На руинах империи

– Пожалуй, они и не уходили.

Капитан-манджари насторожился, стал оглядываться.

– Ничего, – успокоила она. – Это дело давнее. Недели три прошло.

Дхар поднял брови.

– Их недели три не смазывали, – пояснила Гвенна, показав на инструменты. – Пара дней туда-сюда.

– Как вы узнали? – спросил капитан.

– По ржавчине. Сталь подернулась чуть заметным бурым налетом. Как раз на три недели без смазки в соленом воздухе.

Очевидно, какая-то упрямая, тупая частица ее разума все еще мыслила по-кеттральски.

– Где это мы? – спросила она, медленно поворачиваясь по кругу, чтобы целиком осмотреть деревню.

– В Соленго, – ответил Дхар. – На северо-западном побережье Менкидока это одно из самых крупных поселений.

Гвенна посмотрела на Киля:

– Что понадобилось в Соленго Джонону лем Джонону?

– По-видимому, – ответил историк, – слухи об исчезающих кораблях возбудили любопытство адмирала.

– Не слухи, а правда, – заметил Дхар.

Киль кивнул и многозначительно указал глазами на пустую гавань и пустые дома.

– Видимо, так. У Джонона есть к вам вопросы. К вам обоим.

– Меня свободно можно пихнуть обратно в карцер, – ответила Гвенна. – Я обо всем этом ни хрена не знаю.

– Вы знаете, что население покинуло это место около трех недель назад, – отметил историк.

– Или не трех. Может, у них здесь сталь другая или смазка. На самом деле ни хрена я не знаю.

– Адмирал будет разочарован. Я намекнул ему, что ваша точка зрения может оказаться полезной.

Она вылупила на него глаза.

– Вы не хуже меня знаете, что я понятия не имею о Менкидоке. И об этом Соленго, если на то пошло.

Киль кивнул.

– Так на Кента я здесь?

– Я хотел бы достичь цели экспедиции. При вашем участии успех более вероятен.

Гвенна с ужасом почувствовала, что к глазам подступают слезы. Отвернувшись, она вытерла их рукавом.

– Вы не запамятовали, чем кончаются предприятия с моим участием?

Она краем глаза увидела, как Киль пожал плечами.

– Не сомневаюсь, что, покончив с расспросами, адмирал вернет вас в карцер.

– Что в домах? – спросил Дхар.

– Смотрите сами.

Киль указал на теснившиеся друг к другу деревянные строения по другую сторону тропы.

Сдвигая дверную щеколду, Гвенна была готова к нападению. Соленго встретил их лишь солнцем и теплым бризом, но ее преследовало предчувствие беды. Она потянулась к рукояти меча, схватила пальцами воздух за плечом и, словно кол в груди, ощутила пустоту.

– Кажется, тут вполне безопасно, – сказал историк, заметив ее движение.

– Безопасно нигде не бывает, – отозвалась Гвенна и толкнула дверь.

Вопреки предчувствиям, из теней не выпрыгнуло завывающее чудище. В доме обнаружилась аккуратно застеленная кровать с набитыми пером подушками в изголовье. Напротив стоял стол с масляным светильником, и под ним – деревянный сундук. Она откинула крышку – до краев наполнен опрятно сложенной одеждой. У двери ждут глиняные горшки. С балки под потолком свисают сухие травы и цветы. Пол покрыт ковром тонкой работы. На полке ящичек с пахучими травами, рядом свиток с чернильными записями на незнакомом языке.

Она остановилась посреди темноватой комнаты, медленно повернулась по кругу, обвела все глазами. Что-то шевельнулось в углу – Гвенна дернулась, занесла кулак и разглядела уставившуюся на нее блестящими глазками крысу. Грызун оскалил зубы.

– И тебя туда же, – буркнула Гвенна.

Сердце скреблось у нее в груди, как зверек в клетке.

