Том 4. Стиховедение

Соотношение строк с неполноударными трехсложными интервалами 3 и полноударными 3 в народном стихе более или менее устойчиво. (Можно заметить, что из гильфердинговских сказителей наибольший процент полноударности дают, в числе других, Сорокин и Щеголенок, представители «расшатанного» стиха, а наименьший процент полноударности — Рябинин и Калинин, представители «упрощенного» стиха.) По сравнению с этим литературный тактовик дает гораздо более изменчивую картину: в нем процент полноударных трехсложных интервалов с течением времени все более повышается, в раннем тактовике процент стихов 2–3 и 3–2 ниже, чем в народном стихе, в позднем — выше.

Таблица 10

4.5. На характеристике «прочих форм», то есть строк, не укладывающихся в схему трехиктного тактовика, мы не имеем возможности останавливаться подробно. Ограничимся отдельными замечаниями.

В былинах «упрощенного», хореизированного стиха большинство внесхемных строк также представляют собой хореи, только более длинные, чем обычные четырех-шестистопные: так, в «Илье и Соловье» Рябинина все 24 внесхемных строки оказываются такими длинными хореями:

Из того ли то из города из Муромля, Х6
Из того села да с Карачирова, Х5
Выезжал удаленькой дородний добрый молодец, Х7
Он стоял заутрену во Муромли, Х5
Ай к обеденке поспеть хотел он в стольнёй Киев-град, Х7
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову… Х8

В былинах «расшатанного» стиха более или менее беспорядочно громоздятся внесхемные строки: удлиненные, укороченные и с нестандартно раздвинутыми интервалами; подчас кажется, что единственным метрическим признаком, объединяющим строки, остаются дактилические окончания и анафоры. Пример был приведен в предыдущем параграфе.

Напротив, в песнях внесхемные стихи сравнительно единообразны: в 90 случаях из 100 они образуются удлинением одного из интервалов с 3 до 4 слогов, и при общей тенденции растяжения интервалов к концу стиха удлиненным обычно оказывается второй интервал:

Любя меня, сердечный друг покинул, 1.3.3.1
Покинул он, душа моя, ненадолго, 1.3.4.1
На малое на время, на недельку, 1.3.3.1
С недельки он, душа моя, на годочек, 1.3.4.1
С годочка он, душа моя, бросил вовсе… 1.3.4.1 (Чулков, II, № 156)

Настойчивое возвращение этого четырехсложного интервала перед концом строки делает его как бы сигналом, предупреждающим о стихоразделе; потребность в таком сигнале при малоприметном женском окончании особенно велика. Есть песни, в которых четырехсложность второго интервала выдержана почти сплошь[49].

В духовных стихах внесхемные строки по большей части напоминают собой строки молитвословного стиха — без метра, без особой заботы о единстве окончаний, с синтаксическим параллелизмом и синтаксическими стихоразделами[50]. Можно сказать, что метрика духовного стиха — это скрещение метрики былин и метрики молитвословия. Стих о Борисе и Глебе в одном из вариантов заканчивается типично былинным трехиктным метром:

Служили молебны благочестии Тк 2–3
Двум братам Борису и Глебу; Ам
Святые тела обретоша нам Ам
Двух братьев Бориса и Глеба; Ам
От святых мощей было прощение; Х5
Погребали их, светов, со славою… Ан (Бессонов, № 145)

в другом — типично молитвословным складом свободного стиха:

Явил Господь свою милость:
Было от святых мощей прощение,
Слепыим давал Господи прозрение,
Глухиим давал Господи слышание,
Скорбящиим-болящиим исцеление,
Всему миру давал Господи вспоможение,
Спасалась Россия вся от варварского нашествия. (Бессонов, № 143)

Поздние записи былин мы, как сказано, не просчитывали, но впечатление от общего просмотра таково, что доля внесхемных стихов в них растет, «расшатанность» ритма усиливается. Выхваченный наудачу отрывок из записей Астаховой 1928 года от Я. Гольчикова[51] дал из 20 стихов 13 внесхемных:

А заходят ле во палатушки белокаменны, — (4–4)
А заходят ле во гринюшки столовыя, Х6
А крест тут ле кладут да де по писа́ному, — (3–4)
А поклон ле они ведут по ученому, — (4–2)
А поклонились ле Настасьюшке королевныи, — (3–4)
А закричала Настасьюшка королевна же… — (2–4)

Обследование с подсчетами всех былинных записей разных времен и мест, которое, быть может, позволит говорить о ритмических тенденциях различных сказителей, различных поколений, различных центров и даже, как предполагал Гильфердинг, различных сюжетов, — интереснейшая задача русского стиховедения.