Этайн, дочь Хранительницы

— Угу…

— А ты знаешь, что очень часто это означает экспедиции?.. Не военные, а научные, конечно. Хотя в истории бывало и так, что ученые сопровождали полководцев в их походах. Того же Александра Македонского. А бывало и так, что ученый-натуралист и сам был военным…

— Плиний Старший, например? Он еще в извержении Везувия погиб, я знаю…

— Да, хороший пример! А это значит, что тебе непременно придется иметь дело с жителями других стран, общаться с ними. Ты что предпочитаешь: находить общий язык с ними или же ненароком, по неведению, оскорблять их, превращать в своих врагов?.. Про ислам-то рассказывать?

— Конечно же!

— Так вот, никакой Магомет для мусульман не бог. Он для них пророк — может быть, самый великий. Не меньше, но и не больше. Они его почитают, но ему не молятся. Кстати, сейчас Халифатом правит родственник Магомета, Муавия ибн Аби Суфьян. А Бог у мусульман один. По-арабски «Аллах» и означает Бог. Мусульмане верят, что их Бог создал наш мир, создал первого человека — Адама, что его пророками были, например, Муса — мы зовем его Моисеем — и Иса…

— Неужели?..

— Именно! Получается, что Иисуса они считают лишь пророком, хоть и истинным, а Аллах — это и Бог Ветхого Завета, и Бог Завета Нового — вот только триединства его они не признаю́т. Они верят, что Мухаммед — так примерно они произносят имя того, кого мы называем Магометом, — по воле Аллаха исправил все ошибки, накопившиеся в вере иудеев и христиан, и слово в слово прямо от Бога записал Откровение в новой священной книге, которую они называют Коран.

— Но тогда это совсем не язычество! Пожалуй, это просто одна из ересей, отколовшихся от христианства…

— По нашим, христианским, меркам — наверное, да. Правда, это мало кто понимает. Во многом из-за невежества. Проще ведь считать всех не-христиан язычниками, не так ли? Ну, разве что кроме иудеев — так тут ничего не поделать: про них весь Ветхий Завет написан, да и события, о которых рассказывается в Евангелиях, тоже в Иудее и с иудеями происходят.

— Мама, но тогда, должно быть, мусульмане воспринимают нас, христиан, примерно так же, как мы иудеев?

— М-м-м… Пожалуй, да. Даже, может быть, в чем-то и лучше, чем относятся к иудеям иные христиане: мусульмане-то не обвиняют христиан в неправедном суде над своим пророком. Но сосуществовать нам с ними в одном обществе все равно было бы непросто. Можно, наверное, но для этого должно быть большое желание обеих сторон, и их, и нас. Все-таки они сильно другие. В обычаях, например, да и не только.

— Мама, а науку, знания они ценят?

— Таня, а отношение к знаниям не очень зависит от того, какую религию ты исповедуешь. По крайней мере, гораздо меньше, чем это кажется. Вот смотри: как считаешь: друиды как к знаниям относятся?

— Конечно, хорошо! У нас на факультете они ведь преподают. Мы очень много знаний о природе взяли от друидов. Да и к медицине это тоже относится.

— А теперь вспомни Аннон! Где местные друиды загнали свой народ в такое невежество, что люди дальше, чем до пяти, и считать не умели! (1)

— Мам, но ведь это же аннонские друиды, а не ирландские, как у нас в Университете!

— Но ведь религия-то все равно одна и та же! Или ты думаешь, что между, например, Немайн и Неметоной есть большая разница? — Немайн-Неметона хитро улыбается.

— Мама! Извини, но зато, по-моему, есть большая разница между тобой и той языческой богиней, оборотнем-вороном, которой приносили кровавые жертвы! — возмущается Танька. — И я бы очень не хотела быть дочерью той Неметоны! Но ведь ты это не она, правда же!