Она глубоко вздохнула, закрыла глаза: запах влажной кровли, курительной смеси из кувшина на полке и даже тусклый запах засохшего букета на столе. Сквозь все это проникали запахи моря, соли, земли. Снаружи хлопали двери – мужчины осматривали остальные дома. По голосам судя, ничего интересного пока не нашли. Пустые дома, ни души…

– Как будто однажды утром все просто встали и ушли, – бормотал Дхар.

– Тот молот рядом с лодкой, – покачала головой Гвенна. – Кровь. Несколько человек сопротивлялись, остальных застали врасплох. Вопрос в том, что с ними.

– Отчасти ответ уже есть. – Киль стоял в дверном проеме, наполовину в тени, наполовину на свету.

– Вы нашли людей? – обернулся к нему Дхар.

– В некотором роде. Нашли тела. Двадцать два тела на площади.

Гвенну при слове «тела» пробрала дрожь – представились трупы на палубе «Зари» после боя. Она заставила себя внимательно смотреть на историка и думать о насущном.

– Вы про тела не говорили.

– Вот теперь говорю.

– Надо было сказать, как только мы сошли с гребаной палубы.

Киль изучал ее, словно запись на незнакомом языке. Его взгляд почти можно было назвать озабоченным. Нет, не озабоченным…

– Небольшая отсрочка ничего не меняет, – ответил он после паузы.

– Как они погибли? – спросил Дхар.

– Лучше посмотрите сами.

От подъема по каменным ступеням через селение у Гвенны заныли мышцы. Она и не сознавала, как занемело тело от сидения в тесной каморке. Простое дело – идти, а бедра ныли, сухожилия тянуло на каждом шагу, суставы кололо иглами. Она оглянулась на Киля, потому что в голову пришла новая недобрая мысль.

– А та… болезнь, о которой вы говорили? Менкидокская порча. Не она ли сюда добралась?

– Ее мы бы почувствовали, – покачал головой Киль.

– Вы умеете ее чувствовать?

Он кивнул.

– На что это похоже?

– Сначала на опьянение без путаницы в мыслях; самоуверенность, чувство всесилия, приподнятое настроение. Некоторые исследователи описывают половое возбуждение, другие – желание нестись стрелой, покрывая милю за милей. Более образованных одолевало желание погрузиться в сложные математические рассуждения в уверенности, что им сейчас посильно не дававшееся всю жизнь доказательство.

– А как насчет безумия? И чудовищ?

– Это, – ответил Киль, – приходит позже.

– Вы рассказываете о якшма, – вставил Дхар.

Историк кивнул, будто слово было ему знакомо. Гвенна же покачала головой.

– Что-что?

– Якшма. Это… поломка этой земли. Болезнь. От якшма появились габбья.

Гвенна всмотрелась в его лицо:

– Что вам об этом известно?

– Только это, – покачал головой капитан. – Менкидок болен. Удалившийся от побережья накликает на себя беду.

Гвенна не успела ему ответить, как ступени вывели на ровное место. Киль провел их между домами на главную площадь селения. Видно, жители Соленго гордились своим городком. На площадь выходили крытые пальмовыми листьями рыночные навесы. В тени стояли лавки из располовиненных в длину бревен. Затейливый узор мостовой из черных и белых камушков напомнил Гвенне круги на тихой воде. Изящный мостик выгибался над протекавшим через площадь ручьем. Легко представлялось, как ребятня плещется в воде, а родители болтают, опершись на перила. Казалось бы, хорошо расти в таком месте, приятно здесь жить.

Если бы не висящие на стенах тела.

Бхума Дхар еле слышно бормотал что-то: может, проклятия, а может, молитву.

Больше двадцати тел, раздетых догола и привязанных к стенам домов.

«Нет, – поправила себя Гвенна, – не привязанных. Пригвожденных за поднятые над головами запястья».

Казалось, мужчины и женщины тянутся за чем-то, никак не дающимся в руки. У Гвенны скрутило живот, но рвота не подступала к горлу.

– Они не пахнут, – пробормотала она.

Она должна была их почуять, едва выйдя на палубу. Эта площадь – как маленькая бойня. Должна была учуять еще с корабля, будь он проклят!

