Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XL. Устройство Бурмистерской палаты в Москве

Нам надлежит теперь посмотреть, какие организационные вопросы занимали и московских бурмистров, и Разряд в тот подготовительный период реформы, который начался с момента издания учредительного указа 30 января и продолжался по 1 сентября 1699 г. — срок, с которого новая коллегия бурмистров должна была приступить к управлению. Одним из самых первых проявлений этой организационной деятельности было докладное письмо, представленное в Разряд бурмистрами из гостей 2 марта, доложенное Разрядом царю и получившее от него ответ в виде резолюций, формулированных 16 марта[1112]. Содержание его, вероятно, обсуждаемо было в высших посадских московских кругах еще до первых выборов бурмистров. В нем бурмистры обращаются к царю с рядом просьб и вопросов. Прежде всего, просят снабдить их текстом учредительного указа 30 января, которого они в руках не имели, далее, узаконить состав бурмистров в числе 12 с тем, чтобы из них четверо избирались из гостей, четверо из гостиной сотни и четверо остальных от прочих дворцовых и черных слобод и сотен, и к этой просьбе присоединили другую: о пополнении гостиного чина. Мы видели выше, что эти ходатайства потерпели неудачу, но что самое число 12, вероятно, именно из этого ходатайства было заимствовано указом 17 апреля о новых выборах. Бурмистры спрашивают, далее, в докладном письме о сроке, с которого должно начаться их управление, так как указом 30 января этот срок назначен не был, о месте, где им заседать, об устройстве канцелярии при них и сформировании низшего служительского персонала, о порядке сношений с другими ведомствами и с провинциальными городами: «каким поведением» писать им в приказы и в города, о подсудности торговых иноземцев, которые ведались прежде Посольским приказом, наконец, о присылке к ним необходимых для них финансовых материалов из приказов[1113]. Вскоре после этого случая обращения через Разряд к царю с вопросными пунктами и ходатайствами последовал другой такой же случай — другое, упоминавшееся уже выше, докладное письмо бурмистров, посылавшееся в Воронеж и пришедшее оттуда 3 мая с царскими резолюциями по пунктам[1114]. В начале этих резолюций 3 мая помещены, вероятно, для полноты, резолюции по пунктам, уже заключавшимся в предыдущем мартовском письме; сверх них в письме 3 мая разрешены были еще вопросы: о праве доклада бурмистров царю, о сроках присылки сборов из городов и о взысканиях за неприсылки, о платежах сумм от бурмистров по требованиям приказов, о передаче некоторых дел из Большой казны бурмистрам и др.

По резолюциям на все эти просьбы и на вопросные пункты, а также и по последовавшим указам попытаемся теперь представить себе, как складывались новые учреждения в подготовительный период, какие очертания они стали приобретать и в какие формы отливаться. Дело налаживалось не сразу; на пути возникал ряд затруднений, тормозивших ход реформы. Взглянем прежде всего на организацию самого учреждения, самой коллегии бурмистров. Первой просьбой бурмистров, как мы видели, была просьба о выдаче им копии с учредительного указа 30 января, «чтоб то положенное дело тем великого государя указом начать и весть, как в нем повелено». Действительно, им необходим был текст указа, который должен был быть положен в основу учреждения, который вызывал учреждение к бытию, в общих чертах определял его деятельность и без которого оно открыть действий не могло. Царская резолюция на этот пункт предписывала «дать им (бурмистрам) список за дьячею приписью», чтo и было исполнено: список этот был из Разряда «послан к гостям за приписью дьяка Артемия Возницына»[1115].