— О, кстати, надо бы как-нибудь нам с тобой тетю Нион навестить… Да, я, конечно, не та Неметона, но люди-то считают иначе! Сначала мне просто было их никак не переубедить, а потом я поняла, что трансформировать их суеверия во что-то доброе и хорошее проще изнутри. Но, если честно, я счастлива, что не застала времен этих жертвоприношений!

— А теперь даже и фрукты-то не тебе дарят, а детям раздают! Мне папа, кстати, говорил, что это твоими стараниями!

— Ага! Занесло нас с ним как-то раз в Неметонин день на одну ферму возле Кер-Сиди. Смотрю, кукла деревянная наряженная — Неметона, перед ней корзина, в ней сливы лежат, яблоки. А год, надо сказать, на них не особенно урожайный выдался. Ну, я пошутить и решила. Подхожу к корзине, беру яблочко посимпатичнее и давай им хрустеть! — Неметона мечтательно облизнулась, чуточку закатила глаза, а потом хитро посмотрела на дочь. — Смотрю, а у хозяев-то глаза больше моих стали. Ты что, говорят, разве можно, это ж жертвенное! Ну а я в ответ: раз это жертва Неметоне — значит, мое, а раз мое — значит, и распоряжаться им могу, как хочу. Кстати, спасибо, говорю, очень вкусно! И протягиваю им корзинку с остальным: угощаю! А пока взрослые раздумывали, как им поступить, набежали хозяйские детишки и проблему решили быстро. С тех пор так и повелось. А теперь представь себе, что было бы, если бы не сама Неметона обычай переменила, а, например, священники христианские принялись бы с этими жертвами бороться да их запрещать!

— Поняла! Тогда бы обычай, наоборот, укрепился! Здо́рово ты придумала!

— Ну, в тот раз-то это у меня само собой вышло! А уже потом я сообразила, что получилось тогда всё очень хорошо. Дело-то даже не во фруктах, хотя лишний раз ребенку яблоко получить совсем неплохо. Дело в том, что где сегодня тайком приносят жертву бескровную, завтра могут принести и кровавую. Знаешь, у русских есть… была… будет такая пословица: запретный плод сладок.

— Мам, так это же, наверное, про райский плод познания добра и зла, разве нет?

— Ну, наверное, и про него тоже, но, думаю, не только… Вот, а где люди собираются делать что-то тайное, очень велика опасность того, что в итоге их возглавит кто-то темный, причем в любом смысле этого слова: хоть злой, а хоть просто невежественный, и последствия могут быть тяжкими в обоих случаях. А если это тайное — исповедание какой-то религии, то очень велика опасность, что такие люди превратят даже самое светлое и доброе учение в какой-нибудь мрачный и кровавый культ.

— Мама, но ведь и христиане в Риме гонимы были!

— А ты думаешь, в те времена от христианства истинного мало всяких изуверских сект откололось? И не оттуда ли растут корни у мракобесия, которое нет-нет да и вылезет на свет, рядясь в одежды христианства?

— Ты про историю с Ипатией?

— И про нее тоже, но не только. А уж если взять историю той планеты, откуда пришел Давший мне память! Ты можешь себе представить, чтобы, например, многие тысячи православных убивали друг друга, заключали в темницы, даже сжигали сами себя из-за того, что одни из них крестились тремя пальцами, а другие — двумя? Или чтобы римская церковь преследовала ученого за то, что он считал, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот? А ведь все они считали себя христианами!

— Мам, ужас какой! Надеюсь, на нашей-то Земле такого не будет!

— Надеюсь, что нам удастся этого не допустить! Зря, что ли, в Камбрии, как в старые добрые времена, сиды не под холмами прячутся, а с людьми вместе живут? — Немайн хитро подмигивает Таньке.

— Ну а мусульмане-то как к знаниям относятся?

