На руинах империи

* * *

Засветло она сумела дотащиться вниз по сыпучему склону до опушки леса.

«На худой конец, – говорила она себе, – здесь будет теплей умирать».

Впрочем, она уже понимала, что не умрет. Все тело дергало болью, но она чувствовала, что это боль закрывающихся ран, что кровоподтеки в мозгу рассасываются и в избитое тело по капле возвращаются силы. Почему-то это казалось ей нечестным. Покидая пещеру, выходя против птицы, она не думала выжить, справиться, удержаться, однако же вот, лежит, свернувшись под нависшими ветвями, и все еще дышит. Хуже того, похоже, прогорел дотла огонь, сжигавший ее на высотах. На месте той ярости и ненависти она находила в себе лишь большой провал и не знала, чем его заполнить.

– Для начала едой, дурища, – пробормотала она.

Гвенна неплохо видела при сочившемся сквозь кроны звездном свете и слышала шуршание зверьков в подлеске, но не было сил охотиться и даже поставить силки, поэтому она привалилась к шершавому стволу, подтянула ноги, нагребла вокруг себя бурой хвои и, обняв колени руками, спрятала лицо в теплой норке. Паршивое убежище, считай, никакое, но и того хватит.

С рассветом она, онемевшая от ран и ночного холода, заставила себя встать и взобралась обратно на гору к туше убитой птицы. И угрюмо взялась за работу. Без подстегивавших ее гнева и стыда труд затянулся на целую вечность, но в конце концов она добралась до печени, нарезала десяток длинных полос, разложила на камне сохнуть, а одну тут же съела, присев рядом. От горечи сырого мяса подступала рвота, но она заставила себя есть. Еда позволит выжить, хотя она не слишком понимала зачем.

С валуна, на котором сидела, в десятке миль позади она видела пики с гнездовьем кеттралов и долину внизу. За устьем ее, невидимые для Гвенны, лежали холмы, равнина и, наконец, тот чужой покинутый город со ступенчатой пирамидой, с пустыми домами и рынками, с выбитыми в камне тюрьмами и гаванью, где ждала на якоре «Заря».

Гвенна задумалась мельком, ищут ли ее люди Джонона, и тут же отбросила эту мысль. Теперь, когда адмирал заполучил вожделенные яйца, Гвенна экспедиции не нужна. А каждый, видевший ее борьбу с кеттралом, видевший, как они вдвоем валились с небес, должен был счесть ее покойницей. Капитан, наделенный более тонкими чувствами, приказал бы, возможно, отыскать тело, но Джонон не стал бы тратить дни, прорубаясь сквозь первобытные дебри южного Менкидока, даже ради человека, к которому не питает ненависти.

Она со странным облегчением осознала, что осталась одна и оставлена одна. Со своего валуна она озирала всю долину. Какими бы ужасами ни пугал Киль, здесь, в южной части материка, страна выглядела здоровой, хоть и незнакомой. При ней остались поясной нож и огниво, не говоря уж о целой туше кеттрала с костями, из которых выйдут и копья, и луки. Лес под ней был полон жизни. С учений по выживанию в дикой местности прошли годы, но она еще не все забыла. За месяц можно выстроить уютную избушку. Она присмотрелась к очертаниям долины – вон там, где уклон выполаживается, и река, замедляя течение, собирается озерцами.

При виде этого необитаемого мира в ней расцветало будущее. Что там выживание в глуши – она взялась бы не просто выжить. Она покинула сельский дом ребенком, но еще не забыла, как поднимать целину, как разводить скотину. Жители деревень на равнине наверняка оставили после себя семена и зерно, подходящие для здешних мест. За неделю или две она сходит туда, обшарит дома и вернется. Можно бы, конечно, просто занять один из тех домиков, но нет. Она росла в долине у подножия гор, и возвращение в такие места виделось ей… правильным. Расчистка поля, конечно, сучья работенка, надо будет подобрать или выковать приличный топор, но она поймала себя на том, что улыбается мыслям о работе.

Некого убивать. Лучше того, некого спасать. Никто, кроме нее, от нее не зависит. Опасно, ясное дело. В сельской местности хватает способов погибнуть, тем более когда поднимаешь хозяйство в одиночку в самой жопе мира, ну и что? Умрет так умрет. Жизнь или смерть одинокой огородницы не решает судьбы империй.

– Вперед не забегай, дура, – упрекнула она себя.

Первым делом – прежде чем распахивать поле, обзаводиться скотиной и строить хижину – надо было собрать все, что осталось от кеттрала.

Когти длиннее ее руки и тверже стали, легкие кости крыла (лучший в мире материал для лука), пух на десяток перин. Но прежде чем взяться за дело, она подошла к голове птицы, положила руку на клюв, заглянула в незрячий глаз.

– Прости, – тихо сказала она. – Спасибо тебе.