На руинах империи

Не чая вернуть щит, Рук дал волю памяти тела. Он не пытался выпутаться из сети, чем затянул бы ее и лишил себя свободы движений, а рванулся вперед, ощутил, как ослабла веревка, увидел, как режет воздух бронзовый крюк клещей, успел вывернуться из-под удара. Предплечье Бычихи задело его по голове. Удар ошеломил, но лучше так, чем получить по черепу бронзой. Женщина с бранью оттолкнула его от себя, но Рук припал к ней всем телом – она стояла твердо, как колонна, – и, все так же впритирку, обошел сбоку, и ее опутав сетью.

Его кинжал быстро и жестко проткнул ей ребра. Женщина напряглась всем телом, выронила одни клещи. Он вогнал клинок глубже, напряжением воли приказывая ей: «Падай!» Санг не упала. Она с ревом, который мог бы выдавить вбитый в ее грудь клинок, ухватила сеть, перекрутила, потянула.

Отчаянный ход. Женщина в безумной спешке не могла разглядеть, что тяговый шнур захлестнул противнику горло, не могла знать, что у него не хватало рук перехватить затяжку, не могла понимать, что удушает его, натягивая шнур. Впрочем, у вуо-тонов ходила поговорка: «Невезение убивает скорее яда».

Она дергала веревку – грубые волокна врезались ему в шею. В глазах потемнело, будто на солнце надвинулась тяжелая туча. Из ног утекала сила. Грохот в ушах или тишина? Он рванул обратно кинжал, чувствуя, что движется медленно, будто под водой, и снова вонзил в тело. Бронза проскребла по кости – на руку ему до локтя и дальше хлынула горячая кровь. Женщина застонала, запнулась. Затяжка на шее чуть ослабла. Рук выдернул клинок и снова ударил, и еще раз, еще раз, наугад отыскивая сердце, легкое – что угодно, лишь бы ее свалить.

Бычиха наконец передернулась, выпустила сеть и повалилась вниз лицом, увлекая и его за собой. В мозг снова пошла кровь, в мир вернулись солнце и голоса. Рук перекатился, извлек клинок и рубанул по обвившей его веревке.

В нескольких шагах от него упавший на колени Рыбак зажимал себе горло. Крови Рук не увидел, а вот смуглое лицо налилось нездоровым багрянцем. Разбита гортань? Талал в шаге от Рыбака перекатом вскочил на ноги. Как бы там ни было, с Нунгом покончено: с хриплым дыханием на песок вылетали последние крохи жизни.

Двумя меньше…

Веревки уступили ножу – Рук высвободился, привстал на коленях, отчаянно ища глазами Бьен, и нашел ее в пяти шагах от себя. Она выставила перед собой копье, а мальчишка наступал на нее с серпами. Она сделала выпад – тот самый, который десять тысяч раз повторяла по приказу Коземорда. Юон То неловко отбил, при этом открылся, но Бьен не воспользовалась его оплошностью. Рук понял, что мальчишка всхлипывает. Рыданий за гомоном толпы не было слышно, но плечи вздрагивали, и бронза взблескивала в дрожащих руках.

Конец. Мальчишка понимал, что ему конец. Единственный вопрос – как ему умирать.

Рук едва успел подняться, когда мальчик со страшным, отчаянным криком ринулся на Бьен.

Коземорд сказал правду. В настоящем бою, в бою насмерть, довольно бывает самого малого. Бьен выставила копье таким нехитрым движением, что оно показалось чуть ли не скучающим. Мальчишка напоролся прямо на острие. Бьен еще мгновенье удерживала оружие, глядя на него круглыми глазами. Серпы упали. Юон То сквозь слезы взглянул на воткнувшееся ему в живот копье, потянулся потрогать.

– Нет, – сказал он, плаксиво скривив лицо.

Бьен отбросила копье, словно змею увидела у себя в руках, и упала на колени.

– Прости! – захлебывалась она. – Как жаль. О, добрая Эйра, как жаль!

