На руинах империи

* * *

– Вы учите девочку обращаться с ножом.

Джонон смотрел на нее через стол в своей палатке. Это был не вопрос. Удивительно, что ему раньше не донесли.

– Иначе она не соглашалась говорить, – кивнула Гвенна.

– И что же она сказала?

Он перевел глаза на Крысу: та разглядывала адмирала сквозь упавшие на лицо пряди, сжимала и разжимала кулаки, словно пальцы скучали по рукояти маленького ножа.

– Что ее народ ушел.

– Не пытайтесь меня насмешить.

– Я не шучу, адмирал. Прошла всего неделя. Ей еще не хватает слов, но она учится.

– Согласно донесению Чента и Вессика, она учится резать людей кинжалом. Вы, по своей дурости, снова и снова подвергаете опасности моих людей и экспедицию.

– Опасность – это девятилетняя девчонка в цепях?

Гвенна удивилась, расслышав в своем голосе презрение. Давно она никого, кроме себя, не презирала.

– Девчонка с ножом может перерезать горло не хуже аннурского солдата.

– Горло она пытается перерезать мне.

– А вы не думали, какой ущерб понесет экспедиция, если ей это удастся? Вас отправила сюда сама император, да воссияют дни ее жизни. Отправила потому, что, несмотря на ваши многочисленные, бьющие в глаза недостатки, только вы имеете опыт в обращении с необходимыми нам птицами.

– В книгах у Киля…

– Книги есть книги. История. Они тысячи лет как устарели. Вы имели дело с этими птицами, кормили их, изучали их, летали на них. Ваши познания еще могут оказаться важными, решающими. Вам больше не летать, но ваши соратники, ваше крыло – те, кого вы не добили, – в случае нашего успеха выиграют. Если мы добудем яйца, они со временем, возможно, получат птицу. Но вы о них не думаете. Вы считаете себя вправе распоряжаться своей жизнью, выбросить ее на ветер, разыгрывая опасную игру с этой вонючей зверушкой. – Он разглядывал ее глубокими зелеными глазами. – Поражаюсь вашей самовлюбленности. Вот что погубило ваших людей. Ваша самовлюбленность.

И снова она увидела: бросающийся в огонь Быстрый Джак; Быстрый Джак, сражающийся, кажется, со всем Домбангом разом; Быстрый Джак падает подрубленным деревом поперек тропы. Талал кричит ей: «Уходи! Уходи!» Талал гибнет, и всего его – его твердости, его смеха – как не бывало. Она вглядывалась в воспоминания, и стыд снова расцветал в ней больным, гнилым цветком. На день или два она сумела оттеснить сомнения на край сознания, а теперь они опять подступили вплотную. Нахлынул страх. Безымянный, беспричинный, неодолимый страх – яюша – разъедал кишки кислотой. Мир показался невероятно далеким, ушедшим без возврата.

– На хрен адмирал.

Гвенна сбилась, осмысливая слова и направление, откуда они прозвучали.

– На хрен. На хрен адмирал.

Крыса. Сверкает глазами, мотает головой, тычет в Джонона тощим пальчиком.

– Вот это – свет империи, – Джонон, кривя губы, вглядывался в лицо Гвенны, – зажженный вами в сердце дикарки?

– Она учится, – повторила Гвенна. – Каждый день запоминает новые слова.

От адмирала несло брезгливостью, но он пока молчал, разглядывая их обеих.

– Извольте сдать нож, – сказал он наконец. – Пока не удостоверюсь, что вы совершенно бесполезны, я не допущу вашей смерти.

Гвенна, как во сне, вытянула из-за пояса нож и передала адмиралу.

– А теперь ступайте. – Джонон отвернулся.

Ночь выдалась холодной. Наточенный на ледниках ветер с вершин резал кожу. Гвенна чувствовала себя убитым солдатами оленем – выпотрошенной, пустой.

Крыса подергала связавшую их цепь. Гвенна обернулась.

– Нет нож. – Крыса внимательно смотрела на нее. – Тело. Рука.

Она взяла Гвенну за запястье, сделала движение, словно выкручивала.

– Тело. – Девочка всем телом бросилась на Гвенну, неловко обхватила за пояс. – Рука.

Она вбила костлявые кулачки ей в почки и колотила, повторяя с каждым ударом:

– Рука. Рука. Рука.

Гвенна вывернулась, не успев осмыслить движения, перехватила тощую ручонку, заломила за спину.

– Да. – Крыса, вывернув шею, смотрела на нее, глаза налились лунным светом. – Да.

– Хочешь учиться рукопашному бою?

– Рукопашному… – повторила девочка. – Да.

– Не умеешь ты вовремя остановиться, детка, – покачала головой Гвенна.

– Нет остановиться, – с яростным напором твердила Крыса. – Рукопашному. На хрен остановиться.