Через пропасть в два прыжка

13. ВИЗИТЫ, ВИЗИТЫ, ВИЗИТЫ…

В проходной Внешторга возникли, как и прежде, недоразумения. Пожилая женщина, облаченная в мешковатый синий костюмчик с треугольными эмблемками в петлицах, долго искала в журнале фамилию посетителя, потом извлекла какой-то дополнительный лист, сквозь старомодные очки изучала его, пришептывая беззвучно губами, и лишь после этого связалась по телефону с начальством. Человек, к которому она обращалась, похоже, также искал Вашко в своих списках, куда-то, видимо, отходил, подходил снова и через несколько минут разрешил пропустить. Женщина, получив «добро», окинула Вашко уже другим, куда более доброжелательным взглядом, даже с неким подобием улыбки и заботливо, без прежнего металла в голосе, поинтересовалась:

— Вы знаете, куда идти? Или попросить кого, чтоб проводили?

Вашко, естественно, отказался.

Кабинет Тушкова оказался нетронутым. Более того, на двери до сих пор белесо маячила полоска бумаги с печатью и подписью самого Вашко. Подцепив бумагу ногтем, он без труда отпер ключом дверь и оказался в кабинете, который раньше именовался им не иначе, как аппартаменты «нашего сумасшедшего».

Задернутые шторы не пропускали света. Забытые на столе газеты, журналы, какие-то малозначительные документы, извлеченные из стола в день первого посещения, соседствовали с обломками спичек и размятыми в пепельнице сигаретами. Неизвестно отчего, запах в комнате стал похож на музейный. Вашко аккуратно притворил за собой дверь, запер ее изнутри и, притулив старенькое пальто на вешалке, зажег свет.

Неожиданно послышался сухой щелчок, что-то зашуршало и давным-давно замершие напольные часы с тусклым латунным диском маятника глухо ударили несколько раз. Вашко озадаченно посмотрел на них, послушал жутковатую тишину, потом подошел к столу и резким движением сдвинул на край все бумаги и документы. Под стеклом виднелись курсы иностранных валют. Подвигав ящики стола взад и вперед, Вашко извлек несколько просмотренных еще тогда записных книжек Тушкова. Смотрел их Иосиф Петрович не в первый раз, и в номерах телефонов, начинавшихся не с цифр, а с букв, не видел ничего представляющего интерес. Без особого труда нашел он страничку, на которой значился телефон Бачко. И это все было теперь ни к чему — из этого, при всем желании, не выудить ни крупицы информации.

«Что за дело? — размышлял Вашко, сидя в шатком, но очень удобном кресле. — Как известно, с годами человеческая память крепче не становится, а у Тушкова не было ни одной записной книжки. Никому не звонил? Вряд ли… Хотя бы по служебным делам должен был это делать. А что, если сохранилось где еще? — Он поднялся и подошел к сейфу. — Пустота! И дома ничего не было. — Задумавшись, он перевернул обрывки газеты, устилавшие полки сейфа — газеты все старые, одна хуже другой. — Стало быть, если и были какие-то блокноты, то их взяли. Кто? Когда? Зачем? — Он вспомнил вахтершу внизу, затертые списки и почесал затылок — на чужих и не подумаешь».

Излазив все щели, ящики и полки, задрав ковер, раскрыв полки шкафа, Вашко методично, шаг за шагом, пристально, как делал это не раз в жизни, изучил содержимое всего кабинета и абсолютно ничего не нашел. Он все больше и больше утверждался в мнении, что здесь побывали задолго до его самого первого прибытия.

Лениво полистав лежавшие на столе журналы, Вашко сунул их в карман, потом неспешно оделся и под пытливыми взглядами шроходивших: по коридору сотрудников, изо дня в день видавших здесь лишь своих, направился к выходу.

Поплутав немного по огромному зданию, Вашко в конце концов обнаружил ту дверь, что была ему нужна. Навстречу из-за барьера поднялся пожилой мужчина, похожий по выправке на отставного служаку. Бегло посмотрев удостоверение, он без лишних слов исчез за шкафами и вскоре появился вновь с продолговатым ящиком в руках. В нем находились карточки из плотного картона.

