Коровы

37. Интеллект

— Да, — продолжил Пастух, — чисто внешне эти коровы, коровы коров, сущности сущностей, просто лентяйки, живущие, говоря проекционным понятием, совершенно безоблачно, но, с другой стороны, они непосильно работают, думая за скотину, которая постоянно обращается к ним с просьбой помочь ей не думать самой, — а также довольно нередко употребляют свои исключительные способности в тех ситуациях, разрешить которые умеют не хуже, чем Пастухи, как, например, это сделала Анна, возвратив оцепеневшую Вербу в ощущение реальности…

— Пастух, а что это за работа: помогать скотине не думать самой, думая за нее? — спросила Елена. — Вот странно…

— И правда, Пастух, хочется знать, — добавила Куролеска, — чем таким озадачены головы наших старших сестер по стаду? С виду они действительно совершенно беспечны, и, находясь возле них, чувствуешь полную беззаботность…

— И в чем, интересно, выражается интеллект этих сверхбожественных сущностей? — поинтересовалась Джума.

— Дело заключается в том, — ответил Пастух, — что основная масса скотины вообще-то думать не любит, дается ей это с трудом и даже вредит — что сказывается у коров, например, на удоях и качестве молока, а у быков бычьи мысли часто приводят к неадекватности поведения и равнодушию к своим обязанностям по отношению к коровам, причем и у тех и других навоз от глубоких раздумий становится второсортным, уже не облагораживая поверхность, но просто засоряя ее. Но разные мысли, бывает, так неотвязчиво и упорно преследуют Божественную скотину, что она просто не знает, куда деваться от них — куда бы их деть! — и в этом случае обращается к сверходаренным коровам с просьбой освободить себя от раздумий, от мыслей самого разного направления, от беспорядочных до сосредоточенных, но одинаково не дающих покоя и переходящих иной раз в ненужное действие, — то есть просит Божественный интеллект взять эти мысли себе. Коровы приходят сюда и обращаются к избранным сущностям напрямую, приходят поодиночке, маленькими гуртами и даже стадами, охваченными какой-то одной общей неотвязчивой и бессмысленной мыслью, которая тормозит их великое безостановочное движение по плоскости; быки же, поскольку не появляются здесь, не признавая ни в чем коровьего превосходства, тем не менее передают через своих знакомых коров то, о чем, как они бы хотели, избранные подумали бы за них. Так что создания эти думают также и за быков, хотя последние все же решают сами, что им в итоге делать и как поступать, но зато решают это без всяких лишних раздумий, не отягощая себя работой ума. Мы, Пастухи, не обладая мышлением скотского направления, в данном случае бессильны — мы не способны думать за корову или быка, хотя, имея такую возможность, не погнушались бы умственно потрудиться, поскольку пастушеские обязанности предполагают заботу не только о внешнем, но и о внутреннем состоянии скотины, — так что сверхсущности, пасущиеся перед вами, просто несказанно выручают и нас, Пастухов: представьте себе, что было бы, если бы вдруг вся скотина взялась думать сама! Всё бы остановилось, если не хуже — пошло бы напоперек! Из всего этого вывод один: избранные коровы — сверхсущности умственного труда — совершенно незаменимы, и интеллект их заключается в том, что они способны абстрагироваться от своих собственных мыслей и думать за другую скотину, оберегая тем самым ее от бесполезного, вредного, а иногда и опасного своими последствиями состояния скотской задумчивости, которая ко всему прочему бывает и заразительной, как какое-то всеобщее наваждение. Поэтому, как вы, наверное, заметили, эти коровы молчат — им не до слов, в их головах крутится такое количество мыслей, собранных со всего стада, что они еле справляются с ними, удерживая их в себе и не давая им возвратиться назад, к тем быкам и коровам, которые избавились от них как от чего-то ненужного. Бывает, правда, какая-нибудь из сверхсущностей не сдерживается и раздраженно мычит обратившейся к ней корове: «Да как только ты могла подумать подобную глупость!..» — но тут же берет на себя думать про эту глупость, из-за которой у этой коровы упал надой молока… Конечно, не зная о тяжком труде сверхкоров, можно и позавидовать: все у них вроде под боком, от них же самих ничего и не требуется — полная беззаботность… Но, телки, попробуйте так устроиться, не обладая Божественным интеллектом! Не выйдет! Хозяин мудр и велик и любую скотскую сущность, неоправданно проявившую лень, равнодушие к насущным делам, быстро приводит в порядок встряской мозгов, после которой коровы с удвоенной скоростью поглощают траву, дают молока втрое больше обычного, а быки так и бегают от одной коровы к другой, не вступая даже в знакомство и охаживая подряд все то, что на вид имеет признак коровы, причем и те и другие после встряски мозгов унаваживают поверхность даже тогда, когда им этого не хочется делать. Так Хозяин оберегает смысл и непрерывность созидательного движения, установленного высшим законом из недосягаемых для нашего понимания сфер.

— Скажите, Пастух, — поинтересовалась Рябинка, — а козьи и бараньи сущности приходят сюда?

— Бараны и овцы, — ответил Пастух, — думают такими короткими мыслями, что можно сказать, они и не думают, то есть, пройдя пару шагов, они тотчас же забывают то, о чем только что думали, и мысли свои в это место они просто не донесут. Козлы же и козы, напротив, думают так длинно, закручено и заумно, что мысли их представляют собой какой-то клубок, и обратиться к избранным сущностям они не могут в силу того, что сами не знают, где там начало их мысли, где продолжение и где конец, и бесконечно разбираются в этом клубке, отыскивая хотя бы начало того, с чем можно было бы обратиться.

