Петр I. Материалы для биографии. Том 2, 1697–1699

XLIV. Поморский край (продолжение)

В Устьянских волостях, в которые теперь переходим, все своеобразно, начиная с того, что в административной терминологии приказа Устюжской четверти, их ведавшего, при перечислениях наряду с другими подведомственными четверти городами эти волости называются «городом», тогда как это был округ чисто деревенский, не тянувший ни к какому городскому центру и не имевший на своей территории ни одного города. Это была группа из 10 волостей[1170], состоявших каждая из нескольких десятков деревень и расположенных на большом пространстве по верхнему течению реки Ваги и по ее притокам: слева Вели и Пежме, справа Устье с Кокшенгой, Чадромой, Соденгой и др. В них от всего сохранившегося там к концу столетия уклада веет далекой стариной. Устьянские волости были одними из первых, получивших от Ивана Грозного жалованную земскую грамоту, освобождавшую их от управления волостелей и вводившую у них самоуправление, которое у них и действовало в рассматриваемое время в полной неприкосновенности. В 1622 г. грамота была возобновлена, затем подтверждалась при каждом новом царствовании[1171], и теперь, на рубеже XVIII в., при избрании бурмистров они неоднократно на нее ссылаются, ставя ее наряду с Соборным уложением и новоуказными статьями. На Устьянские волости, как и на все поморские населенные черносошными крестьянами уезды, распространялась реформа 1699 г.; им предоставлялось избрать бурмистров, что они и сделали. Их избирательные протоколы, «выборы за руками», привезенные избранными бурмистрами в Москву в Устюжскую четверть, сохранились в архиве этого приказа[1172]. Анализ этих протоколов показывает, как жители Устьянских волостей нововведение Петра приспособляли к своим привычным порядкам, к своей старине, как реальная жизнь переделывала и прилаживала замыслы и планы реформатора. Мы и задержимся на некоторое время теперь на рассмотрении этих выборных списков.

Устьянские волости принадлежат к числу тех «городов», которые выборы бурмистров произвели, а о платеже двойного оклада умолчали. Выборы происходили там по отдельным волостям в период времени с 7 июля по 1 августа; в большинстве волостей они пришлись на 20-е числа июля. Обыкновенно вслед за обозначением даты выборов в выборном списке каждой волости делается ссылка на тот полученный из Москвы указ, на основании которого состоялись выборы. В большинстве случаев это указ из Устюжской четверти за подписью дьяка Василья Посникова; но в двух случаях делается ссылка на указ «за закрепою бурмистра Ивана Исаева», следовательно, на указ от московских бурмистров, причем в выборном списке Шангальской волости оригинально обозначено самое учреждение, из которого исходил указ, закрепленный бурмистром: «по памяти с Москвы из Разряду Большие казны за закрепою выборного бурмистра Ивана Исаева»[1173]. Очевидно, что в указах из Москвы в волости о производстве выборов помещался текст только второго указа, 30 января 1699 г., о местных выборах; первый же указ об учреждении центрального бурмистерского управления в Москве волостям сообщен не был и летом 1699 г. оставался им еще неизвестным. Поэтому-то в Шангальской волости при виде странной скрепы «бурмистра Ивана Исаева» и соображали, может быть, при воздействии каких-либо долетевших смутных слухов о каком-то фантастическом учреждении — «Разряде Большой казны»; поэтому также в выборных списках везде, где шла речь о будущих сношениях выбранных бурмистров с Москвой, например о доставлении в Москву сборов или о переносе туда судебных дел, волости говорят не о московских бурмистрах, а о приказе Устюжской четверти, как говорили лет 50 еще назад о сношении с этим приказом земских судеек: и собранные деньги, и судебные дела должны доставляться в Москву в Устюжский приказ, как будто Бурмистерской палаты в Москве совершенно не существует и волостные бурмистры по-прежнему подчинены своему привычному приказу — Устюжской четверти. Реформы 1699 г. во всем ее объеме в волостях, очевидно, себе еще не представляли.