— Как там у вас Милорадов? Держится старик? — спросил кадровик, поправляя измазанными в чернилах пальцами большой узел старого галстука.

— Знакомы с генералом? — удивился Вашко и брови его кустисто пошли к переносице.

— Как вам сказать. Тогда он ходил майором.

— Кем служили? Не в розыске? — Вашко облокотился о барьер и, перегнувшись, смотрел на быстрые движения пальцев кадровика.

— Когда это было… Я уж давным-давно на пенсии. Вас интересуют только женщины?

— Те, что живут рядом с Котельниками. Можно курить?

— Курите! — он достал из ящика стола и поставил рядом с Вашко банку от кофе, забитую окурками.

— Видимо, вы ошиблись в установке, — отодвинув картотеку в сторону, назидательно произнес кадровик. — Из ныне работающих там не живет никто.

— Неужели… Может быть проверить еще разок, старина?

Мужчина, похоже, не слышал или не хотел внимать дилетантским, по его мнению, замечаниям.

— Что же касается мужчин… — Он сделал значительную паузу. — Прошу любить и жаловать!

На барьерную доску легли сразу три карточки — две светлые, а одна темная и глянцевитая.

— Егор Силыч! — воскликнул Вашко, вглядываясь в снимок мужчины средних лет с тонкими чертами лица и без знакомой лопатообразной бороды. — Ничего не понимаю. Он говорил, что живет в другом месте, мол, Тушков подвозил его, но только до центра.

— Разрешите, — кадровик поднял на лоб очки и «невооруженным», подслеповатым взглядом принялся изучать обратную сторону карточки, испещренную чернильными записями. — Панчин Егор Силыч… Нет, ошибки быть не должно — раз здесь записано, значит так оно и есть. Котельническая набережная… Это высотка, где «Иллюзион». Ошибки быть не может. Знаете что, вы пока смотрите эти карточки, а я проверю по анкете. — Он обогнул стол и прошел в комнату за железной дверью: до Вашко донеслось хлопанье дверей сейфов.

С двух других карточек на Вашко смотрели абсолютно незнакомые молодые люди. Оба выпускники института международных отношений, оба со знанием иностранных языков. Судя по записям в графе «место работы», один из них был атташе в одной из латиноамериканских стран, второй — служил советником в Африке. Это явно не имело отношения к делу.

«Как же я про него забыл… Ах, дорогой друг, Панчин! А ведь мы с тобой обговаривались о встрече. Неужели?» — Вашко до такой степени погрузился в оцепенение, что очнулся лишь тогда, когда догоревшая до самого фильтра сигарета начала жечь ноготь.

— Все точно, он живет именно там, — гордо произнес кадровик, аккуратно прикрывая за собой дверь бронированной комнаты. — Вы с ним уже встречались? Такой основательный мужчина, примерно наших с вами лет — если не изменяет память, с бородкой. Хотите, можем проверить — на работе он или нет?

— У вас найдется местечко для беседы?

— Нет проблем. Вызвать?

— Только по какому-нибудь вашему вопросу, например, уточнить семейное положение.

— Понял! — кадровик с готовностью снял трубку телефона и голосом, не терпящим никаких возражений, с богатыми командирскими интонациями, обратился к собеседнику. — Михалыч, есть у тебя такой — Панчин? Да, да, Егор Силыч… Дай команду скоренько спуститься к нам — анкетка у него старенькая, пора бы кое-что уточнить. — Вернув трубку на телефон, он обернулся к Вашко, старательно списывающему в блокнот данные карточки.

— Он что-то совершил?

Вашко пожал плечами:

— Пока ничего определенного.

