Коровы

40. Химера под номером три. Данте на небе и его несчастная дочь

— Итак, черно-белая особь, — продолжил Пастух, — Химера под номером три, не воспользовалась своей привилегией гулять в одиночестве, не совершая кругов, а пристроилась к полноценному стаду и, как рядовая корова, начала двигаться в нем, проходя столб за столбом, пасясь на лугах в сообществе своих новых подруг, знакомясь с быками и вроде бы постигая Божественную реальность тем взглядом, который возникает у сущностей после прохождения нулевого столба. Единственное, чем она отличалась, как заметил Пастух, приставленный к этому стаду, было то, что она то и дело уходила в потустороннюю нереальность, на что, впрочем, имела, как сущность второго круга, полное право. Обычно коровы используют эту возможность: уйти в никуда и вернуться из ниоткуда, то есть побывать сущностью в одной из своих проекций, — только для развлечения, иной раз даже из баловства, как будто играя в своих же призраков, рассеянных по нереальному миру в разнообразных менталитетных скоплениях, и, возвратившись, быстро забывают о том, что делали в этом мире и кем побывали. Несуществующий мир для полноценных коров подобен игрушке, которой они забавляются в своих мыслях, не относясь к ней серьезно, но с тем же сами не понимая, что, переигрывая с этой игрушкой, заносят в плоскость буквально заразу: в виде несуществующего искаженного, оттенков проекционного словоблудия и даже иллюзорных понятий, — из-за чего мы, Пастухи, с высшего одобрения Хозяина немедленно отправляем запутавшуюся скотину на исправление мозгов. Химера же номер три, названная поначалу Фемидой, не подчинялась общим законам, и, зная об этом, а также о том, что она может по своему усмотрению двигаться в стаде или покинуть его, Пастух, сопровождавший коров, не обращал никакого внимания на ее частое пребывание в нигде, думая, что это не его ума дело — думать об этой корове, самим великим Хозяином объявленной чем-то вроде святой. Пастух этот, помимо пастьбы, обслуживал также плантации общего пастуховского табака, и, когда стадо, набив животы, разлегалось для отдыха где-нибудь на лугу, он отлучался по табачным делам, оставляя коров на попечение вроде святой, почему-то считая, что в присутствии этой коровы другие коровы не позволят себе никаких выкрутасов. Сначала эта Химера озадачила Пастуха тем, что, пока он возился с грядками табака, стадо его, расположившись полукольцом, стоя слушало мычание святой как какое-то поучение, смысл которого сводился к тому, что коровы обязаны соблюдать закон и порядок — что само по себе Пастуху очень понравилось, и лишь построение, не характерное для скотины, вызвало в нем озадаченность. В следующий раз, вернувшись с табачных плантаций, Пастух обнаружил, что форма коровьего сборища приобрела уже какой-то порядок, ему неизвестный: три коровы стояли отдельно, слева и справа от них стояло еще по корове, остальные же головы образовали все то же полукольцо, охватывая отдельно стоящих, а Химера номер один, находясь в центре этой фигуры, мычала в пространство понятиями из иллюзорного мира, такими, как право и власть, собственность, наказание, суд… На вопрос Пастуха о смысле происходящего здесь одна из коров ответила коротко: «Мы разбираем конфликт…» Не дожидаясь третьего раза, Пастух, углядев проникновение не сущностного, щелканьем своего бича разогнал собрание коров, которые разбежались по лугу, от страха быстро и часто облагораживая поверхность, привязал Химеру к ближайшему дереву и — что редко бывает — напрямую обратился к Хозяину: разрешено ли этой святой говорить с коровами на подобные темы, по существу иллюзорные? Как стало известно потом, Хозяин незамедлительно связался с Химерой через Подслушивателя, а тот, не удержавшись впоследствии, передал Пастухам смысл разговора между коровой и недосягаемым разумом.

— …Ну, поскольку Намерение и Создатель, — говорила корова, — власть отдаленная, с которой связаться нельзя, значит, единственным представителем власти реальной являетесь вы, Хозяин, то есть вы — высший судья.