По указу 30 января предписывалось также выдать бурмистрам из Разряда для отправления ими судебных дел экземпляр Уложения и копии с Новоуказных статей «в тетрадях за дьячьею приписью». Бурмистры неоднократно просили об исполнении этого пункта. «И по тому великого государя указу, — пишут они в Разряд 19 августа, — Уложенной книги и с указов списков августа по 19-ое число не прислано, а быть им у тех дел велено сентября с 1 числа 208-го году, и то время приходит вскоре. А управления о делех им иметь будет непочему и наперед сего о том в письмах, каковы поданы в Разряде, писано ж». Эта просьба была исполнена в Разряде только в сентябре и октябре 1699 г. «208-го сентября в[1116] день, — читаем в расписке бурмистра, — по указу великого государя отдано из Разряду к расправным мирским делам к выбранным к нынешнему 208-му году бурмистрам уложенная печатная книга 157-го году да новоуказные статьи 205-го (1696/97 г.) в тетратех в десть за приписью дьяка Артемья Возницына. По сей росписке из Розряду уложенную печатную книгу и с новоуказных статей список за закрепою дьяка Артемья Возницына по осмотру и по счету в них листов: в уложенной книге триста тридцать пять листов, в том числе клееных девяноста три, драных пять листов с новоуказных статей в списке восемь листов… а полату к презыденту и к бурмистром сентября в 5 день уложенную книгу и новоуказные статьи Афанасей Гурьев[1117] принял и росписался». 16 октября из Разряда были выданы тому же Афанасью Гурьеву списки с новоуказных статей за 204 г. (1695/96 г.) и с указа 30 января 1699 г.

Мы уже видели выше, что, будучи в Азове, Петр придумал для московских бурмистров особую печать с изображением весов — эмблемы торговли — и через Т. Н. Стрешнева предписал начать употребление этой печати с 1 сентября. Надо заметить, во-первых, что самое присвоение бурмистрам особой печати свидетельствует о взгляде на бурмистров как на оформленное учреждение. По указу 5 декабря 1699 г. было предписано специальные печати, которыми печатались грамоты и разного рода акты в приказах Большого дворца, Сибирском, Казанского дворца и Земском, из этих приказов отобрать и припечатывание грамот и разных актов сосредоточить в одном приказе — Печатном. Но для Ратуши было сделано исключение, и данная ей печать с изображением весов была за ней сохранена[1118]. Одновременно с печатью был для бурмистров определен и порядок подписания ими их постановлений. Порядок этот устанавливался соответственно различию дел по степени их важности, определяемой размерами тех денежных сумм, о которых шло дело. Принятые «с общего совету» постановления по делам, где интерес превышал 100 рублей, должны были подписываться всеми бурмистрами сообща; постановления по мелким делам, не превышавшим 100 рублей, могли быть подписаны одним бурмистром. Этот определенный порядок делопроизводства в том, что касалось решения «с общего совета» и подписей, также служит доказательством взгляда на бурмистров как на оформленное учреждение, которое в строгом смысле нельзя еще назвать коллегией только потому, что, хотя оно и было коллективным, состоящим из нескольких лиц органом, однако оно еще не знало принципа решения дел по большинству голосов: под коллегией мы понимаем коллективный орган, решающий дела по большинству голосов[1119].

Этому учреждению отводится весьма высокий ранг; оно получает право писать в другие места «великого государя указами». Такое право его возникло, как мы видели, не сразу. На первых порах бурмистры обращались в Разрядный приказ с «докладными письмами», а с другими приказами и с местными органами сносились не непосредственно, а через Разрядный приказ. В докладном письме 3 мая бурмистры сочли нужным поставить вопрос о сношениях с другими учреждениями, спрашивали государя: «В приказы и в городы каким повелением писать?» и получили в ответ резолюцию: «В приказы и в городы писать указы великого государя»[1120]. Таким образом, бурмистрам дано было такое же право, каким пользовались в сношениях друг с другом и с местными органами приказы. Право это упрочено было не сразу. Выше мы приводили случай, когда Земский приказ отказался принять указ от бурмистров, и последние принуждены были прибегнуть к защите Разряда. Но с течением времени оно устанавливается. Уже и в период подготовительной деятельности бурмистры пользуются им и пишут указами, хотя нередко продолжают подавать в Разряд по-прежнему докладные письма; но с 1 сентября, когда бурмистры начинают деятельность по управлению, становятся правящим органом, они пишут и в города, и в приказы, и даже в самый Разрядный приказ «указами», заканчивая эти указы по общепринятой тогда форме: «И по указу великого государя (полный титул) боярину Тихону Никитичу Стрешневу с товарищи учинить о том по указу великого государя. Бурмистр (подпись)»[1121].