— Служебная тайна, — с пониманием заметил кадровик. — Ну-ну…

Кабинет, куда кадровик провел Вашко, кроме стола, двух стульев и телефонного аппарата больше ничего не имел. Здесь стояла такая же баночка, полная пепла и окурков. Вашко протер ладонью поверхность стола и положил перед собой карточку Панчина. Раз дело принимало такой оборот, надо было переписать все: год и место рождения, прежние места службы, состав семьи. Жену Егора Силыча звали Еленой Федоровной. Она была примерно одних лет с Панчиным, а дочери, судя по дате рождения, перевалило за сорок.

Черный, допотопного вида телефон внезапно звякнул. Иосиф Петрович поднял донельзя тяжелую трубку.

— Алло, вы слушаете, — голос кадровика смущенно замирал. — Маленькая незадача…

— В командировке? — напрягся Вашко.

— Куда проще — четвертый день на больничном. Лежит дома.

— Спасибо, — Вашко встал и начал рассовывать записи по карманам.

Примерно через полчаса он уже стоял перед высотным, увенчанным звездой на шпиле, зданием. Лифт, исцарапанный и исписанный пацанами, медленно, с покряхтыванием, тянул вверх. За остекленными дверьми проскакивали этажи и, казалось, им не будет конца. Но вот, стукнув шарнирами подвесок, лифт дернулся и остановился.

Звонок не работал, и Вашко пришлось долго стучать кулаком в коричневый дермантин двери. Изнутри послышались неспешные шаги и сухое покашливание.

— Вы к кому? — на пороге стояла полноватая средних лет женщина.

— Егор Силыч, — произнес Вашко, и женщина, тотчас потеряв к пришедшему интерес, крикнула, пропуская гостя вперед: «Папа, к тебе пришли».

— Кто там? — шаркая стоптанными тапочками, в прихожую вышел Панчин. Горло его было обмотано старым шарфом, очки висели на кончике носа, в руках он держал развернутую газету.

— А, это вы… — разочарованно протянул он. — Чем обязан?

— Извините, есть несколько вопросов. Разрешите пройти?

— Да. Я сейчас оденусь, — по-прежнему не слишком доброжелательно произнес Панчин и закашлялся.

— Я могу от вас позвонить? — Вашко нерешительно подошел к тумбочке с телефоном, стоящей в прихожей.

Ответил не Панчин, а его дочка:

— Ради бога.

Телефон Лапочкина откликнулся сразу:

— Привет, шеф! Все сделано, как просили. Пациент наш. Попросил бумагу — сейчас пишет. Листов десять измарал. В принципе ничего нового, но про машину и деньги — как говорил.

— Корнеева не объявлялась?

— Я сам звонил. Говорит, что еще раз ходила, но ничего нового. Уже успокоилась.

— Не надо бы ей сейчас проявлять инициативу — поговори с ней.

— Как ее уговоришь! Уже поздно — звонила во Внешторг, подняла там панику.

— Черт побери! Только этого нам и не хватало, — не удержался Вашко, нервно подергивая себя за усы. — Скажи, чтоб не лезла. Только слова подбери. Что опергруппа?

— Гараж запротоколирован.

— Еще что?

— Генерал справлялся о вас.

— Что ему?

— Не понял. Наверно, по ходу дела. Где встречаемся?

— Позвоню. Ты, кстати, не ездил в больницу? Что у них там за история с инъекторами?

— Ерунда. Копеечное дело. Разбили штук сорок. Я один из оставшихся взял. При случае покажу. Есть информация по телеграмме в Одессу… Помните?

— Ну…

— Оригинал напечатан на машинке. Отправлен со Смоленской площади.

— Рядом с Внешторгом? Интересно!

— Обратного адреса отправителя нет, фамилия наверняка вымышленная, даже проверять не стал. Дежурившую тогда телефонистку нашли, опросили.

— Ну и?..

— Ни черта не помнит.

— Все?

— Пожалуй. Разве что…

— Чего мямлишь?

— Прокуратура проснулась. Они, Иосиф Петрович, хотят осматривать квартиру нашего пациента.

— Автолюбителя?

— Ага… Может, мне подскочить?

— Санкция?

— Теперь есть — основания законные.

— Поезжай, — Вашко глянул на часы. — Будешь нужен, найду. Пока!