– Это потому, что они не разлагаются. – Киль указал ей на ближайший труп. – Обескровлены. Полностью.

Гвенна подошла к убитому. Да, историк прав. Плоть сморщилась, ссохлась, темная кожа задубела, как старое седло. Вокруг того, что осталось от глаз, гудели мухи, но в остальном – никаких признаков разложения. Ей вспомнились пучки сухих трав под крышей домов внизу.

И только вблизи она заметила солнце.

Во всяком случае, так это выглядело – выпуклое солнце в две ее ладони на груди мертвеца. Словно обезумевший татуировщик раз за разом погружал кончики игл в темную кожу… Нет. Гвенна погладила проколы ладонью. Не игл, а крючков, растянувших и кожу, и мышцы под ней.

Посередине круга, прямо над солнечным сплетением, она заметила прокол и нажала на края большими пальцами. Кожа заскорузла, но все же раскрылась, как гневный рот. Гвенна вводила палец в отверстие, глубже, глубже, пока не наткнулась на что-то – может быть, сердце. Палец остался чистым, не считая нескольких бурых хлопьев, похожих больше на ржавчину, чем на кровь. Этому человеку вскрыли грудь и слили кровь прямо из сердца.

Она присмотрелась к рисунку солнца. Что-то ей напоминал этот шрам – что-то, виденное…

– Почему не в оковах?

Окрик сбил ее с мысли. Гвенна повернулась к шагающему через площадь Джонону, взглянула в суровое лицо красавца-адмирала.

– Я могу за нее поручиться, – сдержанно ответил Киль.

– Мои приказы, – покачал головой Джонон, – должно исполнять независимо от ваших капризов, историк.

– Приношу извинения, первый адмирал, – кивнул Киль. – Я спешил доставить их как можно скорее.

Адмирал явно хотел что-то добавить, но передумал и резко обратился к Бхума Дхару:

– Что вам об этом известно?

– Я уже сказал вам всю правду, – мотнул головой манджари. – Наши корабли не возвращаются. Здесь что-то не так.

Джонон фыркнул, махнув на безмолвные тела:

– Ради этого не стоило вытаскивать вас из карцера. Что еще?

– Ничего, – ответил Дхар. – Я направлялся сюда, когда вы повстречали и потопили «Ашваи».

– Однако ваши люди с ними торговали.

– И описывали мирное процветающее селение.

– Ну так оно больше не процветает. – Джонон повернулся к Гвенне. – Историк говорит, что кеттрал кое-что известно об этой части Менкидока.

«Историк лжет», – ответила она мысленно, не позволив себе измениться в лице.

– Немногое.

– Соперничество среди местных? – добивался Джонон. – Войны?

Гвенна покачала головой, повторяя про себя то, что знала от Киля и Дхара.

– Селения китобоев. Торговля с Манджари. В общем, это все.

– А какой они веры? Возможно, это жертвоприношение. Не в первый раз язычники за границами империи потрошат друг друга ради своих богов. – Адмирал указал на «солнце». – Похоже на какой-то символ.

Гвенна повернулась к трупу, и вдруг ее осенило.

– Это не символ, – ответила она. – И не человеческих рук дело.

Джонон ответил ей пристальным взглядом и молча указал на гвозди в запястьях мертвеца.

– Конечно, прибили его люди, но вот это… – Она указала на рану. – Я видела такое и прежде, или очень похожее. Это сделали не ножом и не копьем. Похоже на укус миноги.

– Миноги… – Джонон заговорил медленно и внятно, словно убеждал недоумка. – Миноги живут в воде. И не вырастают длиннее моей руки. Они не въедаются прямо в сердце.

– Габбья, – напомнил Дхар, не сводя глаз с мертвеца.

Он шевельнул правой рукой, нарисовав в воздухе круг.

– Вы слышали, что рассказывают про Менкидок, – кивнула Гвенна. – И здешних чудовищ.

– Я с малых лет в море, – ответил Джонон. – И давно не верю сказкам.

– Эти сказки правдивы, – подал голос Киль. – Или содержат в себе долю истины.