Друзья моря. Книга первая. Эарнил

Глава 59. В Пеларгир пришла осень

Через месяц Эарнила все же уложили в носилки и отвезли на корабль, шедший в Пеларгир. Его сопровождали отец, Эрендис и дети. Капитан Сурион отпустил со смертельно больным Блюстителем и Эделиона, который теперь, когда тот едва мог обходиться без посторонней помощи, стал совершенно незаменим. Там Эарнил постепенно ожил и снова начал вставать с постели, а в теплые, но не жаркие дни даже несколько раз недолго купался с сыновьями в море. Девятилетний Фэамир не знал, что болезнь отца смертельна, и просто радовался тому, что он снова вместе с ними. Кириону, когда они купались, порой казалось, что вернулись прошлые времена, что лекари ошиблись, и отец все же поправится. Но стоило Эделиону отнести Эарнила обратно в спальню, так как у того совершенно не было сил подниматься по лестнице, и старший сын видел его бескровное лицо, мучительная тревога возвращалась, и на него обрушивалось предчувствие скорой разлуки.

В один из первых дней Блюстителя навестил мастер Рантуж. Осмотрев Эарнила, Старичок ужасно расстроился и покачал головой.

— Нет, — грустно сказал он. — Ваши лекари были правы. Я тоже не знаю средств от этой болезни.

— Спасибо, мастер Рантуж, — поблагодарил его Эарнил.

Понимая, что времени остается все меньше, он старался как можно больше времени уделять маленькой Амариэ. Отец много читал ей и слушал, как она читает сама. «Хоть бы побольше успеть…» — думал он. Но силы неумолимо покидали его.

В сентябре, в один из вечеров, читая Амариэ и Фэамиру, он быстро устал и умолк, собираясь с силами. Фарамир сидевший рядом, взял книгу и продолжил. Эарнил вдруг осознал, что отец никогда не читал ему в детстве, и теперь, словно ребенок, в первый и, скорее всего, последний раз в жизни слушал.

Фарамир из последних сил боролся с пронзительным отчаянием. Не только потому, что его любимый и теперь такой родной сын угасал на глазах. Его снова нещадно терзала совесть. Да, детство Эарнила прошло вдали от него не по его вине… Но четырнадцать — целых четырнадцать! — лет были выброшены из их жизни по его слабости. И из пятидесяти пяти лет, отведенных сыну безжалостной судьбой, они потеряли почти половину…

Узнав, что отец серьезно болен и находится в Пеларгире, туда немедленно приехала Фириэль с маленьким сыном. Увидев отца, она с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться. Эарнил же, напротив, был очень рад видеть ее и Мардила. Он держал маленького внука на руках и с нежностью гладил его такие непривычные для их семьи золотистые волосы.

Эрендис почти ни на минуту не отходила от мужа. Она сама кормила и поила его, без конца меняла вымокшие от пота рубашки. Зная, что ее слезы заставят Эарнила страдать сильнее, она держалась и даже находила в себе силы улыбаться. Она ловила каждое его слово, каждый взгляд, каждый вздох. Ни Эарнил, ни жена не говорили о его скором уходе, как не говорили они и о любви. Уже много лет они понимали друг друга без всяких слов.

Наконец он совсем перестал вставать и часто лежал в полузабытьи, сам не зная, грезит он или нет. Снова и снова он оказывался в матушкином домике в Ламедоне, где теплый ветерок теребил белые занавески на окнах, а потом бежал по мягкой траве вдоль ручья, догоняя кораблик, спешивший вниз по течению.

В конце октября Гвиндор получил от племянницы письмо, где она просила его как можно скорее приехать. Он в тот же вечер сел на корабль и через два дня был в Пеларгире. Капитан пытался обмануть себя надеждой, что его пригласили на празднование дня рождения Эарнила, но когда вошел к другу в комнату, все понял.

Он приблизился и сел на стул возле его постели.

— Все-таки помирать вздумал? — стараясь не заплакать, произнес Гвиндор.

— Думаешь, я хочу?.. — Эарнил грустно улыбнулся. — Но, похоже, выбора у меня нет.

