Том 4. Стиховедение

13-сложник 7мд + 6ж (вагантская «Исповедь» Архипииты, XII век, силлабо-тонизированная, с 2-сложной рифмой, перевод О. Румера*)

Умереть в застолице || я хотел бы лежа,
Быть к вину поблизости || мне всего дороже;
Чтобы пелось ангелам || веселее тоже:
«Над усопшим пьяницей || смилостивись, Боже!»

По образцу этой латинской силлабики складывается силлабика и в новых романских языках, заимствуя из нее все основные размеры. При этом, так как длинные безударные окончания слов в романских языках редуцируются, дактилические концы стихов и полустиший обычно укорачиваются в женские (или, реже, переакцентируются в мужские), а женские — в мужские.

В итальянском стихе господствующим (с XII–XIII веков) становится 11-сложник с передвижной цезурой (11ж, с обязательным ударением на 4‐м и/или 6‐м слоге), развившийся из латинского 12-сложника (5 + 7), с рифмой. Это — размер «Божественной комедии» Данте и всей последующей итальянской классики; именно из Италии этот стих и его аналоги распространяются по остальной Европе. Звучание его таково:

11ж (Данте, «Ад», II, перевод С. Шевырева; мужские окончания привнесены переводчиком)

Мною входят в град скорбей безутешных,
Мною входят в мученья без конца,
Мною входят в обитель падших грешных:
Правда подвигла моего творца
Властию бога, вышней мощью знанья
И первою любовию Отца…

Во французском стихе древнейшим, широкоупотребительным размером (XI–XII века) был 10-сложник 4 + 6 с ассонансом (созвучием последних ударных гласных) и с допустимым наращением в цезуре, точно так же развившийся из укоротившегося латинского 12-сложника 5 + 7; это речитативный эпический стих «Песни о Роланде» и проч. Когда речитативные кантилены уступили место рыцарским романам, то этот стих был вытеснен говорным 8-сложником с рифмой, развившимся из переакцентуированного латинского 8-сложника 8мд; этот стих (известный еще с X века) остался одним из основных во французской поэзии вплоть до новейшего времени. В позднее средневековье (XIV–XV века) этого «короткого» стиха стало уже недостаточно, и рядом с ним появился «длинный» стих — опять 10-сложник 4 + 6, теперь уже не с ассонансом, а с рифмой (и без цезурных наращений) и заимствованный не непосредственно из латинского, а из более близкого итальянского (и провансальского) 11-сложного стиха. Наконец, в эпоху Ренессанса (со второй половины XVI века) для новых жанров, не унаследованных от средневековья, а созданных по античному образцу, вошел в широкое употребление другой «длинный» стих — 12-сложник 6 + 6 («александрийский стих», известный еще с XII века), оттеснивший 10-сложник и оставшийся рядом с 8-сложником одним из двух главных французских размеров до наших дней. Происхождение «александрийского» 12-сложника более спорно; но, судя по аналогиям в итальянском и испанском стихе, где аналогичный стих обычно имеет цезурные наращения (7ж + 7ж, 8д + 7ж), он образовался из удвоения того же латинского 8-сложника, но не переакцентуированного, а укороченного из 8д в 7ж и 6 м. Вот звучание этих размеров:

10-сложник 4 + 6 с ассонансом («Песнь о Роланде», перевод Б. И. Ярхо)

Был император || и весел и доволен.
Взял город Кордр, || разбил он стены в крохи,
И башни все || стрелометами сбросил.
Его бойцы || добычи взяли вволю,
Злата, сребра, || дорогих узорочий…

8-сложник (начало «Романа о Розе», подлинник — с рифмами)

Многие люди говорят,
Что сны — это обман и ложь;
Но бывают такие сны,
В которых нет ни капли лжи.
Что это несомненно так,
Лучше любого объяснит
Писатель именем Макроб:
Он не почитал сны за вздор
И сам описал один сон,
Который видел Сципион…

12-сложник 6 + 6, французский александрийский стих (искусственный пример Б. Томашевского)

Смеем ли мы еще || в замену былых бед
Лучших грядущих дней || встречать близкий рассвет?
Ты будешь ли, мой сын, || от несчастий избавлен
И тяжелой пятой || насилья не раздавлен?

