Алесия, барышня в бегах

43. На людях.

Эбрел купил мне много ярких платьев, пожалуй, даже, слишком ярких, слишком смелых — но ведь я собиралась выступать, и воспринимала эти немного эпатажные наряды как концертные. Однако, прямо сейчас, для приёма гостей, мне тоже надо было во что-то одеться. Не встречать же гостей в домашнем! И я выбрала наиболее скромное, но всё равно, очень артистичное платье, цвета слоновой кости, с чёрным бархатным лифом, перехватывавшим грудь наподобие огромного банта, концы которого спадали на нежную, светлую юбку. Вырез у платья, при этом, был очень глубокий, над чёрной тканью лифа было не больше двух сантиметров тонкой светлой ткани, а дальше все было открыто.

— Отлично, — сказал Эбрел, когда я вышла к нему, — «Ангел-и-демон» То, что нужно. Только собери волосы.

И он странным, каким-то зверским движением поднял мои волосы с затылка наверх, так, что они упали на лицо.

— Быстрее. Гости вот-вот придут, — сказал он.

И тут же прозвенел дверной звонок.

— Ты не успела.

— Извини…

Я, на самом деле, не понимала, за что извиняюсь, ведь о гостях мне сообщили в самый последний момент. Но Эбрел уже вышел из комнаты, и я услышала, как он говорит роботу-лакею — «немедленно впустите».

Я вернулась в спальню и спешно стала причёсывать волосы, но всё равно, конечно же, встретить гостей не успела. Когда я появилась все они, все эти неизвестные мне кавалеры и дамы сидели в моей гостиной — бывшей гостиной Севелена, — и ждали меня.

— Добрый вечер…

— Дорогие гости, позвольте представить вам мою невесту, Алесию Уителл! — сказал Эбрел, беря меня за руку.

Гости одобрительно загалдели, а Эбрел подвёл меня к двум немолодым дамам.

— Тётя Эвелин, это моя Алесия, я говорил вам о ней.

Тётя Эвелин, высокая дама со строгим выражением лица, кивнула Эбрелу.

— Да, говорил. Но ты не говорил, насколько твоя невеста хорошенькая.

Я облегчённо выдохнула, — гости, вроде, оказались не такими уж страшными. Но выдохнула я рано, потому что стоило Эбрелу отойти, как эта тётя Эвелин с презрением от меня отвернулась.

— Вы ведь уже были замужем? — спросила меня вторая немолодая дама, невысокая и пухлая, — меня зовут Тамсин Доньярт, я троюродная сестра Эбрела. — представилась она.

— Нет, я не была замужем.

— Но вы же выходили замуж за молодого человека из рода Бибианов?

Я не могла понять, на самом ли деле эта, внешне очень добродушная женщина не знает, что я так и не вышла за Бэзила, или это такая изощрённая форма оскорбления.

— Вы ошибаетесь, я не выходила замуж.

И, слегка поклонившись обеим женщинам, я отошла от них.

Роботы-слуги накрыли небольшой стол с закусками, напитками и сладостями. В центре стола красовался тот самый букет роз, который Эбрел вчера мне подарил. Я подошла к столу, взяла тарелочку, и стала накладывать себе еды.

— Не стой, не молчи, — прошипел Эбрел, подходя ко мне, — они пришли на тебя посмотреть! Это все ради тебя! Завоюй их!

Легко сказать завоюй. А как?

– У стены в сером костюме стоит известный колумнист. Он мой дальний родственник, — продолжал Эбрел, — иди, поговори с ним. Произведи на него впечатление, тебе же выступать! Смейся, шути, можешь даже пококетничать, сегодня я разрешаю!

Я поставила тарелку на стол, поправила причёску и отправилась выполнять поручение Эбрела.

Известный колумнист — видимо, исключительно на Венере известный, потому что я о нём и не слышала, — стоял не один. Он что-то оживлённо обсуждал с двумя другими мужчинами. Это был седовласый господин с ехидным, надменным взглядом и насмешливым ртом. Он делал вид, что не смотрит на меня. Подойти к нему было все равно что подойти к крокодилу — но, к счастью, его собеседники были более дружелюбными людьми. Я только направилась в сторону этой группы мужчин, а один из них, тот, что был моложе, уже развернулся в мою сторону, и приветливо мне улыбнулся.

— Барышня Алесия! Меня представляли вам, вы, наверное, не помните? — сказал он.

К своему стыду я совершенно не помнила этого человека.

— А ведь я ваш дальний родственник, меня зовут Василий Норов.

Вообще у моей матери было много родни, но когда её не стало они, постепенно, перестали общаться со мной.

— Очень приятно, — сказала я этому родственнику.

— А это Камил Канделера, — представил он мне колумниста, — наверное, вы слышали о нём.

Я кивнула, что да, слышала, — хотя это было и не так, — и принялась улыбаться. Мужчины рассыпались в любезностях, и только колумнист Канделера стоял с насмешливым видом, и видимо, ждал, пока я сама к нему обращусь. И я не стала тянуть кота за хвост.

— Вы напишите про меня? — прямо спросила я его.

Канделера рассмеялся.

— Ваша непосредственность очаровательна, — сказал он, — барышня Алесия, про вас невозможно не написать. Ведь о вас столько говорят.

Да, как выяснилось, обо мне говорили. Чего только не говорили обо мне! Но мне не хотелось, чтобы Канделера писал обо мне, как о вертихвостке.

— Надеюсь, говорят только хорошее? — спросила Канделеру.

— Разное, скажем так, — усмехнулся он.

— А что напишите про меня вы? — спросила я у Канделеры.

— Пока не решил. Вы расскажите мне о себе, а там видно будет.

— Значит, мы договорились, что вы возьмёте у меня интервью? — кокетливо улыбаясь, спросила я колумниста.

Канделера снова рассмеялся, Василий Норов и другой мой собеседник последовали его примеру. Смех — заразительная вещь, он притягивает, и два других кавалера отсоединились от своих групп, и приблизились ко мне.

— Какая напористость, — сказал Канделера, — Теперь я понимаю, почему Эбрел не смог перед вами устоять. Сегодня вечером вас устроит? Вы сможете дать мне интервью сегодня?

Я поймала взгляд Эбрела, который вроде бы, чинно говорил с одной из своих тётушек, и он едва заметно мне кивнул.

— Конечно, — сказала я Канделере, — Буду рада с вами поговорить. Только обещайте не слишком выспрашивать.

Мужчины вокруг меня снова засмеялись И дальше всё шло как по маслу. Атмосфера стала шутливой, весёлой, шутить принялись все — мне оставалось только улыбаться особенно остроумным, и смеяться, когда общий смех становился особенно громким. Компания людей вокруг меня росла. Эбрел не приближался, он всё так же сидел возле пожилых дам, и издали одобрительно мне кивал.