На руинах империи

* * *

Каждый, не только поднаторевший в искусстве наблюдения монах хин, заметил бы, что жизнь не пощадила Гелту Юэль. Ей наверняка было немногим больше сорока, но рядом с ее креслом под рукой стояла изящная трость.

Вернее было бы сказать, под уцелевшей рукой.

На месте второй шелковый рукав свисал к поясу от самого плеча.

Лицо от виска до ворота было обтянуто гладкой рубцовой кожей. Как будто кто-то сунул ее головой в огонь. Она выбривала половину черепа, хотя с другой стороны черные волосы ниспадали ниже плеч. Глаз на обожженной половине был стеклянным, но второй глядел умно и проницательно. И, к удивлению Акйила, женщина улыбалась.

– Вот уж не ожидала, – заговорила она. – Ты кто? Нищенствующий монах? Отшельник?

– Монах, – кивнул Акйил.

– Монах! Вот будет интересно!

Говорила она сочным, радостным, красивым голосом – такой не наскучит, сколько ни слушай.

– Надеюсь, – ответил Акйил, – это будет еще и выгодно для нас обоих.

– Выгода… какая скука, – пренебрежительно отмахнулась она. – Ты думаешь, я занимаюсь этим ради денег?

– Обычно купцы предпочитают, чтобы им платили.

– Разумеется. Справедливо. Я люблю вино и проводить зиму за городом, но это побочная выгода. А занимаюсь я этими вещицами прежде всего… – она подмигнула ему живым глазом, – ради историй.

– Ради историй? – поднял брови Акйил.

– Ну конечно ради историй. Разве монахи не рассказывают историй?

Она подняла трость и повела ею.

Таких магазинчиков он в жизни не видал и вообразить не мог. Здесь не было витрин, прилавков, шкафов, полок с товаром. Стены из белого мрамора, пол тоже, хотя его почти весь скрывали затейливые коврики. Тянувшиеся вдоль одной стены полки красного дерева были уставлены переплетенными в кожу томами, на вид древними, как сама земля. На стенах висели свитки со следами времени: один с рисунком цветущей ветви, другой с воином в каком-то незнакомом Акйилу церемониальном наряде, третий с горным водопадом. Посреди стола красовалась стеклянная миска невиданной величины. В ней выписывали ленивые круги переливающиеся голубым и розовым рыбы – большие, с ладонь. Акйил на сразу понял, на что указывала ему Юэль – на крошечный выщербленный нож в деревянной люльке на резном столбике.

– Этим ножом, – сказала женщина, – перерезали горло антерскому королю-волку.

– Не знал, что в Антере бывают короли-волки.

– С тех пор не бывает, – колокольчиком рассмеялась она.

– А с виду – глянуть не на что.

– В том-то и штука. К королю-волку не допускали ни с каким оружием. Этот нож, такой маленький, убийца спрятала в волосах. – Женщина указала под ноги Акйилу, на выжженное на ковре неопрятное пятно. – А вот еще: ожог от первого кеннинга Ришиниры. Она была совсем ребенком, не осознавала себя личем, пока брат не разозлил ее так, что девочка подпалила ковер. В каждой вещи сокрыта история.

Юэль перевела трость на него.

– История и в твоем одеянии. И не одна, как мне представляется.

На миг Акйил заново ощутил кожей жар горящего Ашк-лана, впитывающуюся в грубую ткань кровь своих ран.

– Я охотно его продам, – сказал Акйил.

– Может, в другой раз. После того, как покоришь мир или откроешь новую веру, построишь или разрушишь славную крепость. Пока же меня интересует… – Она кивнула на лежавший посреди стола кинжал. – Что это?

– Не знаю, – покачал головой Акйил.

– Откуда взял?

Именно этого вопроса он ждал и тщательно обдумал ответ.

– Нашел в келье настоятеля моего монастыря.

– Нашел? Или украл? – Взглянув на его лицо, она отмахнулась. – Пожалуйста, не строй обиженного. Глаз у меня всего один, но клеймо я разглядела. Монах ты или не монах, а вор наверняка.

– Люди меняются.

– Не замечала.

– Монастырь погиб. – Он скроил горестную мину. – Сгорел дотла. Всех монахов перебили. По-моему, взять у мертвого – не воровство.

– Лежащие по всему миру в могилах люди с тобой бы не согласились.

– Охотно выслушаю их доводы, – пожал плечами Акйил.

Юэль снова засмеялась:

– Знаешь, как я лишилась руки и глаза?

– В карты проиграли?

– Грабила могилу наложницы Хакти.

– Опасно недооценивать наложниц.

– Скорее, евнухов, которым поручено охранять гробницы. – Она поморщилась, тронув обожженную щеку. – Словом, мне нет дела, краденый этот нож или нет, но знать я должна. Чтобы принять… известные меры предосторожности на случай, если прежний владелец явится за своим имуществом.

Акйил вспомнил круглый зал с кшештримскими изделиями по стенам, неправдоподобную гладкость камня, невесть откуда льющийся свет, странную женщину, державшуюся так по-хозяйски…

– Не волнуйтесь. Никто за ним не придет.

Гелта помолчала, изучая его. А когда моргнула, стеклянный глаз не закрылся, продолжал смотреть.

– Пусть будет так, – сказала она. – Тогда вернемся к первому вопросу.

– Я думал, может, вы знаете, что это такое.

– Очевидно, кинжал.

– Едва ли вы меня пригласили бы, будь он простым кинжалом.

– Ни одна вещь не проста.

