Том 4. Стиховедение

1

Сравнительно недавно был издан не совсем традиционного вида словарь: Lateinisches Hexameter-Lexicon: Dichterisches Formelgut von Ennius bis zum Archipoeta / Zusammengestellt von O. Schumann. Bd. I–V. (Monumenta Germaniae Historica, Hilfsmittel, 4). München, 1979–1982. Это словарь формул и реминисценций, т. е. словосочетаний, тяготеющих к постоянному месту в гексаметрическом стихе и переходящих от поэта к поэту — иногда сознательно, а чаще бессознательно. В изданиях латинских авторов, особенно позднеантичных и средневековых, уже более ста лет как стало правилом отмечать реминисценции такого рода в научном аппарате внизу каждой страницы: это было важно и для текстологии, и для выяснения историко-литературных влияний и преемственностей. Опознавались такие совпадения обычно только опытной памятью да с помощью индексов и конкорданций. Отто Шуман, заслуженный филолог-медиевист (один из редакторов последнего издания «Carmina Burana»), для подкрепления памяти стал составлять рабочую картотеку, выписывая туда все, что, по интуитивному ощущению, «где-то уже встречалось», a потом дополняя новыми и новыми подтверждениями. Эта картотека без всякой доработки и притязаний на полноту и была посмертно издана в пяти томах. Материал ее — по большей части двухсловные словосочетания, удобно ложащиеся в начало и особенно в (метрически более устойчивый) конец гексаметрического стиха. Вот взятая почти наудачу цепочка примеров (т. I, с. 39):

Aeternumque horis divina poemata pangi (Flodoard, Triumph. 2, 10, 10)Aeternumque decus memori celebrabitur aevo (Sil. It. 4,3 98)Aeternumque dies et magni nomen honoris (Paul. Nol. 16, 16)Aeternumque vale. Nec plura effatus, ad altum (Verg. Aen. 11, 98)
Proiecere animas. Quam vellent aethere in alto (Verg. Aen. 6,436)
Angelus extemplo conscendit ad aethera caeli (Carm. de Bened. 440)
Nunc variae volucres permulcent aethera cantu (Sed. Sc. 3, 3, 2, 21)
Nullum cum victis certamen et aethere cassis (Verg. Aen. 11, 104)
Quod facere exopto, rex Christus ab aethere celso (Carm. de Cass. 26)
Quo fremitus vocat et sublatus ad aethera clamor (Verg. Aen. 2, 338)
Haud mora prosiluere suis; ferit aethera clamor (Verg. Aen. 5, 140)
Densa cadunt mediis. it tristis ad aethera clamor (Verg. Aen. 12, 409)
Cunctorum sequitur sublatus ad aethera clamor (Heiric. 4, 155)
Gaudentum, quorum volitabat ad aethera clamor (Pass. Maurit. 163)
Inque modum tonitrus tantus ferit aethera clamor (Embrich. 985)
Ast aliae tremulis ululatibus aethera complent (Verg. Aen. 7, 395)
Stant vituli et teneris mugitibus aethera[618]complent (Nemes. 2, 32)
It clamor caelo, pulvis simul aethera complet (Coripp. 8/7,449) — и т. д.

Aethera в этой предпоследней позиции образует характерные концовочные сочетания еще с 33 словами и словоформами.

На материале новых языков, как кажется, такая инвентаризация формульного материала еще не предпринималась — даже там, где имеющиеся индексы и конкорданции сами, казалось бы, это подсказывали. Мешало этому унаследованное от романтизма убеждение, что творчество — акт сугубо индивидуальный и ни о какой формульности в поэзии нового времени речи быть не может. Так, для русской классической поэзии мы уже не первый год обладаем конкорданциями и словарями рифм Пушкина, Батюшкова и Баратынского, образцово сделанными Т. Шоу[619]. Эти работы обсуждались в печати, но ни одной попытки в интересующем нас направлении сделано не было, несмотря на то что сам факт нередких повторений и самоповторений в стихах русских классиков давно был известен исследователям. Разрозненные наблюдения над отдельными «заимствованиями y предшественников» (особенно лермонтовскими) делались издавна и не перестают умножаться. Шаг к обобщению сделал в свое время C. П. Бобров[620], указав, что заимствованиями должны считаться не просто слова, a позиции слов в стихе, слагающиеся в «синтаксико-ритмические обороты»: стих Хомякова «Остров пышный, остров чудный» есть несомненная калька стиха Пушкина «Город пышный, город бедный», хотя совпадает здесь только одно слово. Затем эти наблюдения были уточнены в работе О. Брика «Ритм и синтаксис»[621]. Если М. О. Гершензон[622] еще относился к явлениям такого рода как к неожиданному курьезу (отсюда вызывающее название его недописанной статьи «Плагиаты Пушкина»), то В. Виноградов ощущает их уже саморазумеющимися и в «Стиле Пушкина» приводит такие заимствования Пушкина из его предшественников десятками[623]. Весь этот материал давно заслуживает быть собранным воедино; a опыт словаря Шумана указывает, каким образом можно его систематизировать и в каких направлениях умножить.

Проблема формульности стиха интересна тем, что в ней сходятся два уровня строения поэтического текста — лексико-стилистический и ритмико-рифмический. Как складывается (или, вернее, как выслеживается) ритмико-синтаксическое клише? Во-первых, оно должно опираться на более или менее частотное слово поэтического языка: иначе трудно ожидать достаточной повторяемости. Это — лексический фактор. Во-вторых, это слово должно занимать в стихе маркированную позицию — в начале или чаще в конце, в рифме. Это — рифмический фактор, он сильно ограничивает круг возможных слов: словарь русских рифм беднее, чем словарь русского языка. В-третьих, примыкающие к этому слову слова и словосочетания должны укладываться в ритм стиха. Это — ритмический фактор, и он ограничивает круг возможных словосочетаний. Попробуем рассмотреть взаимодействие этих факторов на материале 4-стопного ямба Пушкина и его современников.