Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700

XXIV. Ратификация союзного договора с Данией

Наконец, состоялась ратификация датского договора. После подписания трактата с Августом II 11 ноября Гейнс настойчиво возобновил свои просьбы о размене ратификаций. Царь стал опять откладывать, ссылаясь на то, что новые обстоятельства — разрыв Августа II со Швецией — требуют некоторого прибавления к договору с Данией. Гейнс настаивал на том, о чем уже договорились и что было решено, уверяя царя, что король охотно согласится на все те добавления, которые царь найдет необходимыми и предложит в своих интересах и в интересах короля. Петр поручил переговоры об этом предмете Головину, с которым Гейнс имел несколько бесед. «Царь, — пишет Гейнс[266] королю, — приказал его превосходительству Головину урегулировать все это со мною, и после нескольких конференций я в прошлый четверг[267] был приглашен за два часа до рассвета в дом первого фаворита царя по имени Александр Данилович Меншиков, где его величество провел эту ночь. Царь, вставши, пригласил меня в свой кабинет вместе с его превосходительством Головиным и тайным переводчиком, и в моем присутствии он, прочитавши все, сам подписал как трактат, так и сепаратные статьи и велел приложить свою кабинетную печать, каковую ваше величество соблаговолите увидеть; это та печать, которою царь пользуется для всех своих секретных приказов, и трактат с польским королем был скреплен этою печатью, так что я ничего против этого не возражал»[268]. Таким образом, подписание и главного трактата, и сепаратных статей, заключенных с Христианом V, текст которых был фактически принят 21 апреля в Воронеже, состоялось 23 ноября в Преображенском в доме Меншикова. Тексты главного трактата и сепаратных статей на русском языке с собственноручными подписями Петра хранятся в Копенгагенском государственном архиве, причем ратификация главного трактата датирована «в нашем царствующем велицем граде Москве в лето от Рождества Христова 1699-ое месяца августа в 24 день, государствования нашего 18-го году», а ратификация сепаратных статей совсем не датирована, оставлены лишь незаполненные белые места для написания месяца и числа — знак, что дата и главного трактата была чисто условной. Почему именно для такой условной датировки избрано было 24 августа, когда Петр в действительности находился с флотом в Керчи, сказать так же трудно, как и ответить на то, по каким соображениям датский экземпляр этого договора датирован 16 июля[269].

Ратификация договоров с Августом II Польским и с Христианом V Датским были первыми дипломатическими актами, подписанными собственноручно московским государем. Такой порядок вводился вопреки старым дипломатическим обычаям. Ранее московские государи ратифицировали тексты договоров, скрепленные подписями их послов и государственной печатью, не подписывая их сами. Ратификация состояла прежде в торжественном, даваемом в присутствии посольства той страны, с которою договор заключался, обещании соблюдать договор, подкрепляемом целованием креста и евангелия, под которые клался на особом аналое экземпляр договора. Это было старинное целование креста, присяга, которой закрепляли свои взаимные договоры еще киевские и суздальские князья. Петр нарушил дожившую до него старину. Так как переговоры о союзах в 1699 г. он, также вопреки старине, вел непосредственно сам лично в глубокой тайне, в тайне даже от своих министров, то и форму утверждения трактатов он предложил новую, соответствующую тайне ведения переговоров: пожелал, чтобы договоры были облечены в форму актов, скрепленных подписями только самих государей, что и было принято его контрагентами. Текст договора с Августом II был, как мы уже знаем, написан на бланке с подписью Августа. Ратификация Христиана V скреплена его подписью и контрасигнирована его министром Иессеном. Соответствующие же акты, исходившие от Петра, в обоих этих случаях скреплены только одной его подписью без всякого контрасигнирования. Об этом нововведении, относя его именно к 1699 г., Петр вспоминал впоследствии при составлении «Поденной записки», где читаем: «В том же (1699) году начал государь все грамоты, отправляемые ко другим христианским государем, и ратификации или подтверженные грамоты подписывать собственною своею рукою, что прежние российские государи мало чинили, а употребляли вместо подписи только печать»[270].