– Нет, – повторил мальчик. – Прошу…

О чем бы он ни хотел просить, просьба осталась без ответа. Талал, подхвативший в падении один из выпавших серпов, зашел сзади и перерезал ему горло.

Это было милосердно, это было необходимо, их этому учили. И все же в тот миг Рук увидел перед собой только аннурца, убивающего беззащитного.

Толпа бесилась.

Бьен уставилась на труп.

– Что мы наделали? – простонала она. – Что мы наделали?

– Сделали, что пришлось, – сказал Рук.

Он не знал, правду ли говорит.

Рук хотел поднять Бьен, но та не далась. Она не отрывала глаз от Юона То. Мертвый, он казался еще моложе. Еще тоньше. Какого хрена он себе думал, когда шел в Достойные? В нескольких шагах от него еще хватала воздух ртом Бычиха. Ладонью она зажимала бок. На губах пузырилась кровь.

Рук подошел, склонился над ней.

– Кончай, – выговорила она, повернувшись к нему.

Глаза на уродливом лице были красивые – карие с зеленой искрой, как дельта на рассвете.

– Кончай.

Он кивнул, отвел ей со лба потные волосы и ножом перерезал горло.

Один долгий выдох пополам с кровью, и прекрасные глаза остекленели.

Шум толпы обрушивался дождем, бурей, муссонным ливнем, захлестывал их. Рук на миг очутился за двадцать лет и столько же миль отсюда, на прогалине среди тростников – сердце колотится, кожа скользкая от пота, в теле небывалая легкость. Давно он не убивал никого страшнее змеи. Слишком давно.

Невесть откуда возник глашатай. Встав над телами павших, он объявил победителей, словно кто-то на трибунах мог не заметить бойни.

К тому времени, когда Рук поднялся от тела Санг, к ним уже шагал по песку Коземорд, ухмылялся от уха до уха.

– Живые! – провозгласил он, привставая на цыпочки, чтобы одной рукой обхватить за плечи Талала, а другой Бьен.

Кажется, только его рука и удержала ее на ногах.

– Не скрою, несколько раз я проявил… опасения, и даже отчаяние. Еще есть над чем поработать, но главное – вы живы. Что ни говори, мертвецы испытывают серьезные затруднения в совершенствовании боевых навыков. Идемте, вернемся в отсек.

Отсек…

В остервенении финала схватки Рук совсем забыл, что они вышли на песок не ради боя, не просто чтобы выжить, а чтобы выиграть время для Чудовища. Он, щурясь, пробежал взглядом по кругу: Мышонок в отсеке, и Тупица; зонт по-прежнему прислонен к дощатой стене. Чудовища не видать.

Коземорд уже подгонял остальных. Рук упал на колено, схватился за ляжку, натужно выругался.

Мастер, морща лоб, обернулся к нему:

– Ты ранен?

– Я… – Рук лихорадочно искал правдоподобного объяснения. – Нет, но что-то там вывернул. Нога не держит.

Талал сбросил с себя дружескую руку Коземорда.

– Я ему помогу.

Солдат без особой спешки обхватил Рука и вздернул на ноги. Тот гримасничал, делал вид, что не решается всем весом опереться на ногу, морщился, не обращая внимания на насмешки зрителей. Издевки – много лучше того, что их ждет, если Чудовище застанут по ту сторону стены.

– Помедленней, – пробормотал Рук, наваливаясь на Талала.

– Помедленней, – согласился тот.

Козерог с Бьен дождались их, и все четверо медленно двинулись к отсеку, где должна была решиться их судьба. Красный круг зонта был велик, нелепо велик. Оставалась малая толика надежды, что Коземорд ничего не заметит. Решит, что Чудовище еще мочится в горшок или блюет в него за ширмой вощеного полотна. С другой стороны, стоит ему окликнуть женщину и не получить ответа, станет ясно, что дело неладно, потому что кто-кто, а Чудовище промолчать не умела.

Если дойдет до того, что мастер заглянет за зонт, обнаружит отверстие и пропажу одной из своих Достойных, на то, чтобы заткнуть ему рот, останутся считаные мгновения.