— Да, это так, корова, — вроде бы отвечал Хозяин.

— Ну, в таком случае вы и определите наши права: конкретные и практические, а также теоретические и общие…

— Ты, Фемида, хоть и святая корова, но за такое мычание, порожденное в твоем коровьем мозгу, видимо, частыми пребываниями в проекционной иллюзии в собственных отражениях, я просто обязан отправить тебя в одно из мест наказания. Я быстро обдумаю степень твоего помрачения, выберу место и сообщу о нем твоему Пастуху.

— Тогда, — сказала корова, — поскольку, как я улавливаю, здесь существует закон неотвратимости наказания и вы, помимо права судить, беретесь за обвинение и заявляете степень моего наказания, которое сами же и утверждаете, — я, как свободная сущность, свободорожденность которой и устанавливает изначально мое законное изначальное право, обращусь к адвокату, и давайте устроим процесс, на который соберем тех коров, которые захотят быть свидетелями, да и вообще поучаствовать в прениях…

Хозяин, как выяснилось потом, и слышать не слыхивал, что такое иллюзорный «процесс», и поэтому разговор оборвал, корову пока оставили привязанной к дереву, правда, сводили на водопой и кинули ей охапку свежей травы. Хозяин на этот раз торопиться не стал и, как и всегда, поступил более чем мудро: потребовал к себе сочинения двух или трех быков — с той самой Большой дороги, — описывающих «процессы» с участием потусторонних судей, адвокатов и обвинителей, а также мертворожденных свидетелей и заседателей, поскольку художники осведомлены о происходящем в мире теней лучше, чем какая-либо другая скотина, и, просмотрев несуществующее искаженное, говорят, помрачнел от того — чт́о святая эта корова успела нагородить в проекционной иллюзии всего лишь за пару десятков уходов в свои бесплотные тени. И даже записочка Вилли, которая всегда поднимала Хозяину настроение, не рассмешила его, мало того, на вопрос, содержавшийся в ней, он мрачно ответил: «Не быть… — И добавил: — Эта святая погубит все стадо…» Так что черно-белая особь отправилась прямо сюда, получила новое имя и позволение мычать всего одну фразу, причем проекционного смысла: «Дайте мне адвоката!..» — что она и мычит как пример того неразумного, о чем не нужно просить Божественным сущностям нашего великого стада, чтобы не превратить великое безостановочное движение в единый и непрерывный судебный процесс. Пользоваться же своими правами в полной мере осталось потусторонним теням этой святой, но нежелательной для нашего стада коровы, чем и занимаются ее бесплотные призраки, превратив свой воображаемый мир в этот самый беспрерывный судебный процесс с помощью адвокатов, прокуроров и заседателей, которые создают круги процессуального словоблудия, опираясь на изначальный закон.

— Скажите, Пастух, — спросила Елена, — а к кому здесь, в стаде, хотела обратиться эта Химера? Что за скотина является сущностью адвокатов?

— В том-то и дело, — ответил Пастух, — что адвокаты — бессущностные проекции, вторичные порождения призраков этой Химеры, и поэтому ее обращение к Хозяину было бессмысленным — появление вторичных потусторонних теней на Божественной плоскости четырежды невозможно. Разобравшись во всем, Хозяин и упрятал ее сюда.

— А я, Пастух, — сказала Джума, — подумала было, что эта малахольная телка, которая не считает себя коровой, и есть адвокатская сущность, посаженная сюда для того, чтобы Химере номер четыре не было скучно.