— Сейчас вроде бы уже неплохо. А пройдет еще лет двести-триста — и у них настанет эпоха великих ученых, врачей, поэтов, и продлится она несколько веков. На Земле Подарившего Память именно арабы-мусульмане и спасли для мира знания, накопленные греками и римлянами. Ведь там варвары загубили в Европе почти всё. Там даже выражение такое есть: Темные века. Но вот потом… Да и сейчас тоже бывает, по правде говоря… Понимаешь, обычное дело для религий, которые исповедует много людей, — разваливаться на части, отпочковывать от себя течения, секты, ереси. А мы с тобой уже говорили, что часто в таких ветвях и течениях, особенно при определенных условиях — в том числе и когда речь идет о «запретном плоде», кстати, но не только — начинают заправлять темные люди… Да и просто правителями стран и народов не так уж редко становятся подобные же… В общем, на той Земле именно мусульмане Александрийскую библиотеку и уничтожили, сожгли. Молва приписывает их тогдашнему правителю такие слова: «Если в этих книгах написано то же самое, что в Коране — тогда зачем они нужны? А если в них написано то, чего в Коране нет, — тогда они и вовсе вредны». Трудно сказать, правда ли это, говорил ли он на самом деле что-нибудь подобное, но библиотека там погибла точно. Если следовать их летосчислению, то выходит, что там это случилось примерно в наше время, даже чуть раньше. На нашей Земле один раз это уже удалось предотвратить. Но если арабы все-таки смогут захватить Александрию... Кто именно будет решать судьбу библиотеки, будет ли это покровитель знаний или фанатик-мракобес, я и предсказать не возьмусь. Но в любом случае мы от этих книг окажемся отрезаны надолго — даже если они уцелеют. А ведь библиотека в осажденном или захваченном городе даже и просто случайно погибнуть может!

— Ужас какой, мама!.. Так наши что, библиотеку спасать плывут?

— Кто куда, Таня. Африка большая. Но и в Египет плывут тоже. Да, Александрию будут оборонять — если успеют. Вовка как раз туда — он же первый защитник знаний, борец с мракобесием. Знаешь как я за него боюсь! Да и отец твой сколько раз уже туда просился... Собрались у меня в семье вместе Дон Румата и Дон Кихот, такие вот дела. И в придачу к ним Немайн верх Дон, с которой толку никакого… Даже не знаю, что и делать. Не смогу я их остановить, а Вовку удерживать — и права не имею. А так хочется! — вид у Немайн становится такой несчастный, что уже и не представить себе, что она только что могла шутить, улыбаться, рассказывать интересные вещи…

Вот это поговорили! Новости на бедную Танькину голову сегодня сыплются одна за одной. Хорошо, оказывается, она проводила каникулы — о том, что вокруг творится, и не ведала. Ведь не вчера же всё это началось! То-то и отца почти не видно, и Ладди какой-то не такой, как обычно: всё подшучивает над ней да поддразнивает, а глаза-то у него, если подумать, куда серьезнее обычного. Даже Кайл, и тот когда-то успел в события включиться…

— Мам, а вы меня что, до сих пор за несмышленыша держите? Почему я только сейчас обо всем об этом узнаю́?

— Нет, конечно, Таня. Просто ты — хочешь верь, хочешь нет — со своими странными для нынешней Камбрии увлечениями очень-очень нужна для будущего Глентуи, а может быть, и не только нашей страны. Поэтому мы тебя немножко от этих новостей и оградили, извини уж. И не думай, что это отговорка для любимой дочки. Во-первых, я и Вовку, и Станни люблю ничуть не меньше. Во-вторых, не одна ты такая ценная, не только тебя так берегут. Завтра увидишь: почти никто из студентов Университета учебу на войну не променял. Правда, большинству оставлять занятия просто запретили, мало кто, как ты, в неведении остался. Ну так считай, что тебе просто повезло чуточку подольше пожить в мирной стране.

— Мама, а ты? Ты-то остаешься? Или опять превратишься в богиню войны?

— Таня, ты же помнишь, как моя должность в Республике называется. Не богиня войны, правда же? Мне нужно здесь оставаться, правду хранить да людей уму-разуму учить по мере сил. Заниматься мирными делами до тех пор, пока нет прямой угрозы стране. И будем мы с тобой вестей из Африки ждать да о родных молиться...