Друзья моря. Книга первая. Эарнил

Глава 30. Клеймо

Гвиндор все же оказался прав, и через три месяца Майрен снова родила дочь. Принца совершенно не смутило рождение девочек в семействе, чего нельзя было сказать об Эльбороне. Если рождение девочки в семье единокровного брата его обрадовало, то появление очередной дочери у Майрен привело почти в ярость.

— Ну должен же быть какой-то способ родить мальчика… Три девицы!.. Я обменял бы их на одного сына.

— Как ты можешь так говорить!.. — Майрен заплакала.

— Я не хотел тебя обидеть. — Он потрепал жену по руке. — Но супруга этого бастарда молода, здорова и, говорят, очень легко родила. Она может в любой момент родить ему сына. А отец и так околдован этим семейством.

— В этом есть и твоя вина, Эльборон. Я просила тебя помириться с Принцем. Ты не пожелал это сделать, и он уехал жить в Минас-Тирит…

— Нужно думать не о том, что было… А о том, как это можно исправить, — заметил ее муж.

— Может быть, попросить твоего отца вернуться в Эмин-Арнен?

— Да нет, его вполне устраивает жизнь в Столице с новыми родственниками. Зря все-таки матушка решила наказать его — они еще больше сблизились с этим…

— А так и не известно, кто родная мать этого Эарнила?

— Не известно. И я не хочу ничего о ней знать.

— А если он все-таки не сын Принца?

— Исключено. Ты ведь видела его. Копия отца и лорда Дэнетора в молодости.

— Все же история с его рождением довольно сомнительна. Тебе не кажется, что если его мать окажется недостойной женщиной, то, возможно, Король уберет его из Блюстителей?

— Вне всякого сомнения, его мать — недостойная женщина. Порядочная женщина не вступит в связь с женатым мужчиной. Но милая моя леди Майрен, даже если Король вышвырнет его из Блюстителей, он не перестанет быть моим наследником. Хотя, безусловно, справедливость тогда восторжествовала бы… Как жаль, что я не могу вызвать его на поединок. Он хорошо владеет мечом, но быстро устает. И у него нет опыта турнирного боя... Но — нельзя. Так что пока лучший вариант — это родить сына…

Когда муж ушел, Майрен задумалась: «Все же надо попробовать выяснить, кто его мать… И, возможно, отыскать какие-нибудь сведения, которые могли бы скомпрометировать его в глазах Короля, а лучше — и всей аристократии… Уверена, не настолько он благороден и праведен, как хочет казаться».

Незадолго до очередного Совета Минас-Тирит, супруга сообщила Эльборону, что у нее есть любопытная новость для Короля и Совета.

— Тебе все же удалось что-то выяснить? — спросил ее муж.

— Да, — с довольным видом ответила молодая женщина, рассматривая очередную вышивку собственного исполнения.

— И что же?

— Как я и предполагала, у сына падшей женщины должно быть сомнительное прошлое…

— Но после отъезда из Эмин-Арнен и до признания его отцом он около четырнадцати лет провел в Гвардии. И был на хорошем счету у Короля, иначе его бы не сделали капитаном.

— И тем не менее.

— Майрен, не могла бы ты перейти ближе к делу… Ты узнала что-то важное?

— Да. У нового Блюстителя Гондора клеймо преступника на плече, — почти промурлыкала она.

— Клеймо преступника?!

— Да.

— Но когда бы он успел устроить что-либо заслуживающее такого серьезного наказания, да так, чтобы это не стало известно в Гвардии Цитадели?.. И клеймо не ставят без последующего тюремного заключения. А в тюрьме он точно не был...

— И тем не менее на плече у него клеймо, и он не любит, чтобы его видели без рубашки. Если его заклеймили в провинции, он, возможно, откупился от тюрьмы. Опять же, мы не знаем, кто его мамаша и на что она способна.

— Откуда ты знаешь про клеймо?

