Гул мира: философия слушания

I

Опыт слушания с повышенным вниманием чаще всего связан с нашей потребностью распознать то, что говорит голос. Когда такое же внимание привлекает инструментальная музыка, она обнаруживает свою близость к аудиальному, поскольку мы слушаем инструментальные звуки так же, как слушали бы голос. Таким образом, мы наделяем музыку ее собственным голосом, нечто среднее между метафорой и акустическим опытом.

Добавьте реальный человеческий голос, поющий и, следовательно, усиленный, и музыка позволит голосу как пронизывать и насыщать язык, так и затмевать или превосходить его. Голос в песне соотносится с языком так же, как в классической парадигме, унаследованной от Аристотеля: язык предвосхищает изначальную форму голоса. Язык возвышает голос от непосредственности ощущения до потенциальных ценностей, песня возвышает потенциальные ценности до их актуализации.

Можно представить себе, что онтология голоса развивается сверху вниз, от возвышенного к «обычному» голосу, а не наоборот. Как если бы голос в повседневной жизни действовал в качестве ограничителя своих собственных исключительных возможностей, просто чтобы повседневное могло оставаться самим собой без лишнего вмешательства со стороны возвышенного.