский капитан Симон Петерсен. Петерсен был родом из Копенгагена и приехал в Россию в 1696 г. по вызову датского резидента Бутенанта фон Розенбуша. Как гласило данное им показание, он с малых лет ходил по морю на воинских и торговых кораблях. 7 лет состоял на королевской службе и достиг чина корабельного капитана; в сражениях не бывал, потому что у датского короля ни с кем войны нет, но умеет строить по чертежам корабли, галеры и другие военные суда и плотникам указывать[856].

В Воронеже он сам строил корабли в четырех кумпанствах: Т. Н. Стрешнева, В. П. Шереметева, князя В. Д. Долгорукого и князя Г. Тюфякина, и, кроме того, руководил постройками, давая чертежи и указания, в кумпанствах князя П. И. Хованского, И. В. Бутурлина, князя К. О. Щербатого и в том же кумпанстве, о котором у нас идет речь, князя М. А. Черкасского. Итак, осмотрев постройку баркалона в этом последнем кумпанстве 4 сентября, он забраковал сделанный Нанингом киль, найдя его слишком широким и толстым, «и те кили за тою толщиною и шириною он, капитан Симон Петров, скинул долой от дела». Мастер Алферий Нанинг отложил этот забракованный киль в сторону «для свидетельства об остановке в баркалонном строении», т. е. как доказательство того, что замедление и остановка в постройке произошли не по вине кумпанства. 13 сентября дворянин И. Д. Неклюдов с Нанингом вывезли из леса другие брусья для киля, и 14 сентября «те брусья, именуемые кили, положили на подкладины и гвоздми сбили», т. е., надо полагать, скрепили брусья в один киль, «а по приказу датского капитана и по образцам нос и корму корабельный мастер Алферий построил в толщину, и в вышину, и в ширину», т. е. соблюдая указанные Петерсеном размеры. 18 сентября «подняли и кривули к килю, в носу и в корме прибили и совсем нос и корму сделали и укрепили, и доски дубовые распаря к носу и к корме… к килям железными гвоздми прибили». Но и на этот раз постройка не удовлетворила датчанина, и при осмотре ее 25 сентября он, видимо человек весьма вспыльчивый, «тот другой новопостроенный нос и корму у баркалона, прибойные доски у кормы отломал до половины баркалона», а через день, 27 сентября, отломал также доски и от носа и опять кили велел переменить. Тогда не было общепризнанной и твердо установленной теории кораблестроения, не было строго установленных общеобязательных правил, вырабатывались только известные практические приемы. Припомним, какое разочарование испытал и сам Петр в Голландии, заметив у голландцев отсутствие общей теории твердых принципов кораблестроения, но только практические навыки. Притом у каждой, занимавшейся мореходством нации выработались свои навыки и приемы, и неудивительно, что голландец Нанинг, обязанный строить корабль по чертежу и указаниям датчанина Петерсена, не мог взять в толк этих указаний, а Петерсен, считавший себя авторитетом, был недоволен его исполнением; и в этом причина их конфликта. С вероятностью можно полагать также, что оба были далеко не первоклассными мастерами в своем искусстве. Как бы то ни было, дворянин И. Д. Неклюдов и Алферий Нанинг «после той ломки», 29 сентября, стали баркалон «вновь делать в третье», облегчив душу только тем, что довели до сведения адмиралтейца А. П. Протасьева, кто был причиной остановки, «за кем тот их кумпанский баркалон был остановлен и ломан и кили были скинуты, за чьею неисправою и за какою остановкою». В осенние месяцы 1697 г. работа продолжалась, но конфликты с Петерсеном еще не кончились. В самом начале следующего, 1698 года, 1 января, И. Д. Неклюдов с Нанингом ездили к нему на Рамонскую пристань (село Рамонь несколько ниже села Ступина по течению Воронежа, где он вел постройку кораблей кумпанств Стрешнева и др.), с тем чтобы попросить у него образцов «баркалонного верхнего житья», т. е. чертежей верхней части баркалона, в которых устраивались каюты. «И он, капитан Симон Петров, ему, дворянину Ивану Неклюдову, и мастеру Алферью того баркалонного строения от образцов своих отказал, а велел ему, дворянину и мастеру Алферью, баркалон их кумпанской верхнее житье достраивать своим голландским образом». Вероятно, этот отказ в образце и приказание барка-лон, начатый по-датски, достраивать голландским образцом ставили Нанинга в немалое затруднение; тем не менее пришлось повиноваться: баркалон достраивался «по тому его, датского капитана, приказу», и только Неклюдов опять написал на Петерсена жалобу во Владимирский судный приказ. В свою очередь, впрочем, и Петерсен жаловался на Нанинга в том, что он не хочет строить баркалона по его чертежам[857]. Работа, однако, как доносил Неклюдов, шла «со всяким поспешением и радением»; к 3 мая 1698 г. баркалон был уже проконопачен, высмолен, сверх смолы «калифонием покрыт» и в этот день спущен на воду. В течение мая присланный в кумпанство князя М. А. Черкасского иноземец матрос занимался установкой мачт и оснасткой. Кумпанство заготовляло также указанные в первоначальной и в дополнительных росписях корабельные припасы, начиная от пушек, отлитых на заводах Л. К. Нарышкина, мушкетов и т. д. и кончая слюдяными фонарями, медными котлами, «в чем кашу варить на баркалоне солдатам», деревянными мисами и кленовыми ложками. В самом начале августа шли последние резные и живописные работы по украшению судна. В то время высоко выдающийся над водой нос и в особенности объемистая с распертыми боками широкобедрая корма, на которой устаивались в несколько этажей освещаемые слюдяными окнами каюты, затейливо и даже пышно украшались резьбой, красками и позолотой. 3 августа 1698 г. «на верху на том баркалоне всякие надлежащие резьбы по подобным местам вырезаны и балансы поставлены и внутри баркалона рещики притолоки дорезывали, и в носу и в корме чуланы и шкапы и решетки сделаны, и в том баркалоне внутри и наверху и окна разными красками выкрашены и в подобных местах живописным письмом расписано и по резьбам вызолочено». 30 июля в Москве был разослан по кумпанствам указ о посылке каждым кумпанством двух из своих членов в Воронеж для совершения последнего акта — передачи новопостроенных кораблей государству. По этому указу в кумпанстве князя М. А. Черкасского в тот же день были избраны и посланы в Воронеж двое компанейщиков: стольники П. Г. Вердеревский и Д. Ф. Зыков[858].