— Когда умер один из лакеев Принца в Цитадели, мне удалось пристроить туда Туора, сына одной из моих самых преданных горничных. Помнишь, я возила внучек к Принцу в Минас-Тирит… И я попросила за него. Лорд Фарамир согласился. Как-то Туор выпивал с банщиками, и те рассказали ему об этом. Они и сами очень удивились, когда увидели его первый раз без одежды. Не ожидали от сына гондорского Принца… — с тихим торжеством закончила Майрен.

— Обвинение серьезное. Можно ли доверять пьяным банщикам?.. Если это окажется не так, мы очутимся в очень глупом положении.

— Туор не глуп. Он как-то зашел к Блюстителю в купальню, якобы по ошибке. И наш благороднейший лорд Эарнил немедленно повернулся так, чтобы клейма не было видно, но Туор своими глазами успел увидеть это “украшение”.

— Интересно, знает ли отец?.. — задумчиво сказал Эльборон. — На месте этого подхалима было бы разумным вырезать его...

— Не знаю… Но если поднять вопрос на ближайшем Совете…

— Что ж. Но лучше это сделать не мне…

— Почему?

— Ни для кого не секрет, что я ненавижу этого бастарда. В моих устах это прозвучит как попытка свести счеты, а не добиться справедливости. Поговори со своим отцом и убеди его рассказать Королю и членам Совета, каков их Блюститель на самом деле.

В день Совета Эльборон пришел заранее и наблюдал, как отец и Эарнил, беседуя, вошли в Тронной Зал. “Братец” изменился. Теперь перед ним был не бледный, нервный, замкнутый молодой человек, по рассказам лорда Калиондора, едва продержавшийся до конца во время блюстительской присяги. Спокойный, уверенный в себе… Словно это ему было суждено стать Блюстителем от рождения. Будто это его воспитывали и готовили к этому. И как он похож на отца… Особенно чуть издали, когда не видны эти умбарские глаза (в приступе неприязни Эльборон напрочь забыл, что такими были глаза его деда). И… даже радостный. Очевидно, брак Эарнила с привередливой дочерью Минастана, которая в свое время отказала ему, наследнику Итилиена, был вполне счастливым.

— «Что ж, мой милый, посмотрим на тебя на Совете...» Затем Эльборон взглянул на отца. Тот, улыбаясь, разговаривал с Эарнилом и Аксантуром. Казалось, ничего не напоминало о том сентябрьском дне, когда его родители расстались навсегда. Наоборот, не считая седых волос, отец почти не старился последние годы. Высокий, стройный для своих лет, как всегда, безукоризненно одетый… Даже красивый. На мгновение старшему сыну стало немного жаль его: «Скоро его любимый сынок с позором лишится блюстительства. Но отец сам виноват: даже если и согрешил в молодости, не обязательно было приближать этого ублюдка к себе».

Когда Совет начался, Эльборон едва мог дождаться, когда заговорит его тесть, лорд Калиондор Лоссарнахский. Он бросал взгляды на Эарнила в Блюстительском кресле и ждал момента, когда тот будет в конце концов посрамлен и справедливость восторжествует. И вот лорд Калиондор спросил у Элессара позволения говорить. Эльборон приготовился слушать предвкушая отмщение.

— Милорд и государь наш, — начал властитель Лоссарнаха. — В свое время, когда досточтимый принц Фарамир признал лорда Эарнила своим сыном, он вскоре после этого оставил блюстительство, так как репутация гондорского Блюстителя должна быть незапятнанной.

— Разумеется, лорд Калиондор, — ответил Элессар.

— Но беда в том, что даже признание сыном и лордом может не превратить бастарда в лорда по сути своей.

— К чему вы клоните?

— Лорд Эарнил был признан сыном и наследником принца Фарамира в тридцать два года. Была ли его жизнь достойной до этого?

Эльборон смотрел на Эарнила, внимательного слушавшего отца Майрен, и на своего отца, который был явно недоволен словами Калиондора.

— Юность лорда Эарнила прошла не где-нибудь, а в Гвардии Цитадели, — заметил Король.