— Слушай… Ты ведь еще молодой. Не верь ты этим лекарям…

— Я пробовал, и даже на сколько-то хватило... Но в Пеларгир окончательно пришла осень...

— Не сдавайся, тебе нужно дожить хотя бы до своего дня рождения… Всего неделя осталась… И до дней рождения твоего отца и Кириона. Неужели не дотерпишь? Каково им будет остаться в эти дни без тебя?.. А там, глядишь, и январь… Не бросать же Фириэль, Эарвэн и Фэамира...

Эарнил снова улыбнулся. Привычка Гвиндора не унывать и до последнего надеяться на лучшее сейчас почти передалась ему.

— Я попробую, — искренне произнес он.

Эарнил был болезненно худ и измучен непрекращающейся лихорадкой, тонкие руки лежали поверх покрывала, на лбу блестела испарина.

Капитан взял со столика чистую тряпицу и промокнул ему лоб.

— Гвиндор… — помолчав, сказал Эарнил. — Я знаю, что мои дети не останутся сиротами… У них есть Эрендис, два замечательных деда, у Фириэль… — своя семья. Но ты все же приглядывай за ними… Особенно за мальчишками… Меня уже не будет рядом… Пожалуйста.

— Конечно… — По щекам Капитана хлынули слезы.

— Не плачь… — Эарнил слегка сжал его руку.

Скоро он начал засыпать. Гвиндор наклонился и поцеловал друга в лоб.

— Отдыхай, — пробормотал он.

Эарнил ненадолго открыл глаза и улыбнулся. Гвиндор еще некоторое время посидел у постели, глядя на его такое родное лицо, после чего поднялся, снова взглянул на друга и вышел.

После обеда и до вечера у Эарнила сидели дети. Он, насколько мог, старался быть бодрым, шутил и много им рассказывал. И, слыша из-за дверей их смех, никто никогда бы не подумал, что в доме царит отчаяние из-за безжалостно приближающейся смерти. Когда Эарвэн, Фириэль, Фэамир, Амариэ и Эделион уходили, он обнял и благословил каждого. Теперь с ним остались лишь отец, Эрендис и Кирион, который наотрез отказался его покидать. В комнате было довольно темно и тихо.

— Ну, вот и ночь скоро… — негромко сказал Эарнил. — Рассвета не будет.

Фарамир сжал горячую ладонь умирающего сына. Эрендис легла рядом и обняла мужа. Кирион сидел у изголовья и время от времени вытирал больному отцу лоб.

Какое-то время он лежал и с любовью смотрел на них, потом закрыл глаза и, казалось, уснул. Жена положила ему руку на сердце и слушала. Колокол глухо отбил полночь. Спустя примерно час Эрендис вздрогнула и поднялась.

— Эарнил?!

Отец попробовал нащупать пульс и опустил голову. До последнего державшаяся Эрендис теперь рыдала так, что казалось, Небо сжалится над ней и либо вернет ей Эарнила, либо она последует за мужем. Окаменевший Кирион смотрел на спящего отца, и его разум отказывался верить, что тот больше не проснется. Еще несколько часов они оставались с ним. Потом Фарамир заставил себя позвать слуг.

Когда на следующий день утром Гвиндор спустился вниз, его встретила заплаканная Фириэль, и он обо всем догадался. Нарядно одетый и тщательно причесанный Эарнил уже лежал в одной из гостиных. Капитан подошел и взглянул другу в лицо. Оно было грустным, уставшим, но спокойным.

— Прощай… — тихо сказал Гвиндор, целуя его в лоб, — спасибо за то, что ты был… Если встретишь сестренку, скажи ей, что мы помним ее и ужасно любим… И тебя… — Капитан не выдержал и заплакал. — Когда-то ты просил вспоминать о тебе… Тебя невозможно забыть…

Узнав о смерти зятя, Минастан сообщил дочери, что Король известил его о том, что хочет похоронить Эарнила в Столице с блюстительскими почестями.

— Откуда он знает?.. — бросила Эрендис.

— Он знал, что Эарнил скоро умрет.

— Я не отдам его. Теперь он мой и только мой. И не принадлежит ни Гондору, ни, тем более, какому-то Королю…

— Эрендис…

— Он хотел лежать над морем, и я выполню его просьбу, чего бы мне это ни стоило.