По тем же резолюциям 3 мая бурмистры получили право непосредственного доклада государю по делам своего ведомства с обозначением дней доклада. Первоначально они докладывали через Разряд, и случаями такого доклада были и самые письма 16 марта и 3 мая. В последнем из этих писем на вопрос: «В начатии оного положенного дела, также и впредь о прилучившихся самых нуждах доношение бурмистрам где иметь?» они получили ответ: «Докладывать бурмистрам самим в воскресные дни и в праздники». Итак, снабженные правом писать великого государя указами и правом непосредственного доклада царю, бурмистры стали в ряд с приказами, хотя в значительной мере от них и отличались как орган, ведающий так же, как и приказы, государственное дело, но составленный не по коронному назначению, а по общественному выбору.

Наконец, и довольно поздно, позже других своих прав, это новое учреждение получает свое название. Законом такого названия ему дано не было; оно вырабатывалось постепенно практикой. Первоначально бурмистры назывались «гостями»; затем употреблялось название «бурмистры», только с осени 1699 г., очевидно, с того времени, когда подготовительная деятельность уступила место действительному управлению, появляется название «Бурмистерская палата»[1122]. Прецедентами для такого созданного практикой названия могли быть термины Сотенная палата или Корабельная палата. Сотенной палатой называлось иногда собрание сотских московских черных сотен и старост московских черных слобод, сходившееся в здании Земского приказа. Как известно, в Москве не было, в отличие от провинциальных городов, общепосадского схода; его заменяло собрание сотских и старост, сходившееся в Земском приказе и ведавшее те же дела, которые в провинциальных городах подлежали ведению посадского схода. При Сотенной палате в Земском приказе имелась особая канцелярия, которая вела ее письмоводство[1123]. Корабельной палатой, как припомним[1124], стала называться комиссия гостей, ведавшая строение кораблей, положенное на посадских людей всего государства. 17 ноября последовал указ, которым предписывалось «Бурмистерскую палату именовать Ратушею», как она и называлась до самого конца своего существования[1125].

Слово «палата», каким стал называться новый орган посадского управления, указывает на помещение этого учреждения в каменном здании, так как «палатами» в то время назывались лишь каменные здания, деревянные же строения носили название «изб». Вопрос об отводе в Москве бурмистрам помещения имеет свою весьма продолжительную историю, свидетельствующую о том, как трудно было наладить новое учреждение по чисто техническим условиям. Уже на другой день после первых выборов, 3 марта, из Разряда писали в Земский приказ боярину князю M. H. Львову, что великий государь указал ведать посадских людей их выборным бурмистрам, «а где тем бурмистрам сидеть, и для того очистить им в Земском приказе палату»[1126]. Каменное здание Земского приказа находилось в то время у Воскресенских ворот, на месте нынешнего Исторического музея. Искать помещения для бурмистров прежде всего в Земском приказе было естественно, так как этот приказ имел всегда отношение к московским сотням и слободам по тем полицейским повинностям, которыми эти корпорации были обязаны и за исполнением которых приказ наблюдал. В здании этого именно приказа помещалась Сотенная палата — собрание сотских и старост. Через некоторое время последовало распоряжение к палате в Земском приказе для помещения бурмистров отвести еще, вероятно, находившуюся по соседству палату «из Костромской чети». Однако эти палаты не удовлетворили бурмистров, показались им слишком тесны, и в своем втором докладном письме, поданном через Разряд государю в Воронеж, они писали, что ввиду сосредоточения в их ведомстве дел по сборам, которые ведались раньше во многих приказах, и ввиду того, что у них же ведомы будут сборами и судом все московские сотни и слободы, к ним будет стекаться много народа и «ради многолюдного приходу в одном Земском приказе и с палатою Костромской чети за утеснением тех палат убраться будет невозможно». Нет также особых палат и погребов для хранения денежной и иной, «какая прилучится», казны.