– Но эта штука… – Акйил едва-едва приподнял руку, – кшештримская.

Юэль вздернула уцелевшую бровь.

– Монах, знакомый с кшештримской письменностью? Любопытно.

– Никто из нас не прост, – улыбнулся он.

Гелта, не прикасаясь, рассматривала клинок.

– Странная игрушка для настоятеля.

– Там все было странное.

– Он на ощупь теплый или холодный?

Акйила до сих пор пробирал ледяной холод от рукояти.

– У монахов есть поговорка, – ответил он. – Пока не попробуешь, не узнаешь.

– Видишь ли, у меня всего одна рука осталась, – улыбнулась Гелта. – Хотелось бы ее сохранить.

– Не думаю, чтобы он подскочил и вас порезал.

– Приятная уверенность, но не слишком разумная.

Его снова пробрал холод.

– Он такой опасный?

– Оружие кшештрим зачастую опасно, особенно для тех, кто не понимает, с чем имеет дело.

Гелта взяла со стола стило, толкнула им кинжал – тот закрутился по гладкому дереву, как самый обыкновенный ножик.

– Я нес его всю дорогу, а руки пока целы, – сказал Акйил. – И глаза тоже.

– Покажи.

Он поколебался, передернул плечами и взял кинжал, заново подивившись его тяжести.

– Холодный, – сообщил он Гелте. – Как лед. Но я все еще жив.

– Я рада. Ты начинаешь мне нравиться.

– Отчего он, этот холод?

Гелта нахмурилась.

– С такими вещами не скажешь. Однако ты пока цел. Это хорошо. – Она всмотрелась в него. – Ты, пока держал его, что-нибудь видел? Слышал?

– Только вас.

Долго, слишком долго они сидели молча. Наконец кожа вокруг глаз Гелты смягчилась, мышцы шеи расслабились. Тогда стало ясно: она, при всем наружном спокойствии, все это время чего-то ждала.

– Так что, это обычный холодный нож? – спросил Акйил.

– У кшештрим не бывало обычных вещей. Никто из ныне живущих не сумел бы выковать такую сталь. – Она прищурилась на клинок. – Если это сталь.

– Но в нем же нет ничего… от личей?

– Вероятно, есть, – пожала она плечами. – Или он просто…

– Что?

– Делает свое дело. Возможно, только при полной луне, или если сказать верные слова, или при соприкосновении с кровью. Это подковы все одинаковые, а такие предметы не похожи друг на друга. Тем и опасны. А еще забавны, – подмигнула она.

– Я бы его забавным не назвал.

– Мне не раз говорили, что у меня странное представление о забавах.

Акйил провел пальцем по буквам.

– Что тут написано?

– Трудно перевести слово вне связи с другими, – нахмурилась Гелта. – Ближе всего, пожалуй, будет «необходимость». То, что должно случиться. Или «будет» во фразах вроде: «Будет зима» или «Ты будешь покойником». Точнее всего, наверное, «неизбежность».

– Странные сантименты для бесчувственного народа – давать оружию имена.

– Когда всякое оружие действует примерно одинаково, имена ему не нужны. А когда каждое обладает своими неестественными силами, лучше их четко обозначить.

Акйил поразмыслил. Адер в свое время говорила, но он не принял всерьез ее предупреждения о том, что опаснее всего для грабителя древних крепостей может оказаться добыча.

– Как я полагаю, – рассуждала тем временем Гелта, – ты мне его принес в надежде продать?

Он кивнул. Наконец дошло до понятных ему материй.

– Сколько?

– Я надеюсь, вы назовете справедливую цену.

Гелта подняла бровь:

– Неудивительно, что ты одет в лохмотья.

Акйил только улыбнулся. Он представления не имел, сколько может стоить такой кинжал. И Гелта об этом знала. Но еще она знала, что в городе найдутся другие торговцы древностями. Конечно, за ней была сила, позволявшая попросту присвоить кинжал, но она слыла честной женщиной: могилы, может, и случалось грабить, но не живых людей. Если нож ей нужен, она за него заплатит. Вопрос – сколько.

– Неповторимое изделие, – заметил Акйил. – Возраст, происхождение, предназначение неизвестны…

– Сто золотых солнц.

Немалые деньги, но он пропустил названную сумму мимо ушей. Он всматривался в лицо Гелты, в наклон ее головы, следил за частотой дыхания и биением жилки на горле. Наблюдал, а потом, как учили его хин, вылепил свой разум по образцу ее. В ней были алчность и желание эту алчность скрыть.

– Тысяча, – покачал он головой.

Она расхохоталась столь непомерной цене.

– Боюсь, ничего не выйдет.

Но Акйил в ее лице и осанке читал другое. Она хорошо таила свои чувства, и все же где ей торговаться с хин…

Он встал и подтянул к себе по столу кинжал.

– Приятно было познакомиться.

– Хорошо, – вскинула она ладонь. – Пятьсот.

Акйил снова покачал головой:

– Не будем морочить друг друга. Я мог запросить больше тысячи – вы бы заплатили. Но хин начисто отучили меня жадничать.

Гелта, фыркнув, откинулась в кресле и горестно присвистнула.

– Кто ты такой?

– Простой монах, мне много не нужно.

– Так эта тысяча пойдет на новый балахон?

– И на здоровую овощную диету, – улыбнулся он.

– А что, твой покойный настоятель ничего больше не припас у себя в дупле?

– Если вспомню что-то еще, – ответил Акйил, представив полный оружия зал, – вы первой об этом узнаете.