Коровы

17. Великий Тракт. Карнавальное стадо

— Впереди, — объяснял Пастух собравшимся на дороге телкам, — вас ожидает вид Великого Всеобщего Тракта, который пролегает по плоскости, захватывая многие ее уголки, также обозначен столбами и по которому молодым телкам ходить строго запрещено, поскольку по тракту этому, как я уже говорил, в перерывах между пастьбой, валом валят большие стада полноценной, взрослой скотины разных кругов, а также быстро идут или пробегают скоростные гурты, следуя без остановки до тех точек, куда им предписано направляться, и вас, еще не готовых двигаться внутри стада, могут затолкать по случайности, сбить с толку и увлечь за собой. Так что вы остановитесь неподалеку от тракта, возле большого камня, на возвышении, откуда можно увидеть происходящее целиком.

Ида пошла вперед, телки за ней, и, поднявшись немного вверх и обойдя огромный серый валун, все увидели сразу перед собой широкую полосу тракта и длинное стадо коров на ней, растянувшееся в обе стороны до предела коровьего видения. Скотина двигалась нелегко, тяжело и медленно, представляя собой нечто пылящее, топотное, мычащее, пыхтящее, хрипящее, но иногда, после удара бича или окрика, переходила на рысь и даже скакала. Самих Пастухов видно не было, и лишь эти окрики, разные по тональности, и удары бичей говорили о присутствии погонщиков. Коровы на тракте были разной окраски, крупные и не очень, массивные и худые, некоторые с бубенчиками, другие с гирляндами разноцветных цветков на шеях, третьи без знаков отличия, с прямыми рогами и закрученными, с подпиленными и не подпиленными, у большинства болталось огромное вымя, у других оно было довольно невыразительным. Стада коров следовали одно за другим, и лишь по редким, свирепым на вид одиноким быкам можно было догадываться о начале или конце стада; да еще немногочисленные бараны и овцы плелись в хвосте. Вся скотина, казалось, появляется из одной части свода и скрывается в другой, противоположной.

Телки уставились на это зрелище и долго не отрывались. Пастух между тем непонятным образом оказался сидящим на валуне. Он открыл свою сумку, извлек из нее кисет и бумагу и занялся скручиванием козы.

— А почему, Пастух, — спросила Тонька-гадалка, послюнявив протянутую ей сверху козу, — стадо кажется нескончаемым? Ведь число звезд на своде ограничено: я насчитала три тысячи тридцать три звезды…

— Так кажется потому, — ответил Пастух, выпуская облако дыма, — что именно с этой точки, от этого камня вы видите бесконечное и безостановочное движение бесчисленных двойников, к тому же на всех кругах… Таких наблюдательных мест на плоскости не так уж и много, и с каждого можно увидеть подобное.

Постепенно телки отметили, что картина мало меняется, все, что наблюдали они, вроде бы двигалось, но одновременно было застывшим: все те же коровы то медленно шли, то, после окрика, переходили на рысь или даже скакали, пара гуртов по десять или пятнадцать голов обогнали по обочине стадо, потом обогнали снова… — и поэтому телки не совсем понимали, что, собственно, они видят: стадо в движении, или застывшее изображение этого стада, или еще что-то неведомое.

— Почему же, Пастух, — спросила Елена, — мы видим одних и тех же коров, хотя они не стоят на месте и должны удаляться?

— Из своего момента движения, — ответил Пастух, — вы видите именно так, подобно тому как вы видите не отдаляющихся и не приближающихся двойников своего будущего и прошлого, которые на самом деле совсем не стоят… Перед глазами у вас задерживается та часть стада, которую вы наблюдаете.

— А почему, Пастух, — спросила Елена, — мы не видим самих Пастухов, хотя слышим бичи и строгие окрики?

— Каждое стадо, Елена, видит только своего Пастуха, и лишь там, далеко, у подножия большого холма, где скапливается очень много голов в очереди на поклонение бесценной святыне, можно увидеть всех Пастухов, когда они обнажают все свои чувства перед этой святыней и теряют невидимость.

— А что это за святыня, Пастух? — спросила Джума.

Но вопрос ее так и повис в пространстве, поскольку Пастух обратил внимание телок на тракт, воскликнув:

— Вот редкое зрелище даже для Пастухов! Смотрите на этих коров! Они движутся к карнавалу, хотя проекционное это созвучие не выражает сути события… Ида, промычи телкам понятие того движения, которое происходит сейчас на тракте!

Ида промычала понятие, показавшееся телкам веселым и грустным одновременно, и они сосредоточили внимание свое на той части стада, на которую указал Пастух и которая разительно отличалась от того, что они видели до сих пор.