— Он заслужил, чтобы…

— Он заслужил, чтобы его последнее желание было исполнено! Он будет спать над морем под шум прибоя и крики чаек. Я не отдам его… Не отдам.

Наместник Пеларгира попробовал было поговорить с Принцем, но тот поддержал невестку. Через день на одном из холмов, возвышавшихся над заливом, открыли усыпальницу. Эарнила вснесли в склеп и положили рядом с матерью. Отец с болью подумал, что готовил это место для себя, а теперь хоронит в своей гробнице любимого сына. Гвиндор, Минастан, Эделион, Анарион и Фириэль, все дети, кроме маленьких Амариэ и Мардила, оставшихся дома, поцеловали усопшего в лоб. Затем к Эарнилу припала окаменевшая Эрендис и, наконец, отец. Фарамир последний раз взглянул на сына и бережно накрыл его лицо покрывалом. Слуги аккуратно опустили мраморную крышку гробницы. Жена, а вернее, вдова, без сил опустилась на холодные каменные плиты. Минастан поднял и унес ее. Скоро все было закончено, и траурная процессия двинулась прочь. Когда Гвиндор обернулся, он увидел одинокую фигурку Кириона, стоявшую возле усыпальницы на фоне хмурого осеннего неба.

Следующие дни были тоскливыми. Эрендис ни с кем не разговаривала и почти не расставалась с Амариэ. Фарамир утешал убитых преждевременной смертью отца Фэамира и Эарвэн и находил в этом хоть какое-то облегчение. Фириэль как могли поддерживали муж и Гвиндор. Но Капитана сильнее всего беспокоил Кирион: осиротевший сын почти не плакал и поразительно неплохо держался. Гвиндора все больше это настораживало. С утра, после завтрака, юноша каждый день уходил к гробнице и подолгу сидел там, а потом куда-то пропадал.

Видя страдания родных, Кирион пытался быть сильным и не надоедать им. «Фэамир еще маленький и, конечно, ему нужно, чтобы дедушка возился с ним… Бедной маме и так очень плохо. Фириэль и Эарвэн — существа слабые…» — размышлял он.

Каждый день, проведав Эарнила и поговорив с ним, сын спускался к морю. Ноябрь близился к концу, море остывало и часто штормило, но лишившегося отца Кириона не останавливало ничего. В любую погоду он раздевался, бросался в море и, сколько было сил, плыл от берега и лишь потом поворачивал назад. Смертельно уставший, он выползал на песок и брел домой, где падал на ложе и забывался. Выяснилось это случайно, когда перед отъездом в Столицу Гвиндор решил прогуляться с Фириэль. Кутаясь в плащи, они шли вдоль кипящего серого моря. Вдруг молодая женщина ахнула.

— Небо… Неужели там кто-то есть?! — воскликнула она.

— Тебе не показалось?.. Кто бы стал купаться в такую погоду?

— Нет, дядя, смотрите! Вон там, неподалеку от большого камня…

Гвиндор прищурился.

— И правда!.. Неужто кораблекрушение?!

Они смотрели на борющегося со стихией человека. Очень медленно, словно по дюйму, он приближался к берегу.

— Кирион!!! — в ужасе закричала Фириэль и бросилась к прибою.

Капитан поспешил за ней и теперь в ужасе наблюдал за безнадежной борьбой юноши.

— Была не была… — Гвиндор сбросил плащ, сапоги и начал раздеваться.

— Я его не вижу! — в отчаянии закричала сестра.

Внезапно волна отхлынула, и они увидели тело юноши на берегу. Гвиндор молниеносно бросился к нему и успел оттащить, прежде чем следующий вал мог унести его в воду. Капитан опустился на одно колено, перекинул через него Кириона, и начал хлопать по спине. Тот закашлялся и открыл глаза. Гвиндор обнял его и прижал к себе.

— Я тебя убью, поросенок ты эдакий!!! — чуть не плача, произнес он.

— Спасибо… — едва слышно прошептал спасенный и в изнеможении закрыл глаза.

— Фириэль, дай сюда мой плащ… Нужно укрыть его, чтобы он не кончился от воспаления легких!..