Ср. 12-сложник с наращениями (итальянский александрийский стих, пример его же)

Еще ли мы не смеем, || преодолев гоненье,
Времен лучших и радостных || предвидеть просветленье?
Ужель, мой сын, ты будешь || от горьких нужд избавлен,
Злой и тяжкой пятою || насилья не раздавлен?

В испанском стихе древнейший стихотворный размер до сих пор не получил общепризнанной интерпретации: это стих «Песни о Сиде» (XII век) из двух полустиший по 2–3 слова. Он возник при встрече латинской силлабики с германской тоникой, занесенной в Испанию готами, и какой из этих двух принципов более строго (или хотя бы менее вольно) выдержан, сказать трудно. Этот размер рано вышел из употребления; с XIV века в книжном стихе господствует так называемый verso del arte mayor (восходящий к одному из менее употребительных латинских размеров), а в народном — стих романсов, 15-сложник 8ж + 7 м с ассонансом, полустишия которого часто пишутся отдельными строчками; его образцом был латинский 15-сложник, почти не деформированный. Этот романсный стих сохранил популярность и в фольклоре, и в литературе до новейшего времени. Рядом с ним в эпоху Ренессанса утверждается новый книжный стих, быстро вытеснивший средневековый: это 11-сложник, заимствованный из Италии и близко повторяющий свой итальянский образец; он остался вторым основным размером испанского стихосложения.

Пример звучания романсного испанского стиха (романс о Ронсевальской битве, перевод Б. И. Ярхо):

На вербное воскресенье, || только начали служить,
Как мавры и христиане || на поле битвы сошлись.
Вот уж дрогнули французы, || вот спасаются они.
О как смело ободрял их || этот Роланд-паладин:
«Эй, назад, назад, французы! || Ударимте, как один…»

Во всех этих романских стихосложениях господствующим принципом остается силлабика. Силлабо-тонические тенденции — упорядоченное расположение ударений внутри строки — возникают здесь часто, особенно в итальянском и испанском стихе, но осознанным принципом не становятся ни разу. Романский стих слишком ясно ощущает себя наследником латинского, чтобы вносить в метрику учет ударений, в латинском стихе не учитывавшихся. Ощущение недостаточной метричности силлабики и попытки ее преодоления были обычным явлением; но попытки эти велись не по пути замены в стопах долгот ударениями, а по пути более или менее искусственного приписывания квантитативных долгот звукам новых языков. Такие опыты с квантитативной метрикой делались в XVI–XVII веках едва ли не во всех европейских языках, но успеха не имели. Единственным ощутимым результатом этих имитаций античного стиха было «открытие» безрифменного, белого стиха: после средневековья, когда стихи были в ходу только рифмованные, Ренессанс вводит в употребление белый стих, преимущественно в драме (только французское стихосложение осталось сплошь рифмованным).

Создание европейской силлабо-тоники совершилось не в романском, а в германском стихосложении — немецком и английском. Здесь, как в Испании при «Сиде», произошла встреча и борьба между романской силлабикой и германской тоникой, и она закончилась силлабо-тоническим компромиссом: выработкой стиха, в котором вместо античных квантитативных стоп (—∪, ∪—) друг за другом следовали тонические стопы (∪'∪, ∪∪'). Строка 4-стопного ямба в таком стихе при строгом соблюдении ритма имела вид ∪∪' ∪∪' ∪∪' ∪∪', а при более вольном — ×× ∪× ∪× ∪×. Но достигнуто это было не сразу, а по крайней мере с трех попыток.

