На руинах империи

* * *

Куда там – до полудня! Когда солнце встало прямо над головами, они покрыли чуть больше половины расстояния. Сказывался разреженный воздух высокогорья, все пыхтели и задыхались, но главное препятствие представляла сама земля под ногами, от которой никто не ждал такого коварства. Между отвесными стенами утесов, сверху и снизу от них лежали узкие полоски сыпучих откосов. Сверху падали камни, разбивались о крупные валуны, спускали небольшие лавины, сползавшие на пару шагов, прежде чем зависнуть в неверном равновесии над самой пропастью. Местами стоило неудачно поставить ногу, чтобы часть склона поехала вниз, и Гвенне, хотя до края обрыва оставалась добрая сотня шагов, всякий раз чудилось, будто оползает весь склон горы, унося их с собой за край. Связавшая их с Крысой цепь, как ни старалась Гвенна ее придерживать, цеплялась за валуны, подворачивалась под ноги то ей, то девочке, то обеим сразу, и кольца кандалов врезались в лодыжки, так что Крыса скоро захромала, а у Гвенны кровь пропитала голенища сапог. Один раз, споткнувшись о цепь, Гвенна упала и рассадила об острый камень колено. Рассадила так глубоко, что между краями раны под выступившей кровью белела коленная чашечка.

После многих недель валяния в карцере кости стали словно свинцовыми, а мышцы превратились в сало. Набранный вес тянул ее вниз, но это были пустяки в сравнении со страхом; ей все мерещилось, как вернувшиеся птицы пролетают седловину, до которой оставалось все меньше и меньше. Ей чудилось, что камни уходят из-под ног, соскальзывают с обрыва и она цепляется за них, срывая ногти. И хуже всего, она представляла, как сломается, не выдержав напряжения, сама без чувств покатится вниз по склону, увлечет за собой Крысу, и камни изорвут, изрежут тело девочки, переломают тонкие косточки рук и ног, расколют череп. На картину солнечного дня перед глазами накладывалась другая: все так же прикованная к ней девочка, но обмякшая, в крови, с пустыми глазами.

– Подождите! – сказала Гвенна.

Дыхание хрипело в горле. Она и в холодный день взмокла от пота.

Паттик – он перелезал валун в двух шагах перед ней – обернулся, недоуменно наморщил лоб.

– Вы в порядке?

– Адмирал, – громче позвала Гвенна. – Адмирал!

Джонон обернулся.

– По вашей собственной оценке, любое промедление представляет опасность.

– Цепь… – У нее не хватило дыхания закончить.

Адмирал смотрел так, будто ожидал какого-то фокуса. Так и сверлил ее взглядом.

– Куда нам бежать? – устало выдохнула Гвенна.

Он обвел окрестности взглядом и, кивнув, дал знак солдату:

– Лури, снимите цепь. Если кто из них попробует бежать, стреляйте.

– Слушаюсь, адмирал, – отозвался легионер. – С удовольствием, адмирал!

По-видимому, замечание относилось не к кандалам, а к возможности пострелять.

Крыса, избавившись от всего этого железа, стала двигаться легче, да и Гвенна чувствовала, что ускоряет шаг. Меньше тяжести, да, но не только в тяжести дело. Легче стало от сознания, что она больше не привязана к девочке, что, если сорвется, не потянет за собой в пропасть ребенка. Девчонка была проворной, сообразительной, ловкой и даже в разреженном воздухе сверхъестественно сильной. Без медлительной старой дуры ей будет лучше.

Пока что Гвенне удавалось сдержать подступающую панику, притушить теснившиеся на краю сознания страшные картины и сосредоточиться на одном: на движении вверх. Она вдыхала на каждом шаге правой, выдыхала на шаге левой ноги, не смотрела ни вверх, ни вниз, ни вдаль, уперев взгляд в камни прямо перед собой, и думала только о дыхании.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Далеко ушли те дни, когда на учениях она носилась по Ромсдалю, перепрыгивала с валуна на валун, стремглав пролетая по острым как нож гребням, и поддразнивала на ходу Валина, Гента – всех, до кого могла докричаться, и улюлюкала, когда ветер трепал ее за волосы. Оглядываясь на девочку, какой была тогда, Гвенна ее почти не узнавала. После Пурпурных бань она носила на себе свинцовый груз вины за то, что живет, когда погибли Джак и Талал, а сейчас, на крутом склоне, ей пришло в голову, что, может, и сама она не выжила.

Правда, женщина по имени Гвенна Шарп волокла ноющее тело вверх, тянула в себя режущий легкие воздух, пробиралась, словно против ветра, навстречу своему страху вместе с другими солдатами, но эта Гвенна Шарп… что общего у нее с бойцом, шедшим наперекор приказу, чтобы спасти аннурского императора? Что общего с женщиной, державшей оборону Андт-Кила против всех ургульских племен? Что общего, если на то пошло, с той Гвенной Шарп, что сиживала с друзьями за кувшином эля и не видела, вглядываясь в мир, отражения своих сомнений, страхов и позора?

Лучше бы она умерла в Банях. Лучше огонь или копье, чем этот тошнотворный, медленный и неуклонный распад.

Отважная женщина, пожалуй, кинулась бы вниз с обрыва, но она, видно, забыла, что такое отвага, и потому сжимала кулаки, чтобы пальцы не дрожали, упиралась глазами в землю и шла дальше.