Алесия, барышня в бегах

11. Севелен.

Я шла по коридору со стеклянным потолком, шла за Севеленом Доньяртом, который вёл меня за собой как пленницу. И мне казалось, что ничего хуже плотоядных взглядов Эбрела Доньярта в моей жизни не было и не будет.

Но нет, оказалось будет. Потому что его племянник, Севелен Доньярт, худощавый и малопривлекательный молодой человек, вёл меня вовсе не в комнату. Не туда, куда Где-то на середине пути он принялся грубо толкать меня, чуть ли не бить, я не успела решить, надо мне кричать или нет (потому что кого мне звать на помощь? Эбрела? Ведь кроме этих двоих, Эбрела и Севелена на корабле больше никого не было), я не успела решить этого, а Севелен уже до толкал меня до шлюза.

— Это скафандр! Тебе! Одевай! — крикнул Севелен, швыряя в меня тонким комбинезоном из жёсткой, грубой ткани.

— Зачем?

— Одевай, и выходи!

И он открыл внутреннюю дверь шлюза. За внутренней дверью, сделанной из узорчатого стекла, был узкий тамбур, а за ним другая, металлическая дверь, выходившая прямо в открытый космос.

— Одевай скафандр и выходи! — приказывал мне Севелен Доньярт.

— В космос? — ошарашенно спросила я.

— Да!

— Но ведь это не скафандр! — сказала я, трясущимися руками расправляя холщовый комбинезон, — Это… Это что-то другое!

— Всё равно выходи!

«Зачем?» — поражалась я, — «Для чего?» Почему этот человек желает мне смерти, да ещё и такой мучительной? Потому что вышвырнуть меня наружу сейчас, в тёмной космической пустыне между Марсом и Венерой означало верную и мучительную смерть. Я просто замёрзну там в этом тонком холщевом комбинезоне, я мгновенно задохнусь!

— Выходи в космос! — прорычал Севелен.

И тут я, наконец, закричала. Я кричала громко, так, как никогда в жизни, и кричала я с твёрдым намерением докричаться до Эбрела. Каким бы он ни был, он, хотя, бы, не желал мне смерти, по крайней мере, прямо сейчас.

— Помогите! — кричала я, — помогите!

— Заткнись! — Севелен зажал мне рот рукой, — Хватит!

И подхватив меня на руки, он вынес меня из этого коридора, и затолкнул в какую-то дверь, за которой был полный мрак.

— Тихо! — гневно прошептал мне Севелен через запертую дверь, — ни звука!

Но по коридору уже звучали уверенные шаги Эбрела.

— Севелен, что за шутки? — спрашивал его голос, — почему барышня кричит? Где она?

— Здесь, — сказал Севелен.

— В кладовке? Севелен, ты меня пугаешь. У тебя действительно непорядок с головой.

Дверь открылась, и на пороге возник Эбрел.

— Барышня Алисия, простите моего племянника, он, знаете ли болен. На всю голову. Давайте я вас провожу в нормальную каюту.

Голос Эбрела звучал обеспокоенно, и я решила, что он беспокоиться обо мне. Это давало мне слабую надежду, что я в нём ошиблась, что он вовсе не был безжалостным насильником юных девиц.

— Вот здесь подходящее для вас место.

Что ж, это «место» было действительно более подходящим, чем тёмная кладовка. Комната, куда меня привёл Эбрел, была обычной спальней, с бархатными портьерами, цветущими деревьями в кадках, и резными ширмами, отделявшими альков.

— Присаживайтесь, Алесия, — сказал мне Эбрел, — я сейчас занят, но через некоторое время я обязательно вас навещу.

Не могу сказать, что это меня обрадовало. Я совершенно не хотела видеть Эбрела. Он был, безусловно лучше, чем абсолютно безумный Севелен, но на этом его достоинства заканчивались.

И как только за Эбрелом закрылась дверь, я вскочила в поисках укрытия, или чего-то такого, чем бы я могла защититься от разного рода посягательств. Но прятаться в комнате было негде. Там не было даже шкафа — или я его не нашла. И не было никакого оружия, даже ножа, для разрезания бумаги. Единственное, что я нашла это тяжёлую кованную стойку для каминных принадлежностей. При желании ею можно было огреть кого-то по голове. Вооружившись этим сомнительным орудием, я встала у двери.