Внешняя форма устьянского избирательного списка — «выбор за руками» — прежняя, старинная. Вслед за указанием даты и ссылки на указ, давший толчок к выборам, в избирательном списке обозначается личный состав избирателей, присутствовавших на волостном сходе и производивших выборы. Во главе этих избирателей упомянуты должностные лица волости: земский судейка, его товарищи: земский целовальник и сотский, церковные приказчики, т. е. старосты волостных приходских церквей. В Пежемской волости, впрочем, вместо земского судейки встречаем «земского старосту». Затем следует именной перечень крестьян, участвовавших в выборах, заканчивающийся выражением: «да и все крестьяне тоя волости» или: «и вместо всех крестьян». Цифры крестьян, участвовавших на выборах бурмистров, если только все такие участвовавшие вносились в поименные перечни, не велики, колеблются по волостям от 14 (Хозминский станок) до 40 (Чадромская волость). Для обозначения самого действия избрания в избирательных списках употребляются старинные термины, ведущие начало еще с XVI в.: «выбрали и излюбили» или «выбрали и полюбили».

За указанием имени избранного следует его характеристика с обозначением его душевных качеств, иногда и материального положения: выбрали и излюбили такого-то «лучшего и правдивого, самого доброго человека», или «человека добра, душею пряма, к государеву делу годна», «человека добра, животом пожиточна, душею пряма». В каждой волости избирался один «бурмистр»; это иностранное название, не сразу дававшееся многим городским посадским сходам, выборные списки которых говорят лишь об избрании «выборных людей», сразу было усвоено деревенскими волостями. Волостной бурмистр выбирался на место существовавшего до того времени «земского судейки», стоявшего во главе волости в XVII в.[1174] и ведавшего податные, судебные и полицейские дела. Волости, очевидно, поняли дело так, что указом 30 января им велено выбрать бурмистров вместо земских судеек, о чем некоторые из них прямо и заявляли в Москву[1175], так что на выборах летом 1699 г. в Устьянских волостях избирались те же старинные, давно привычные волостям земские судейки, только под чужеземным названием бурмистров; перемена заключалась здесь только в названии. Менялся, впрочем, еще и срок выборов. В прежнее время в XVII в. существовали по волостям другие сроки, в большей части волостей Сретеньев день (2 февраля), в некоторых день Афанасия и Кирилла (18 января)[1176]. Теперь под действием указа 30 января, предписывавшего выбрать бурмистров к 1 сентября 208 г., все выборы были приурочены к этому сроку.

В XVII в. земский судейка действует в волости не единолично, а в составе некоторой коллегии; к нему в товарищи избирались: земский целовальник и земский сотский. Это старинное окружение земского судейки остается и теперь при выборах бурмистров. Одновременно с выбором бурмистра волости выбирали и товарищей к нему: земского целовальника и земского сотского, так что бурмистр должен был править и судить с теми же самыми товарищами, с которыми правил и судил земский судей-ка XVII в. Волости приспособляли лишь новую верхушку или, лучше сказать, верхушку с новым названием к издавна сложившемуся строению. В составе той же волостной коллегии в конце XVII в. мы видим новые должности, каких незаметно было в середине столетия. Так как выборным земским органам — судейкам с товарищами — было предоставлено губное право, то к концу века для осуществления этого права возникли в волостях особые органы под названием «сыскных», или «сысковых», сотников и пятидесятников, которых надо различать от обыкновенных земских сотских[1177]. Эти специально губные органы сохраняли свое значение и при бурмистрах. В Чушевицкой волости волостной сход, избирая бурмистра, возлагал на него обязанность выбрать для губных дел «пятидесятника и десятников подеревен-но», т. е. так, чтобы каждая деревня имела своего полицейского в виде десятника[1178].

