Том 4. Стиховедение

11

Наряду с лексическими макаронизмами возможны и ритмические. В «Чудаках» Я. Княжнина Ветромах вставляет в свои реплики целые полустишия по-французски. Иногда их ритм — ямбический и укладывается в 6-стопный ямб этой комедии:

Как мною ваша дочь. Je jurerai toujours…
Qu’un homme tel que moi… — Не верь, свет часто бредит…

Но иногда их ритм — анапестический, допустимый во французском силлабическом стихе и недопустимый в русском силлабо-тоническом:

И для людей, как бишь? pour les gens du haut ton…
До бесконечности interdit, stupéfait…
Ils sont foux! А на что ж я знатного толь рода…
Все это знатности véritable призна́ки…

Иногда же Княжнин не справляется с экспериментом, и у него получаются строчки, не укладывающиеся ни в русский, ни во французский стих:

И ум, je m’en flatte, и даже рода честь…
De discours frivole излишнее болтанье…
Qu’entends-je? — Прощай. — Погибла я! ох, тошно!

Французский ритм вторгается в русский в одной реплике у Кюхельбекера в «Иване, купецком сыне»:

По крайней мере, новым быть хочу.
Donnez-nous des nouveaux, n’en fût — et plus au monde!
Mais ou done le trouver? dans l’ air ou bien dans l’ onde?
А на земле едва сыщу!

Силлабическая строка вставлена в 3-стопный анапест «Парижской поэмы» Набокова:

И подайте крыло Никанору,
Аврааму, Владимиру, Льву,
Смерду, князю, предателю, вору:
Ils furent des anges comme vous…

Но это — единичные случаи. Как правило, поэты не вмешивают в русские стихи французский ритм. В «Горе от ума» изолированная реплика Графини-внучки «Eh! bonsoir! vous voilà…» звучит правильным французским стихом, а вплетенная в диалог реплика «Il vous dira toute l’ histoire» (рифма — пожара) звучит правильным 4-стопным ямбом. В огромной «Курдюковой» подавляющее количество «французских» строк тоже укладывается в ритм русского 4-стопного хорея («Это сюр ле метр отель Эн табло времан тель кель, Как Успенского собора…»). Отступления по большей части не выходят за пределы полудозволенных перебоев вроде пушкинского «Войска идут день и ночь…» («Се бон пур ле кавалье…»), исключения единичны («Се ла мем шоз, что амуры…»). Французские стихотворения Пушкина («Stances», «Couplets», «Mon portrait», две эпиграммы, мадригал) и Лермонтова («L’ attente», «Quand je te vois sourire…», «Non, si j’en crois mon espérance…») написаны правильным французским стихом (ошибки единичны, например отсутствие элизии в лермонтовской строчке «Eh non! trompeuse | espérance…»). В шуточных же макаронических стихах все нарушено (как мы уже видели на примере «Ma chère Alexandrine…»). У Тютчева из 14 французских стихотворений стих разрушен только в шуточных четверостишиях «Ah, quelle m’éprise…», «Lorsqu’un noble prince…», «Il faut qu’une porte…», в серьезных же можно найти лишь нарушение цезуры в строке «Tourbillonnent sur des quais de granit…» и неучет — e в «La mer se ferme enfin… Le monde recule…» (в одном и том же стихотворении «Un ciel lourd que la nuit…»).

Впрочем, французские стихи русских поэтов, конечно, заслуживают отдельного изучения. Особенно это относится к попыткам писать по-французски силлабо-тонические стихи. Таковы, например, французские переводы Цветаевой из Пушкина и автоперевод ее «Молодца»[417]. Приведем здесь лишь малоизвестный пример: начало стихотворения Б. Божнева «Introduction à l’ Agrume», 1935, издано в 1940[418]. Это силлабо-тонический ямб, в котором — e то учитываются, то не учитываются (как в цитированной строке из «Маскарада»):

Les mains vainqueurs sans redoutables armes,
Les arm[es] vaincu[es] sans redoutables mains…
Le calme amer aux majestues[es] alarmes…
Le lent déroulement de parchemin…
La guerr[e] tranquille et apaisant[e] sans paix,
La paix servile infiniment mortelle…
L’ écho sanglant de l’ or des melopé[es]…
La mort sans mort, et tout de mêm[e] c’est elle…

Французский ямб Божнева сложен явно по русскому образцу; но интересно, что по-русски, в свою очередь, он писал бесцезурным 6-стопным ямбом по новофранцузскому образцу: можно говорить о любопытной конвергенции. М. Цветаева в своем французском «Молодце» преобразовывала французский силлабический 7- и 5-сложник в почти правильный хорей; а в своем русском «Молодце» она, наоборот, расшатывала русский хорей сильными сдвигами ударений, приближая его к силлабике: здесь конвергенция двух систем стихосложений еще очевиднее. Это интересный материал для будущих исследований.