Стояла я так довольно долго. На Земле, как мне говорили, всегда можно узнать время по солнцу. Днём оно светит ярко, к вечеру его свет угасает, а ночью и вовсе светит только луна. В космосе не было такого удобного ориентира. Без часов или иного хронографа понять, сколько сейчас времени, было очень сложно. Я покинула орбиту Венеры утром. Сколько времени было сейчас? Сколько я стояла у запертой двери, ожидая Эбрела? По ощущениям, прошло не больше пары часов. Но уверенной я в этом не была.

— Барышня Алесия, — раздалось, наконец, за дверью, — Алесия, дорогая моя, можно мне войти?

Это было не совсем то, чего я ожидала от Эбрела. Я не ожидала, что он будет меня просить.

— Нет, нельзя, — сказала я.

— Но почему? — спросил меня Эбрел.

— Я боюсь вас, я вам не верю.

— Мне очень жаль, что Севелен вас так напугал, он на самом деле не совсем здоров, то есть, совсем не здоров, он полный идиот. Я из жалости поддерживаю с ним отношения… И, видимо, зря.

Меня напугал не только Севелен. И я не стала этого скрывать.

— Вас я тоже боюсь!

— Алесия, да что вы! — воскликнул Эбрел, — я же просто шутил! Я напугал вас, простите, но вы появились так неожиданно… И так авантюрно. Я думал что небольшое приключение это как раз, что вам нужно…

— Тогда почему вы не отвезли меня обратно, когда я этого просила?

— Вы так понравились мне, Алисия. Я не хотел вас отпускать.

В голосе Эбрела было столько раскаяния, что я, поневоле опустила своё тяжёлое орудие. Я почувствовала себя глупо. Мне подумалось, что Эбрел, возможно, и в самом деле не собирался меня насиловать. Да, он смотрел на меня недобрым взглядом, но мало ли, я ведь ему понравилась. Может, в такой ситуации мужчины именно так и смотрят.

— Простите меня, — промямлила я закрытой двери.

— Это вы меня простите, Алисия. Так можно мне войти?

Это была очень вежливая просьба, учитывая то, что дверь с моей стороны не запиралась. И я ответила:

— Да.

Эбрел вошёл. И я поразилась тому, как резко контрастировал его голос и взгляд. Он говорил всё так же утешающе, но в глазах его ничего утешающего не было, глаза его горели наглым огнём.

— Не пугайтесь. Вы ведь не ели совсем. Давайте, я вас немножко покормлю, лететь ещё далеко, — говорил Эбрел.

— Нет, я не хочу есть…

Но в комнату уже входил Севелен. Со всё тем же подносом. С вином.

— Я просто оставлю здесь поднос, и уйду, — говорил Эбрел, — если моё общество вам так неприятно…

И я на автоматической, годами отточенной вежливости, сказала:

— Нет, что вы, останьтесь.

И Эбрел сел.

— Севелен, выйди, — приказал он племяннику.

Севелен вышел, и Эбрел снова принялся меня оглядывать.

— Что же вы всё стоите, садитесь, — сказал он мне.

Мебели в комнате было немного. Сесть можно было только на тот же диванчик, на котором уже сидел Эбрел.

— Садитесь же! — продолжал говорить он, — неужели я такой страшный, что в моём присутствии вы можете только стоять?

В голосе Эбрела звучал горестный укор. И я села. И тут же пожалела об этом.

— Алесия! — Эбрел жадно схватил меня за руку, за пышный рукав у самого плеча.

— Нет! — я попыталась вырваться.

— Не надо, не сопротивляйтесь, — шептал он, а ткань под его руками уже трещала.

— Нет!

А та злосчастная стойка для каминных приборов, которой я собиралась защищаться от Эбрела, лежала в двух метрах от меня. Это было большое горе, это было отчаяние, моё горло стискивало от осознания собственного идиотизма, меня тошнило от беспомощности…

…И Эбрела оторвало от меня..

Я не поняла, что случилось, перед глазами у меня плыл туман, но рук Эбрела, шаривших по моему телу, больше не было. Не было и самого Эбрела, он висел у стены, пытаясь справиться с внезапной невесомостью, через секунду ему это удалось, и он вынырнул в тёмный провал коридора. И тут же ко мне вернулись звуки, и я услышала треск, я почувствовала запах дыма, я увидела языки пламени — и я поняла, что мы горим. Я поняла, что космический корабль Эбрела взорвался, и на нём теперь пожар, а воздух, которым я дышу, стремительно изливается в многочисленные трещины в корпусе.

— Севелен! — кричал Эбрел, — Ты что наделал! Севелен, безумец!