Том 4. Стиховедение

2

Рифма и грамматика — прямое продолжение проблемы «ритм и грамматика». Когда все синтаксические связи ориентированы на конец стиха, то особенную важность приобретает последнее слово: какая это часть речи и какой член предложения. А отбор конечных слов в стихе определяется по большей части требованиями рифмы. Отбор этот раз в пять строже, чем внутри стиха, — наиболее употребительны те созвучия, на которых пересекается больше парадигм словоизменения. Например, самая частая русская мужская рифма — это ой-ой, потому что в ней совпадают прилагательные типа молодой, существительные типа сухостой или красотой, глаголы типа стой и т. п. А каждая из таких частей речи, появляясь на конце строки в соответственном падеже, тянет за собой синтаксические конструкции, распространяющиеся на весь стих. Мы имели случай напечатать список почти 200 строк 4-стопного ямба пушкинской эпохи, кончающихся на молодой и младой[547]: «Как вихорь жизни молодой», «Подобье жизни молодой», «Как персты девы молодой», «Иль письма девы молодой», — формульность очевидна; и то же самое в строках, кончающихся на золотой, удалой и проч. Подобным же образом нами исследованы более редкие «ты-ты-рифмы»[548], но и там картина та же: спрос на созвучия в словам ты — цветы — мечты… порождает рифмо-синтаксические формулы «Как гений чистой красоты», «О ангел чистой красоты», «Поклонник чистой красоты», «Пожитки бледной нищеты», «И прелесть важной простоты» и т. д. Как строится каждая из этих формул, как слабеет ее устойчивость от конца строки к началу и особенно как меняется их употребительность от ямбов пушкинского времени к ямбам Брюсова и Блока, — эти проблемы только начинают исследоваться.

В связи с этим вот любопытный пример не однонаправленных, а компенсирующих тенденций на уровне рифмы, синтаксиса и образного строя. Все мы знаем, что в русском языке порядок слов в атрибутивном сочетании белый день — прямой, т. е. обычный, а день белый — обратный, т. е. необычный. Все мы знаем, что в поэзии обратный порядок слов встречается чаще, чем в прозе. Отчасти к этому побуждает стилистика — обратный порядок слов имеет высокую семантическую окраску благодаря ассоциациям с церковнославянским, греческим и латинским языком; отчасти же к этому побуждает рифмовка — прилагательные в конце строки рифмуются легче, чем существительные, потому что их суффиксы и флексии более однообразны. С течением времени стиль в поэзии становится проще, а в рифмах нарастает деграмматизация; поэтому можно было бы ожидать, что прямой порядок слов в рифмах будет нарастать, а обратный убывать. Но нет: если подсчитать долю обратного порядка существительных и прилагательных у Ломоносова, Пушкина и Блока, то окажется, что у Ломоносова и Блока доля обратного порядка слов одинаковая, за 200 лет никаких изменений, у Пушкина же в «Онегине» — в полтора раза выше: «Пчела за данью полевой Летит из кельи восковой» и т. п. Почему? Напрашивается предположение: бытовое, прозаизированное содержание пушкинского романа в стихах требовало для равновесия поэтизации стиля, и Пушкин достиг этого почти незаметным синтаксическим средством — порядком слов. Это и есть компенсаторное взаимодействие тенденций на уровне образном и на уровне стилистическом, а скрещиваются они на рифме.