Рук бросил взгляд Талалу. Говорить в присутствии Коземорда было невозможно, однако солдат чуть заметно кивнул в ответ.

Его придется убить.

Не просто связать и заткнуть рот, как собирались. И не под покровом ночи, как задумывали. И не под прикрытием разворачивающегося в кругу нового боя. Убивать придется сейчас же, при свете солнца, не остыв после боя, когда все глаза еще обращены к ним. Безумие, но ничего другого не оставалось. Убить мастера, бежать сквозь дыру и молиться, чтобы Чудовище открыла выход со склада, молиться, чтобы вода спрятала их раньше, чем настигнет стража.

– Богиня… – неслышно взмолился Рук и ничего больше не добавил.

Убийство, бой – не дело Эйры. Предстоящему мрачному делу скорее покровительствовали бы Трое, но Троих он покинул давным-давно, к тому же, вопреки пылкой вере горожан, Кем Анх с супругами никогда не отвечали на молитвы.

Пока они приближались к отсеку, лицо Мышонка все явственнее выражало озабоченность. Тупица сумел сохранить беззаботный вид, но и он постукивал пальцами по перилам ограды.

– Возвращаю вам, – Коземорд помог Бьен перелезть загородку, – ваших неустрашимых соратников…

Тупица встречал каждого хлопком по спине.

– Ну, – напыщенно произнес он, – вы заставили нас поволноваться.

– Поволноваться, – подтвердил Мышонок и, облизнув губы, покосился на зонт.

Коземорд перехватил его взгляд.

– Однако наша дорогая Чудовище пропустила самое увлекательное!

Мастер помолчал, явно ожидая ответа, а не дождавшись, обратился к Тупице:

– Уж не разболелась ли она всерьез? Два года назад двор посетила желтая болезнь. – Он покачал головой. – Весьма… устрашающая мысль. Чудовище! – Он шагнул к зонту. – Ты не кровавой рвотой страдаешь?

Талал сдвинулся к нему за спину. Оружие у кеттрал не было, но Рыбака в кругу он убил просто кулаком. Скорее всего, ухватит мастера за затылок, ударит лбом о стену, и делу конец. Так или иначе, это случится быстро. Рук изготовился, ощущая в груди тяжелые удары сердца. Бьен как будто еще не оправилась после схватки и думала лишь о том, что совершила. Ее надо будет первой протолкнуть в дыру…

– Чудовище… – снова позвал Коземорд.

Бьен вскрикнула, скрючилась и вытошнила почти ему под ноги.

Когда рвота плеснула на сапог, мастер обернулся. На его лице выразилась неподдельная тревога, но вот он присел, тронул пальцем склизкую жижу.

– Никаких признаков болезни. – Он покачал головой. – Не ты первая… расстаешься с завтраком после боя. Меня больше тревожит твоя подружка.

Он выпрямился и вновь повернулся к зонту.

Талал с мрачной решимостью шагнул за ним, занес сжатую в кулак руку…

И уронил ее при виде Чудовища.

– Сладчайший Шаэль на палочке! – Та обожгла глазами Коземорда, а следом всех остальных.

Рук бросил взгляд ей за спину: сломанная доска на месте, разлом почти незаметен, деревянная бадья с мочой и рвотой на дне его загораживает.

Чудовище утерла подбородок:

– Дадут суке спокойно проблеваться, чтобы какой-нибудь старый пердун не лез ковыряться в ее блевоте?

Ее негодование не внушало сомнений.

– Желтая болезнь… – заговорил Коземорд.

– У меня эта сраная болезнь обоих родителей убила. – Она сплюнула. – Знаю, как это бывает. Так вот, у меня не то.

Талал, незаметно отступив на шаг, разжал кулак.

Бьен, так и стоявшая на коленях, закрыла глаза.

– Ну вот, – сказала Чудовище, глядя, как рабы уволакивают тела из круга. – Похоже, охрененно вам свезло.