Но, подписав 23 ноября свою ратификацию заключенного с Христианом V договора, Петр отказался тотчас же ее выдать Гейнсу и потребовал принятия еще одного пункта трактата, содержащего в себе толкование 3-й статьи главного договора в том смысле, что наступление, предпринимаемое Россией и Данией в силу этой статьи, надлежит разуметь так, что оно должно продолжаться до конца предстоящей войны и до заключения совершенного мира. Как ни уговаривал Петра Гейнс, что в таком добавлении нет надобности, что в нем нет ничего нового сравнительно с трактатом, царь упорно стоял на своем, и посланнику пришлось уступить. «Затем, — продолжает свой рассказ Гейнс в той же депеше королю от 27 ноября, — его величество мне сказал, что он готов обменять свою ратификацию… на таковую же вашего величества, но при условии включения туда одной статьи, проект которой царь заранее заготовил. Хотя я возражал, что в этой статье нет ничего иного, о чем бы не было уже сказано в трактате, однако царь безусловно ставил дело в связь с принятием этой статьи. Наконец, я, зная его нрав, который не терпит много противоречий, должен был согласиться, чтобы не упустить случая кончить дело совсем». Этот новый пункт о наступлении, или «о наступательном нападении», имеющем продолжаться до окончания предпринимаемой войны, Петр внес в текст того «подтверждения», которое было им подписано в ответ на ратификацию короля Фридриха IV. В пункте говорится, что наступление, о котором гласит 3-я статья главного трактата, заключенного с Христианом V, «тако разумети надлежит, что оному договору имеет в самом деле продолжену быть, дондеже предстоящая война окончится и совершенной мир обоим странам ко удовольствованию учинен будет»[271]. Но так как с датской стороны нельзя было вставить этой новой статьи в имевшийся уже в руках Гейнса текст ратификации Фридриха IV, подписанный им 5 сентября, то Гейнс принужден был написать эту статью в виде особого акта, который он скрепил своей подписью и печатью. 26 ноября состоялось подписание «подтверждения»[272] Петра в ответ на ратификацию Фридриха IV и особого артикула Гейнса[273], а также произведен был и размен всех этих документов, т. е. ратификации главного трактата и сепаратных статей с Христианом V, «подтверждения» с Фридрихом IV и особого артикула Гейнса. Гейнс передает при этом слова Петра, сказанные им при размене: «Царь по поводу размена своей ратификации, смеясь, сказал, чтобы я не сердился на то, что со мной он разделывается только простой бумагой и чернилами вместо позолоченных букв и печатей в серебряных привешенных ящичках, но что, думается, ваше величество будете лучше удовольствованы, чем другой (mais qu’on croyoit que Votre Majeste seroit mieux pourveus de l’autre)». Последними словами царь намекал на шведов, которым он только что перед тем на торжественной аудиенции 20 ноября вручил такую раскрашенную подтвердительную грамоту с большой печатью в футляре, намереваясь в то же время начать со Швецией войну[274].

К концу истекающего 1699 г. международное положение России можно обозначить так: с Турцией велись переговоры о заключении мира или длительного перемирия, и согласно обещанию, данному Карловичу, был послан в Константинополь сержант Жерлов с предписанием Украинцеву согласиться на уступки по вопросу о днепровских городках, только бы ускорить заключение мира. Со Швецией подтвержден был старинный договор вечного мира с уверениями в непоколебимой дружбе. Дано было обещание в ответ на прибытие шведского посольства в Москву отправить большое торжественное посольство в Стокгольм для подтверждения вечного мира со стороны Петра — маскарад, прикрывающий истинные намерения. В то же время были в непроницаемой тайне заключены наступательные союзы против Швеции с Августом II и с Данией. Так совершена была дипломатическая подготовка войны со Швецией. Обязавшись наступательными союзами, Петр стоял в готовности напасть на нее, ожидая первого известия из Константинополя о заключении мира с Турцией.