Отличие избирательных списков 1699 г. в Устьянских волостях от таких же списков в других местах заключается в том, что устьянские списки не ограничиваются, как это было в других городах, только удостоверением самого акта избрания с указанием времени, места, повода к избранию, перечня избирателей, имени избранного и его характеристики, ручательства за него избирателей и их рукоприкладств. Устьянские списки — не только избирательные протоколы. Сверх такого протокола их текст заключает в себе еще более или менее подробный перечень обязанностей избранных бурмистра и его товарищей, как и обязанностей волостного мира по отношению к избранным. И по внешней форме, и по внутреннему содержанию этот текст связывает выборы 1699 г. с далекой стариной; основа текста избирательного списка каждой волости восходит к середине XVII в.[1179] Избирательные списки 1699 г. — только повторение с незначительными вариациями списков XVII в.; обязанности бурмистра с его товарищами, а равно и обязанности волостного мира к ним определяются так же, как они определялись лет 70–75 тому назад. Это все те же как бы взаимнодоговорные отношения, которые мы наблюдаем в Устьянских волостях в XVI и XVII вв.

Посмотрим ближе на эти обязанности бурмистров. Они троякого рода: финансовые, судебные и полицейские. Прежде всего бурмистр, как и прежний земский судейка, которого он сменил, есть сборщик казенных податей и сборов: ему, бурмистру, «сбирать с нас, крестьян, стрелецкие, и оброчные, и всякие государские денежные доходы сполна, а на ослушниках править и отсылать к Москве в приказ Устюжской четверти» — вот формула, на разные лады с несущественными отличиями повторяющаяся во всех избирательных списках. В двух волостях — Ростовской и Соденгской — оговаривается особо обязанность бурмистра, которая в остальных, надо думать, молчаливо подразумевается, — взимать сборы на местные расходы: «…и на волостные земские расходы ему… с товарищи с нас, крестьян, деньги, сбирать же»[1180].

Судебная деятельность бурмистра, как раньше такая же деятельность земского судейки, в выборных списках определяется так (например, в списке Шангальской волости): «А будучи ему, бурмистру, с товарищи нас, крестьян Шангальской волости, по челобитным и по заемным кабалам и по письменным крепостям разыскивать и управа чинить по святой непорочной евангельской заповеди Господни в правду и в государевых земских делех по указу великого государя и по Соборному уложению и по новоуказным статьям и… по уставным жаловальным грамотам». В выборном списке Никольской волости те же обязанности изложены в таком виде: «И судити ему, бурмистру с товарищи, нас, крестьян, во всяких земских делех и по всяким письменным крепостям и управа чинить между нами, крестьяны, по указу великого государя и по Соборному уложению, и по новоуказным статьям, и по государевым уставным жаловальным грамотам и по государеву крестному целованью вправду и по сему нашему мирскому выбору и во всем великому государю радеть и добра хотеть»[1181]. В таких же приблизительно очертаниях формулированы судебные обязанности бурмистра и в других устьянских избирательных списках. В некоторых добавляется еще обязанность его при этом соблюдать на суде беспристрастие и быть бескорыстным совершенно в тех же самых выражениях, как эти обязанности формулировались в старину: «Другу не дружить, недругу не мстить, посулов, поминков и никаких взятков ничего ни у кого не имать и никакие неправды не чинить»[1182]. Судебные дела, решение которых будет вне компетенции бурмистра с товарищами, они должны переносить в Москву, отсылая туда письменное производство, а также самих истца с ответчиком за поруками. Суд производится в судной избе, обычном присутственном месте прежнего земского судейки в центральном пункте волости. Правосудие отправляется коллегиально бурмистром с товарищами, как отправлял его земский судейка в старину: «А товарищам с ним же (бурмистром) у суда сидеть и судных речей слушать и быть с ним (бурмистром) за един человек»[1183], хотя указ 30 января 1699 г. ни о каких товарищах бурмистра, в особенности в виде земского целовальника и земского сотского, ничего не говорил. В свою очередь, мир упоминает о своей обязанности оказывать послушание судебной власти бурмистра: «А нам, крестьяном, его, бурмистра, слушать во всем и послушным быть»[1184].