Том 4. Стиховедение

4

Начать рассмотрение удобнее с двухсловных колонов, более простых. Понятно, что чем больше в тексте доля глаголов, тем больше и доля приглагольных синтаксических связей, и наоборот. Пропорция прилагательных и глаголов в «Пиковой даме» была 1: 2,7, в «Хозяине и работнике» — 1: 5; после этого неудивительно, что доля определительных связей у Пушкина будет меньше, а у Толстого больше. Менее предсказуемо другое. Пропорция связей определительных, дополнительных, обстоятельственных и предикативных в «Пиковой даме» — 40: 20: 15: 25, в «Хозяине и работнике» — 20: 35: 25: 20. Иными словами, в приглагольных связях у Толстого роль активных подлежащих становится даже меньше, роль пассивных дополнений и обстоятельств — резко больше. Видимо, за счет этого и создается ощущение, что, несмотря на обилие глаголов, мир Толстого менее динамичен, чем мир Пушкина. Насколько эти цифры индивидуальны, а насколько отражают общеязыковые отношения между пропорциями частей речи и пропорциями их синтаксических связей, — это еще предстоит высчитать.

Перейдем к двухсловным колонам в стихе. Мы сказали, что они могут быть короткие, в составе четырехсловной строки (по 4–5 слогов) или длинные, в составе двухсловной строки (по 8–9 слогов). Та же пропорция связей определительных, дополнительных, обстоятельственных и предикативных будет в «Онегине» для коротких двухсловных колонов — 45: 15: 15: 25, почти в точности как в пушкинской прозе; а для длинных двухсловных колонов — 45: 30: 20: 5, с резким понижением предикативных связей. Колонов типа «где я страдал, где я любил» вдвое меньше, чем «в моей душе, в моей крови», тогда как колонов типа «и устарела старина» вдевятеро меньше, чем «уединенный кабинет». Почему? Напрашивается вот какое предположение. Глагол в роли сказуемого редко выступает в одиночку («где я страдал») — обычно он тянет за собою свиту дополнений и обстоятельств («она несла | свои дары», «улан умел | ее пленить», «и бал блестит | во всей красе»). Пропорции между одинокими сказуемыми и сказуемыми со свитой в прозе («Пиковая дама») — приблизительно 1: 5. В четырехсловную строку эти приглагольные второстепенные члены легко вписываются (как в приведенных примерах), в двухсловную строку — нет: здесь поэт вынужден пользоваться сказуемыми, свободными от дополнений и обстоятельств («и устарела старина», «уж расходились хороводы», «вот пистолеты уж блеснули»; иногда дополнение прячется в проклитику или энклитику, «им овладело беспокойство», «нам просвещенье не пристало»). Это и сковывает поэта в употреблении предикативных связей в двухсловных строках.

Далее. Мы говорили только об определительных, дополнительных, обстоятельственных и предикативных связях в двухсловных колонах и стихах — а есть еще один вид связей, по которому стих отличается от прозы. Это связи между однородными членами предложения. Среди двусловий «Пиковой дамы» словосочетания типа «зала и гостиная» составляют 1 %, в «Хозяине и работнике» — 5 %; среди коротких двусловий «Онегина» словосочетания типа «и дрожь и злость», «был глух и нем» — тоже 5 %; а среди длинных двусловий «Онегина» доля словосочетаний типа «и Ричардсона и Руссо», «однообразна и пестра» взлетает до 12 % (а в 4-стопном ямбе Брюсова — даже до 21 %). Почему? Напрашивается ответ: потому что симметричный ритм таких двухсловных строк сам подталкивает поэта к тому, чтобы подкрепить ритмический параллелизм синтаксическим параллелизмом. Это видно из того, что в 4-стопном ямбе доля таких однородных словосочетаний выше всего при мужском словоразделе и мужском окончании («и погулять и отдохнуть»), а в 4-стопном хорее при женском словоразделе и женском окончании, т. е. при полном ритмическом тождестве обоих слов («повариха и ткачиха»), их даже 24–28 % (!). Это видно и из того, что в двусловиях 3-стопного ямба, где такая ритмическая симметрия невозможна, доля однородных словосочетаний («доступны, благосклонны»; «войди и обсушися») не поднимается выше 5–7 %. Так ритм влияет на синтаксис стиха.

Наконец, вспомним тот признак, с которого мы начинали наш обзор, — соотношение прилагательных и глаголов в тексте. В среднем в двухсловных строках «Онегина» («длинных двусловиях») оно такое же, как по «Онегину» в целом — 1: 1,2. Но этот средний показатель складывается из очень непохожих частных. При мужском словоразделе («И погулять и отдохнуть») глаголов в 6 раз (!) больше, чем прилагательных; при женском («Неблагосклонно говорят», «По петербургской мостовой») — только вдвое; при дактилическом же и гипердактилическом («Разочарованный лорнет», «И романтические розы»), наоборот, прилагательных втрое (!) больше, чем глаголов. Причина понятна: там, где словораздельный ритм дает простор словам с длинным безударным зачином, в стихе воцаряются глаголы, а там, где словам с длинным безударным окончанием, — воцаряются прилагательные (и причастия). Так ритм влияет на морфологию — на частеречевое заполнение стиха.