Том 4. Стиховедение

3

Ритм и семантика. Известно, что в ритме строки есть стопы более сильные и более слабые; например, в пушкинском 4-стопном ямбе сильные стопы — II и IV. Известно также, что в семантике фразы есть слова, более нагруженные смыслом и менее. Когда семантически сильные слова совпадают с ритмически сильными позициями, это их подчеркивает, когда не совпадают — это их сглаживает. У Г. Шенгели в «Технике стиха» 1940 года[549] есть хороший разбор четверостишия Пушкина:

Тебе — но голос музы темной
Коснется ль уха твоего?..

Какое слово важнее: голос или музы? Грамматически — голос (оно управляющее), но семантически, наверное, музы. Поставим эту музу на сильную, 2-ю позицию: «Тебе — но музы голос темной…» — строка будет звучать более рельефно и броско. Пушкин этого не делает, он ставит музу на слабую 3-ю позицию и этим как бы усиливает эту позицию, чтобы слова звучали ровно, каждое — с весом: «Тебе — но голос музы темной…». (Ради этого он даже идет на двусмыслицу: темная муза. Действительно, так как последние слова в строке стремятся вступить в тесную связь, то «…но музы голос темной» мы осмысляем как темный голос, а «…но голос музы темной» — как голос темной музы.)

К анализу Шенгели во многом можно придираться, но он заслуживает подражания и продолжения: он может приблизить нас к точному смыслу слов «поэтическая интонация», которые так долго употреблялись всуе. По тому немногому, что сделано, — например, сопоставление ритмико-синтаксического рельефа пушкинского стихотворения «Цветок» («Цветок засохший, безуханный…») и лермонтовского «Скажи мне, ветка Палестины…» — кажется, можно сказать, что для Пушкина вообще характерна эта выровненная семантика, а для Лермонтова, наоборот, контрастно-броская; и это, конечно, хорошо вписывается в общую картину их поэтики. Попробуем прочитать лермонтовское стихотворение только по ритмически сильным словам (т. е. по II и IV стопам) — получится почти связный текст: «Ветка Палестины росла, цвела, холмов, долины украшением была… Иордана луч ласкал, ветр Ливана сердито колыхал…» и т. д. вплоть до «Сумрак лампады, крест святой мира и отрады вокруг тебя и над тобой». Попробуем прочитать таким же образом пушкинское стихотворение — ничего не получится: «Засохший, безуханный в книге я — уже странной наполнилась моя…». Это оттого, что у Пушкина ключевые (семантически) слова цветок, мечта и душа стоят не на сильных, а на слабых (ритмически) позициях — для того, чтобы выровнять и ритм, и семантику. Пушкин принадлежал к поколению, в творчестве которого альтернирующий ритм 4-стопного ямба еще только возникал из сглаженного, — поэтому Пушкин, даже перейдя на этот ритм, старался смягчить и сгладить его средствами семантики. Лермонтов же принадлежал к поколению, которое получило альтернирующий ритм готовым — поэтому он не сглаживает, а подчеркивает этот ритм средствами семантики[550].

Главная трудность здесь — в формализации семантики. Мы можем сказать почти уверенно, что в пушкинской строчке слово муза семантически важнее, чем голос (потому что стилистически возвышеннее?); но можем ли мы столь же уверенно сказать, что важнее в следующей строчке: глагол коснется или существительное уха? Работа впереди.

Один из возможных подступов к этой будущей работе — отложить пока вопрос, что семантически важнее, глагол или существительное, а сосредоточиться на существительных и проверить, нет ли у существительных различной семантики тяготения к различным местам в строке. Иными словами — составить частотный тезаурус для каждой стопы стиха и посмотреть, не расходятся ли их пропорции. Пока такая работа была сделана для всего 4-стопного ямба Блока (а для сравнения — по «Евгению Онегину» Пушкина): учитывались, конечно, только такие одно-, двух- и трехсложные слова, которые одинаково могут располагаться на всех четырех стопах. Результаты получились любопытные, но пока еще малопонятные: на I стопе у Блока учащаются существительные смыслового поля «общие понятия» (день, ночь); на II стопе — поля «неживая природа» (снег, ветер); на III стопе — поля «живая природа» (жизнь, цветы); на IV стопе — поля «человек как живое существо» (рука, очи, кровь). Если угодно, можно сказать, что от начала к концу стих становится конкретнее и человечнее. Сконструируем две перечислительные строки: день, ночь, снег, ветер, жизнь и очи — глаза, жизнь, ветер, снег и ночь: первая будет естественна в стихе Блока, вторая — «противоестественна». Как кажется, это не противоречит читательской интуиции. Но уверенности в этом пока нет, по статистической проверке такие расхождения могут быть и случайными. Нужно считать дальше[551].