— А кони и лошади, — спросила Джума, — появляются здесь?

— Непарнокопытные, — ответил Пастух, — думают на бегу, и мысли их похожи на нечто летящее, не поддающееся улавливанию, к тому же не мешают движению и даже подстегивают его, поэтому у лошадей и коней нет нужды освобождаться от мыслей, которые иной раз им даже приходится догонять.

— Пастух, — сказала Елена, — я понимаю этих коров и всю ту степень непосильных, великих обязанностей, возложенных на их головы высшим законом, но почему же тогда их отображения в потусторонней иллюзии заняты совершенно другим: однообразным трудом, не требующим особого мышления и напряжения ума, и не нуждаются в каких-то познаниях, тягой к которым и отличается, как я понимаю, любой интеллект?.. Ведь сущности хотя бы частично должны передавать свои качества проекционным теням? А надувание шаров и набивание кукол, как кажется, не выражает совсем возможности этих высших созданий…

— Ты, Елена, опять опережаешь столбы, но я отвечу тебе, поскольку ты и сама обладаешь определенного уровня интеллектом, хотя и не таким исключительным, как избранные коровы, но вполне достаточным для того, чтобы понять то, что я тебе сейчас объясню. Божественный интеллект, которым наделены, как выразилась Куролеска, твои старшие сестры по стаду, в проекциях их в потусторонней иллюзии странным образом превращается в так называемую духовность, то есть в понятие небесное, связанное с душой и не имеющее отношения к нашей великой реальной плоскости, то есть переходит в ту категорию, рассуждать о которой могут лишь небесные Пастухи. Так что выдувают шары и набивают куклы эти проекции вполне одухотворенно — что и является в потусторонней иллюзии одним из проявлений скотского интеллекта и небесного духа. К тому же, Елена, надо бы тебе знать, что истинный интеллект, пасущийся перед твоими глазами, и так называемый проекционный на самом-то деле совершенно разные вещи… Последний, то есть интеллект мертворожденных теней, ограничен познанием и пониманием иллюзии, созданной воображением самих же теней, и не переходит в духовность, являясь чем-то подобным питательной, поддерживающей среде для нереально мыслящих призраков, среде, образно говоря и с точки зрения всеобщего порядка вещей напоминающей тот самый второсортный навоз, в котором не нуждается Божественная поверхность и тем более небесная плоскость, поскольку законы реальности в обоих случаях установлены свыше, неизменимы и отвергают бессмысленное познание… Здесь, в стаде, сущности тех самых потусторонних теней, являющих собой многочисленные примеры бесплодного интеллекта, сосредоточенного в определенных менталитетных скоплениях, представлены безинтереснейшими коровами и быками, которые чаще других особей нашего великого стада посещают, используя из ниоткуда и в никуда, потустороннюю ирреальность и поддаются там иллюзиям своих же отображений, беря за основу их ложные принципы познания действительного, вступая в проекционное словоблудие и еще более отдаляя себя от истинного интеллекта скотины, на самом-то деле непознавательного и безмолвного, заранее приспособленного к условиям существования — как эти избранные коровы. Погибель, по некоторым сведениям, придет к мертворожденным теням как раз через этот так называемый их интеллект, и, зная или догадываясь об этом — во всяком случае, на вашей точке движения, — наиболее сметливые ваши отображения уже стараются избавиться от него, своим поведением подражая истинным сущностям и не стесняясь возникающих при этом признаков настоящей скотины… Но — видит непостижимый Создатель и недосягаемое даже в мыслях Намерение! — делают это лишь внешне, внутренне же продолжая считать себя какими-то исключительными созданиями, ставя себя по пониманию реальности выше собственных сущностей и продолжая плести чудовищные, запутанные паутины в своем бессмысленном разуме, уходя, попросту говоря, в проекционное сумасшествие. Причем многие делают это, даже не обладая скотской Божественной сущностью, то есть являясь бессущностными проекциями, не имеющими даже малейшего основания угадывать в своем облике быка, корову, барана или овцу… И главное, в них продолжает расти степень проекционного словоблудия, которое заражает, как мы уже обсуждали, несуществующим искаженным нашу великую плоскость… Но исчезнет луна! — нет ничего страшнее для проекционного мира, как говорил мне однажды Пастух той самой промежуточной плоскости, где разбирают и взвешивают хорошее и плохое и где ему, в свою очередь, намекали об этом небесные Пастухи, — исчезнет луна, и мертворожденные призраки наконец замолчат!

Тут, при звуке «луна», Катерина и Ида, слышавшие речь Пастуха, неожиданно оторвались от поедания сена, срыгнули его, начали усиленно пережевывать и, не сговариваясь, бок о бок быстро пошли куда-то по лугу…

Телки же, мало что понимая, тем не менее сделали вид, что пережевывают сказанное и переваривают услышанное, и, тактично выдержав паузу, одна из них, а именно беззвездная Стрекоза, спросила:

— Пастух, а можно, я спрошу о насущном?

— Спрашивай, Стрекоза, если только это насущное включает в себя что-то существенное, а не будет просто телячьим вопросом, обсудить который ты можешь и со своими согуртницами, поскольку я уже устал говорить и только курение расслабляет меня и дает отдохнуть, но обычный табак в моем кисете закончился, местное сено не дает никакого эффекта, а сушеным навозом мы, Пастухи, разживаемся исключительно от обычных, глупых коров: чуть корова умнее — дым от ее навоза сразу горчит, раздражает эфирную плоть…