— И тем не менее он преступник, — произнес Калиондор.

Фарамир нахмурился и строго посмотрел на говорящего.

— Это весьма серьезное обвинение, и оно требует доказательств, — холодно ответил Элессар. — Мне ничего подобного о лорде Эарниле неизвестно.

— Я не знаю подробностей, но клеймо преступника у него на левом плече говорит само за себя. А о своем преступлении, пусть он расскажет вам и здесь присутствующим сам.

Эльборон с удовлетворением наблюдал, как отец, сжав губы, выразительно смотрит на Калиондора. Потом перевел взгляд на брата, ожидая увидеть его замешательство. Но Блюститель выглядел удивительно спокойным, словно речь шла о ком-то другом.

— Лорд Калиондор… Известно ли вам что-нибудь предосудительное о лорде-Блюстителе, помимо того, что у него выжжено клеймо на плече? — поинтересовался Элессар.

— Нет, милорд, — немного смутился лорд Лоссарнаха и бросил взгляд на зятя.

— Это клеймо лорд Эарнил получил много лет назад, когда, рискуя жизнью, отправился на умбарский корабль и уничтожил его, чтобы тот не смог предупредить о наступлении гондорского войска. Ему пришлось изображать предателя, и для того, чтобы ему наверняка поверили, он согласился принять это клеймо. Таким образом, это не следствие преступления, а свидетельство его мужества и готовности принести себя в жертву.

— Простите, милорд. — Калиондор поклонился Королю. — Я не знал и даже не мог предположить подобного…

— Жаль, что вы настолько поверхностно разбираетесь не только в людях, — заметил Король, — но и в гондорских порядках. Человек, совершивший серьезное преступление, никогда бы не смог остаться в Гвардии Минас-Тирит, не говоря о Цитадели, и уж тем более продвигаться по службе. Полагаю, вы должны принести извинения лорду-Блюстителю.

В замешательстве Калиондор смотрел на Эарнила, пытаясь подобрать слова.

— Милорд, — обратился к Королю Эарнил, — если вы не настаиваете на извинениях лорда Калиондора, я прошу вас освободить его от этого. Наличие клейма преступника у гондорского Блюстителя все же весьма неожиданно. И это привело к недоразумению. Я нисколько не оскорблен его словами.

— Пусть будет так, — ответил Король. — Совет окончен.

Все немедленно поднялись со своих мест и поклонились. Элессар покинул зал. Эарнил встал сразу после Короля, подошел к отцу и улыбнулся. Но тот оставался серьезным, и даже слегка расстроенным.

— Вы огорчены, отец? — спросил молодой человек, когда они покинули Дворец.

— Да. Мне очень не понравилось случившееся.

— Но Король… — начал было Эарнил.

— Дело не в Короле и даже не в клейме. Мне не нравится, что тебя хотят дискредитировать. Калиондор — неплохой человек, но он легко поддается влиянию. И влияние это Эльборона и Майрен. Причем даже Майрен, в первую очередь. Я и раньше чувствовал, что она не так проста и мила, как хочет казаться, но то, что она интриганка, я все же просмотрел…

— Вы думаете, что это она?

— Уверен. Мне следовало насторожиться, когда она вдруг привезла детей в Цитадель. Но я так соскучился по ним и мне так хотелось видеть в этом знак примирения… Я обрадовался и потерял бдительность. Ты помнишь старого Исилдура?

— Конечно, отец, слугу из ваших покоев в Цитадели, что умер около четырех месяцев назад... Но какое отношение он мог иметь к леди Майрен?

— Она как бы невзначай предложила взять на его место Туора. И я, как последний простак, согласился, хотя он появился в Замке незадолго до моего отъезда в Минас-Тирит, и я плохо знал его. Все остальные слуги в Доме Блюстителей давно служат нашей семье, и я в них уверен. Они преданы мне, а теперь и тебе, и никогда не пойдут на предательство… и не станут болтать… А я взял к себе в Дом человека, который на самом деле служил вовсе не нам. Непростительное легкомыслие.