— Эта малахольная телка, — ответил Пастух, — не только не адвокатская сущность, но даже не представляет собой той четвертой коровы, которую в проекционной иллюзии нарекли коровой искусства, поскольку одной коровы искусства на самом-то деле не существует, но каждая особь с Большой дороги художников, имея собственное неповторимое имя, является коровой, быком, лошадью и конем, овцой и бараном, ослом и ослихой, а также козой и козлом — искусства. В проекционном стремлении объединять даже частично похожее в одну категорию мертворожденные призраки в воображении своем свалили всю Большую дорогу в единую кучу и сделали из нее почему-то корову, хотя, как вы видели, там больше быков, да и вообще эти художники не подлежат собирательному понятию, и здесь, и в потусторонней иллюзии неприкасаемость их бесспорна, а святость установлена высшими силами. С Химерой же номер четыре история другая. Она родилась от Иды пятого круга после ее знакомства в одной из воловен с быком по имени Данте — с сущностью, побывавшей на небе, притом что Данте вовсе и не Пегас… Но таково было странное пожелание Хозяина, отпустившего Данте погулять в загадочной области, законы которой вас совсем не касаются и затрагивают только умы ваших несчастных проекций. Может быть, замысел высшего разума состоял в том, чтобы испробовать боковое движение скотины, расширить область пастьбы, освоить неизведанные пространства, возможно, что-то еще, но, так или иначе, Данте после этого путешествия объявил, что мыслит совсем по-другому — не как остальные особи нашего стада, замкнулся и совершает круги по Большой дороге в обратном порядке, то есть нисходяще, причем цепенеют от ужаса его двойники, встречаясь со своим прошлым, а не сам Данте, который, наталкиваясь на будущее, проходит сквозь него совершенно спокойно и лишь молодеет, двигаясь постепенно к своему первому кругу. Подобное на плоскости невозможно без одобрения высших, непостижимых нашему пониманию сил, и великий Хозяин, видя в этом замысел Создателя и Намерения, ограничивается одним: «Данте виднее…» — отвечает он Пастухам, которые удивляются невиданному поведению быка… Другое дело дочь Данте, маленькая Химера номер четыре, которая, не пройдя и столба, еще не научившись мычать, еще стоя на первом столбе, когда Ида пятого круга еще только облизывала ее и дала ей имя Луна — так бывает, что некоторых одиноких телок сопровождаем не мы, Пастухи, а их матери, которые награждают их именами и ведут пять-шесть столбов, до соединения с каким-то гуртом, — эта Луна сразу уже заговорила о том, что думает по-другому, что права ее на плоскости нарушаются и она не будет жевать траву, а объявляет бессрочную голодовку! Представьте себе, о коровы! телка эта даже не ведала в тот момент, где находится, кто она и что вокруг происходит! Ида завыла, не умея справиться с подобным явлением, примчался Пастух и спросил, по каким причинам объявлена голодовка. Телка ответила, что она не корова, что ее права ущемляются тем, что все вокруг создано так, чтобы она испытывала ощущение скотины, и что сущность ее отказывается мычать наперед, а право свое на существование в нормальных условиях она будет отстаивать словом, и выкрикнула в пространство: «Свободу проекционному слову!» Если бы она, телки, провозгласила: «Свободу мычать!» — то не попала бы в изоляцию, Пастуху просто нечего было бы и ответить на законное требование коровы. А так дело моментально дошло до Хозяина, который тут же не стер Луну, поскольку, не сделав по дороге ни шагу, она ничего не нарушила, но изолировал ее в этот загон, отобрал красивое имя и лишил возможности развиваться, остановив в зародыше ее инакомыслящее движение, которое у ее отца заключается в полном молчании и обратном отсчете кругов, у Химеры же номер четыре — просто в коровьем чудачестве, для плоскости нежелательном, заразиться которым может и другая скотина. Есть надежда, что телка эта одумается, и поэтому Ида раз за разом приходит сюда; здесь был однажды и Данте: помотал головой, проревел что-то про ад — понятие небесное и побрел спускаться со своего шестого круга на пятый. Проекции этой Химеры, еще находясь в колыбели, когда они еще умеют короткий отрезок мычать, то есть разговаривать правильным сущностным языком, мычат о несоблюдении прав, ущемлении разного рода свободы и объявляют бессрочные голодовки — что, впрочем, не понимая коровьего, проекционные тени относят к обыкновенным капризам младенцев.