Первыми силлабическими размерами, отразившимися в германской тонике, были латинские 15-сложник и 13-сложник. Германский слух, привыкший к 4- и 3-ударной тонике, легко уловил в этих размерах ту тенденцию к силлабо-тоническому ритму, которая ускользала от романского слуха, и воспроизвел ее в тонических ямбах (точнее, в двухсложниках с переменной анакрусой). В английской поэзии это были преимущественно (4 + 3) — стопные строки («Поэма нравственная», конец XII века: «Я есмь старше, чем я был один лишь год назад, / Я буду старше, чем я есмь, хоть этому не рад…»), в немецкой — (3 + 3) — стопные строки («Песнь о Нибелунгах», XIII век: «Жила в земле бургундов дева юных лет, / Знатней и красивее ее не видел свет…»). Из книжных размеров эти формы быстро стали народными — основными размерами английских и немецких баллад; но при этом они утратили силлабо-тоническое равновесие, тоника пересилила силлабику, и из ямбов и хореев они превратились в дольники, стихи с переменными 1–2-сложными (а не постоянными 1-сложными) интервалами между сильными местами.

Вторым силлабическим размером, отразившимся в германской тонике, был французский силлабический 8-сложник рыцарских романов; при встрече с тоникой он превратился в силлабо-тонический 4-стопный ямб. Это тоже не была еще окончательная победа силлабо-тоники. Первые образцы нового размера, такие как английская поэма «Сова и соловей» (конец XII века) или немецкие рыцарские романы (например, «Тристан» Готфрида Страсбургского, XIII век), выдерживают ритм 4-стопного ямба с очень хорошей чистотой, но затем начинается расшатывание. В английском стихе расшатывание идет в сторону тонизации: число слогов в междуиктовых интервалах становится вольным, ямб превращается в дольник (романы XIV века, например «Флорис и Бланшефлер»: «Áll wéeping, sáide hé: / Ne sháll Bláncheflour lérne with mé?..»). В немецком стихе расшатывание идет как в сторону тонизации («книттельферс» XVI века), так и в сторону силлабизации: 8-сложный объем стиха сохраняется, но резкие сдвиги ударений (Tonbeugungen) разрушают в нем ямбический ритм (стих мейстерзингеров XV–XVI веков; ср. еще в гимнах Лютера: «Vatér unsér im Himmelreich, / Der Du uns alle heissest gleich / Brüder sein und Dich rufen an…»). Силлабо-тонический стих опять стоит перед угрозой разрушения.

Третья встреча германской тоники с силлабикой произошла в обстановке завершающей силлабо-тонической реформы, целью которой было восстановить силлабо-тонический ритм в 4-стопном ямбе и закрепить это введением нового силлабо-тонического размера. В английском стихе эту реформу произвел Чосер в конце XIV века: для закрепления ее он заимствовал из итальянского 11-сложника и французского 10-сложника новый размер, который в силлабо-тоническом преобразовании обратился в 5-стопный ямб. С этих пор силлабо-тонические 5-стопный и 4-стопный ямб стали основными размерами английской поэзии; иногда их ритмическая строгость опять расшатывалась (в XV веке, в эпоху барокко, у романтиков), но эти колебания не переходили из области ритмики в область метрики и не ставили под сомнение силлабо-тоничности всей системы стиха. В немецком стихе эта реформа произошла на двести лет позже, когда в 1624 году М. Опиц выпустил «Книгу о немецкой поэзии». Здесь на смену расшатанному «книттельферсу» утверждался строгий 4-стопный ямб, а в качестве нового размера заимствовался французский александрийский 12-сложник (к XVII веку законодательницей литературных мод стала уже не Италия, а Франция); в силлабо-тоническом преобразовании он превратился в 6-стопный ямб с цезурой после 3‐й стопы. 4-стопный и 6-стопный ямб стали двумя основными размерами немецкой поэзии XVII–XVIII веков; только во второй половине XVIII века (при Виланде и Лессинге) к ним присоединился 5-стопный ямб, заимствованный из английской поэзии.