Том 4. Стиховедение

Вот примеры звучания размеров, установившихся в германском стихе:

Дольник 4–3-иктный (английская баллада «Патрик Спенс», перевод О. Румера) и 3-иктный (немецкая баллада «Королевские дети»)

Король в Думфермлине-граде сидит,
Вино пурпурное пьет:
«Корабль мой готов, но где капитан,
Что в море его поведет?»
Она взяла в белые руки
Королевского сына, увы!
Она с ним бросилась в воду:
«Отец и мать, прости!»

5-стопный ямб (Чосер, «Кентерберийские рассказы», пролог, пер. И. Кашкина)

Когда апрель обильными дождями
Разрыхлил землю, взрытую ростками,
И, мартовскую жажду утоля,
От корня до зеленого стебля
Набухли жилки той весенней силой,
Что в каждой роще почки распустила…

4-стопный ямб (Опиц, «За горестью — радость»)

Будь бодр, сотри печали след,
Ненастью солнце светит вслед.
Недобрых смут уймется ад,
И счастье бросит добрый взгляд…

6-стопный ямб (условный пример, приводимый Б. Томашевским, ср. выше)

Ужель не смеем мы в замену долгих бед
Грядущих лучших дней приветствовать рассвет?
Мой сын, ты будешь ли от горьких нужд избавлен,
Жестокою пятой насилья не раздавлен?..

Созданное таким образом силлабо-тоническое стихосложение пользовалось большим авторитетом: оно соединяло в себе и возможность передачи размеров, сложившихся в новоевропейской силлабике (не только четносложных «ямбов», но и нечетносложных «хореев», традиция которых, восходящая к латинскому 15-сложнику, играла второстепенную роль и здесь не прослеживалась), и возможность сохранения системы стоп, завещанной античностью. В английской и немецкой поэзии оно сохранило господство вплоть до XX века, обновляясь лишь имитациями народных дольников (сперва силлабо-тонизированными, потом более точными), да отчасти, в немецкой поэзии, имитациями античных размеров. Здесь, в немецкой поэзии XVIII века, и почерпнул М. Ломоносов в 1738–1739 годах образцы для своей силлабо-тонической реформы, определившей облик классического русского стихосложения.

Славянское стихосложение к этому времени тоже прошло школу влияния латинской (и греческой) средневековой силлабики. В раннесредневековый период славянской литературы (X–XIII века) старославянский язык осваивает так называемую антифонную силлабику — стих, в котором сменяются пары изосиллабических стихов или строф, без рифм, но обычно с подчеркнутым синтаксическим параллелизмом (византийские акафисты, латинские секвенции; у истока их стоят прозаические переводы библейского тонического стиха). Этот стих становится началом традиции южно- и восточнославянского молитвословного стиха, до сих пор недостаточно изученной. В позднесредневековый период славянской литературы (XIII–XV века) чешская и вслед за нею польская поэзия разрабатывают преимущественно 8-сложный силлабический стих, обычно с цезурой (4 + 4) и с сильной тенденцией к хореическому ритму, рифмованный. Быстрый расцвет этого стиха объясняется тем, что в нем скрестились две традиции: народного 8-сложника, восходящего к общеславянскому «короткому» стиху, и латинского 8-сложника, восходящего к первому полустишию 15-сложника 8ж + 7мд. В ренессансный период славянской литературы (XVI–XVII века) этот традиционный размер дополняется новыми, уже не народного, а целиком книжного происхождения: польский стих перенимает латинский 12-сложник и «вагантский» 13-сложник, преобразовав их в соответствии с нормами польской акцентологии в 11-сложник 5ж + 6ж и 13-сложник 7ж + 6ж. Эти три размера остались основными во всей позднейшей польской силлабической поэзии. В XVII веке все три переходят из польского стиха в русский и господствуют в нем до 1740‐х годов; а один из них, удлинившись до 14-сложной длины (4 + 4 + 6), прививается в украинской поэзии и становится одним из главных ее народных размеров («коломыйковый стих», ср. «Посеяли гайдамаки / На Украйне жито…»).

Русский стих был первым из славянских, воспринявшим вслед за романским силлабическим — германское силлабо-тоническое влияние. Реформа Тредиаковского — Ломоносова 1735–1743 годов утвердила в русском стихе на месте силлабики силлабо-тонику. С этих пор русский стих (наряду с немецким) становится рассадником силлабо-тоники среди других славянских: в XVIII веке силлабо-тоника входит в украинский стих, на рубеже XIX века — в чешский, в XIX веке — в польский, сербохорватский и болгарский. Господствующими размерами (вслед за немецкой традицией) являются сперва 4-стопный и 6-стопный, потом 4-стопный и 5-стопный ямб; хореи ощущаются как размеры более «народные», более близкие к фольклорному стиху. Судьба силлабики складывается в разных стихосложениях по-разному: в русском она исчезает из употребления почти совершенно, в польском, наоборот, сохраняет ведущее положение, в чешском отходит на второй план, зато своим влиянием ощутимо деформирует преобладающие формы силлабо-тоники. В таком виде русское и славянские стихосложения включаются в XIX веке в общие процессы взаимодействия и совокупной эволюции европейского стиха.

Таковы сравнительно-исторические рамки, в которые вписывается история русского стиха. Только в такой широкой перспективе становится ясно, «откуда ямб пришел» в русскую поэзию, какие за ним стояли авторитетные поэтические традиции (новоевропейская силлабо-тоническая, а за нею античная метрическая), какие смысловые ореолы наследовались отдельными размерами (6-стопный ямб — прямой наследник античного триметра и условный, со времен французского Ренессанса, наследник античного гексаметра, т. е. размеров высоких жанров эпоса и драмы; 4-стопный ямб — наследник позднеантичного диметра, т. е. размера гимнической лирики). А без такого исторического прояснения все рассуждения о взаимосвязи формы и содержания в любом конкретном поэтическом произведении остаются праздными. Основательными их делает лишь историческая поэтика.

Лингвистика стиха