Надо полагать, что приблизительно так же или, может быть, с теми или другими несущественными вариантами шли дела и в других коллективных, т. е. составлявшихся из нескольких членов, кумпанствах. Кумпанства организовывались, устраивали свой несложный распорядительный аппарат, распределяли между членами падавшие на кумпанство тягости, раскладывали деньги, материалы и поставку рабочих, назначали уполномоченных для действий в Воронеже, обзаводились иноземными мастерами, нанимали рабочих сверх поставленных по раскладке, переправляли в Воронеж рабочую силу и корабельный инвентарь, заготовляли лесные материалы в отведенных каждому участках, вывозили их на верфи, закладывали и строили указанные корабли. Вот, кроме приведенного выше, еще примеры деятельности кумпанств, от которых сохранились документы. Кумпанство боярина Т. Н. Стрешнева, в состав которого вошли шестеро Стрешневых во главе с начальником разряда Тихоном Никитичем и отцом его Никитой Константиновичем (в общей сложности 3002 двора), четверо Головиных во главе с великим послом Федором Алексеевичем (1477 дворов), четверо Долгоруких, именно, боярин князь Владимир Дмитриевич с тремя сыновьями стольниками Юрием, Василием и Михаилом (1218 дворов), будущими видными полководцами; далее бояре Петр Васильевич Шереметев (883 двора) и А. С. Шеин (1584 двора), стольник князь Ф. Ю. Ромодановский с сыном Иваном (1212 дворов), думный дьяк Н. М. Зотов (418 дворов) и, наконец, сам адмиралтеец-окольничий А. П. Протасьев (241 двор). Это кумпанство действовало в близкой связи с другим кумпанством, Б. П. Шереметева, в которое вошли четверо Шереметевых, из них двое бояр — сам Борис Петрович и брат его Федор Петрович (2418 дворов,), боярин князь М. И. Лыков (480 дворов), двое окольничих Лихачевых (582 двора), думный дворянин С. И. Языков (382 двора), трое стольников Матюшкиных (984 двора) и др. В актах оба эти кумпанства упоминаются постоянно вместе; они получают рядом лесные участки в Воронежском и Усманском уездах и по соседству места для верфей. По-видимому, между лицами, их составлявшими, происходили постоянные сношения, существовало тесное единение. Вероятно, у них была общая администрация, и потому дела в том и другом шли параллельно и как-то совершенно одинаково, по одному и тому же образцу. В отличие от рассмотренного выше кумпанства князя М. А. Черкасского в Стрешневском и Шереметевском кумпанствах рабочая сила — плотники и работники — поставлялась разверсткой между членами, без найма посторонних артелей. Затем отличием этих кумпанств было то, что в них разверстывались между отдельными членами не только денежные средства и рабочая сила, но также и тот корабельный инвентарь, те корабельные припасы, которые каждое кумпанство должно было поставить. Так, Т. Н. Стрешнев с отцом должны были поставить 8 плотников, 8 простых работников, а из предметов на них пришлась поставка пушек. Это был наиболее дорогой предмет их поставки, а затем на них же была наложена поставка некоторых более мелких предметов, именно: они должны были поставить гарус на знамена трех цветов, составивших русский национальный флаг, — белого, синего и красного, — компасы и песочные часы. А. С. Шеину с его 1584 дворами пришлось поставить 16 плотников и 16 работников, а из припасов — требовавшееся при постройке заморское дерево двух сортов — «пакгоут» и «элгоут», ручные гранаты и констапель-ские припасы. На П. В. Шереметева возложена была поставка 8 плотников, 9 работников, из предметов — оловянной посуды: блюд, тарелок, кружек, котлов и пр., и 16 точил. Князь В. Д. Долгорукий должен был поставить 6 плотников, 6 работников и 400 пудов пеньки пареной.