Впереди тут шли все огромные, как на подбор, тучные, разной окраски коровы, видимо, мало дающие молока, поскольку вымя у них не болталось как пузырь между ногами, но выглядело весьма скромным и было хоть и большим, но не раздутым, как у обычных молочных коров. Разъевшиеся эти коровы составляли как бы авангард стада, и взгляды у них, которыми они смотрели перед собой и по сторонам, были какие-то ошалелые, как будто они находились в дурмане. Все они были украшены блестящими золотыми, свисающими цепями на толстых шеях, ожерельями из прозрачных камней или крупного жемчуга, кончики рогов у них были закрыты колпачками из меха, а на ушах болтались висюльки из сверкавших крупных красных, зеленых и синих камней, оправленных сияющим золотом. В хвосты этих коров были вплетены блестящие нити, а у некоторых эти нити были даже раскиданы по тучным телам. Все эти разукрашенные коровы двигались по дороге неторопливо, уверенно, не обращая внимания на окрики и хлопки бичей невидимых Пастухов, и общая скорость стада задавалась именно их независимой от внешних причин поступью, в которой усматривалась даже некая величавость. Нельзя было не заметить, что авангард этот чуть ли не после каждого шага оставляет после себя на тракте огромного размера шлепки, величина которых несказанно удивила телок. Затем телки перенесли внимание свое на многоголовую, среднюю часть этой процессии, составленную коровами с нормальным, раздутым выменем. Это была средней упитанности скотина, в основном черно-белой раскраски, украшенная намного скромнее, чем авангард. На шеях висели уже серебряные тоненькие цепочки или кожаные шнурки с брелками, колпачки на рогах были матерчатые, правда, разных цветов и у некоторых с кисточками-косичками, сплетенными из толстых, видимо шерстяных, ниток, а в ушах болтались неяркие камни блеклых оттенков, оправленные темным металлом. Эта часть стада двигалась энергичнее, чем авангард, и подпирала сзади ленивых мясных коров. В конце же колонны плелась тоже довольно многочисленная скотина, которая, казалось, ни на что не годна. Тела у этих последних коров были тощие, кости бугрились под кожей, вымя было невыдающимся и представляло собою нечто похожее на пустые сморщенные мешки. И все же некоторые из этих доходяг, передвигавшихся, казалось, с трудом, могли бы похвастаться перед зеркалом: кончики рогов у них были замотаны красной, синей, зеленой и черной изолентой, из-под которой торчали косички, сделанные из чего-то похожего на сантехнический лен, а на ушах висели гайки и кольца, скрученные из обыкновенной медной или стальной проволоки. За стадом следовали еще несколько серых коз, про которых Пастух, выпустив дым, выразился с высоты камня довольно презрительно: «Коровьи прихвостни…» — хотя козочки эти были весьма симпатичные, складные, как будто игрушечные.

— А почему первое место занимают мясные коровы и украшены они лучше других? — спросила черно-белая Марта. — Ведь они, кажется, судя по вымени, мало дают самого главного — молока.

— Эти ошалевшие, разъевшиеся коровы, — ответил Пастух, — идут показательно впереди и украшены лучше, потому что дают больше других Божественного навоза, который обогащает поверхность и ценится выше, чем молоко, в силу того что навозом удобряется все, что может произрастать, не говоря уж о насущной траве, без которой существование на плоскости невозможно, да и не будет этого самого молока. Коровы эти очень капризны, вечно всем недовольны и доставляют много хлопот по своему содержанию — к примеру, они не пьют всякую воду и не едят всякого сена, а требуют чего-то особенного, хотя последнее ничем не отличается от обычного… Следующие за ними молочные, добропорядочные коровы не приносят много хлопот, довольствуясь тем, что есть, и поэтому Пастухи, а также высшие среди нас — Гуртоправы больше всего любят и ценят эту скотину, которая должна была бы занимать ведущее место в стаде и украшаться богаче других, если бы не беспримерное обогащение поверхности тупыми, разъевшимися идущими впереди. Истощенные же коровы почти ничего полезного не дают, но рожают много телят — что в Божественном стаде является нежелательным, поскольку численность особей ограничена количеством звезд на своде, и из-за этих коров появляются беззвездные сущности, нарушающие гармонию сфер. Но выход из этого положения давно найден Хозяином: беззвездные сущности остаются бычками и телками навсегда, возникая на разных столбах первого круга и исчезая задолго до последних столбов, то есть бесконечное их движение, их круг по поверхности ограничен лишь отрезком дороги.

— Получается, что наша Мария-Елизавета и есть беззвездная сущность, — предположила хмурая Анна, — ведь она уже не впервые проходит эти столбы?

— Нет, — ответил Пастух, — Мария-Елизавета не относится к беззвездным коровам, которые не имеют имен, но обозначаются кличками, всякий раз, попадая сюда, помнят свод и поверхность, но не помнят себя и сложением своим напоминают более коров, чем телок, за исключением рогов, которые не успевают у них оформляться. Мария-Елизавета — помнящая себя уникальная сущность особого ответвления звездных коров, которым позволено свыше, из недосягаемых сфер, самостоятельно и бесконтрольно использовать на первом кругу из ниоткуда и в никуда, то есть перемещаться мысленно через границу двух сред, и окончательно утверждаться на плоскости по собственному желанию, исходя из величины и степени искренности коровьего ощущения себя. Также коровам этого ответвления, еще будучи телками, уже на первом кругу, разрешено участвовать в карнавальном движении и украшаться не хуже, чем авангард, — и они вправе требовать этого от Пастухов и даже Хозяина в силу того, что сущности их напрямую подчиняются Создателю и Намерению.

— Я, Пастух, — смущенно произнесла Мария-Елизавета, — этого о себе не знаю, но я пока не хочу участвовать в карнавальном движении и требовать от Хозяина украсить меня, я не хочу отличаться на вид от своих подруг по гурту, но я хочу в этот раз окончательно утвердиться на плоскости, миновать нулевой столб и ощущать себя полноценной коровой.

— А откуда, кстати, берутся все эти украшения? — поинтересовалась рыжая Сонька.

— Частью все эти финтифлюшки передает нам Хозяин, обязывая украшать карнавальное — другого проекционного созвучия не подберешь — стадо по строго установленному порядку, в зависимости от той пользы, которую приносит корова, другую же часть сущности похищают у собственных же проекций, перемещая все это из ирреального мира через границу двух сред, — проекционные тени нередко сталкиваются с загадочным, необъяснимым исчезновением того или иного ценного украшения, которое как раз и забирает себе сюда их же сущность…