Алесия, барышня в бегах

49. Покровы.

— Госпожа Каренза Уителл хочет связаться с вами, — раздался в такси механический машинный голос.

Решительно, сегодня все хотели со мной связаться! Я хотела перезвонить Климу, я хотела поговорить с ним прямо из такси, но вместо этого мне надо было говорить с Карензой.

— Привет — раздался её далёкий голос, — как репетиции?

— Нормально, — сказала я ей, — стараюсь.

— А Эбрел?

Я не стала врать.

— Пока не слюбились, — сказала я Карензе.

— Алесия, я прочла в газете что ты изменяешь Эбрелу с Зегзицей.

— Господин Клим Зегзица хочет поговорить с вами, — машинно сообщило мне такси.

— Алесия это правда? — спрашивала меня Каренза, — ты изменяешь Эбрелу?

— Я никому не изменяю, — сказала я, глядя как звонок Клима пробивается и никак не может ко мне пробиться.

— Алесия, я много думала над тем, почему ты так себя ведёшь, — монотонно зачастила Каренза, — одно время я даже готова была согласиться с тем, что ты и вправду просто испорченная девочка, ведь пишут не только про тебя и Зегзицу, пишут и про Севелена Доньярта, что ты с ним встречаешься и его покрываешь. Его кто-то даже видел у твоей квартиры!

— Глупости, Каренза, — сказала я, — Севелен не может быть у моей квартиры, Эбрел везде поставил охрану. У меня тут другой звонок, может позже поговорим?

— Алесия, тебе надо просто всё бросить и уехать жить на Землю. То, чем ты занимаешься — это не твоё. Возможно я в принципе была не права, когда подбивала тебя выходить замуж за Бэзила, так замуж не выходят, это неправильно…

— И это ты мне говоришь! — не удержалась я от восклицания, — Ты сама выходила замуж…

— Да, четыре раза, и все по расчёту, и я была не права, — сказала мне Каренза, — теперь я думаю, что была не права. Я четыре раза выходила замуж, и что в итоге?.Я одинокая старуха, у меня никого нет, это не жизнь!

И мне подумалось: как же не вовремя вылезла Каренза со своими откровениями.

— У Клима Зегзицы дом на Земле и злая мать, — сказала я Карензе (а к горлу уже подступали слёзы).

— Всё можно вытерпеть, — сказала мне она.

— Ты тоже самое говорила мне про Бэзила Бибиана. Про то, что мне надо было просто перетерпеть свадьбу, и тогда всё было бы хорошо.

— Это другое…

И я выключила Карензу, я хотела переговорить с Климом — но я не успела, у него самого теперь было занято. А в квартире меня уже ждал Эбрел. Он, видимо, зашёл только что, он даже не успел ещё до конца снять перчатки.

— Как ты вошёл? — спросила я его.

— Это же моя квартира. Я могу приходить когда захочу.

— А на чём ты прилетел, такси перед шлюзом не припарковано…

— Я зашёл со стороны фойе.

По всей квартире разнеслись надсадные трели звонка — это звонил Клим. Но я была с Эбрелом, я не могла ответить.

— Кто тебе звонит? — спросил Эбрел.

И я настолько от всего устала, что ответила:

— Клим.

— Клим Зегзица? — хмуро уточнил Эбрел.

— Да, можно мне ему ответить?

Эбрел усмехнулся.

— Да. Можно. Ответь, скажи что ты устала, попрощайся и прерви разговор.

И я, в который раз уже поразилась тому, как добр был ко мне Эбрел. Как неправдоподобно добр, учитывая каким на самом деле человеком он был. Эбрел, буквально был готов ради меня на всё. И, я сказала Эбрелу:

— Я не буду отвечать Климу. Я выбираю тебя. Если ты действительно любишь меня, Эбрел, то я буду тебе хорошей женой, я обещаю сделать тебя счастливым…

— На, — прервал меня Эбрел, протягивая мне стакан с водой, — выпей, тебе станет легче.

Я выпила и у меня запершило в горле.

— Я видела тебя сегодня с Фелицией Сеславиной, — сказала я Эбрелу.

— Да, она заходила поздороваться, — спокойно сказал Эбрел.

— Она всё ещё любит тебя.

— Да, это так.

— Ты не думаешь, что говорить с ней опасно?

Эбрел улыбнулся. Он стоял улыбался, смотрел на меня и мне вдруг стало холодно. По моей коже прошёл озноб.

— Фелиция тут совершенно ни при чём, — сказал Эбрел. — совершенно точно не при чём. Совершенно точно.

«Совершенно точно» — сказал Эбрел, и взгляд мой упал на книгу, ту самую книгу, в которой лежало письмо Севелена с многократно повторенным и зачёркнутым «совершенно точно». К н и г о е д . н е т

— Эбрел? — просипела я.

И поняла что голос перестал меня слушаться. Я не могла говорить, из горла моего вырывались лишь хрипы.

— Эбрел!

И Эбрел меня ударил. Ударил правой, затянутой в перчатку рукой. Ударил расчетливо, холодно, одним ударом, он уронил меня на пол.

— За что? — вырвалось у меня вместе с хрипами, — за что?

Ведь я ничего не сделала! Я не просила женится на мне, я не просила делать из меня певицу! Я ни о чём не просила Эбрела!

— Я не изменяла тебе, никогда! — просипела я, получая очередной удар в лицо.

И по глазам моим побежала струйка крови.

— Я знаю, — холодно сказал Эбрел, — глупая, я знаю это. Всё было так, как я хотел. Это я свёл тебя с Зегзицей в «Филимоне», это я добился, чтобы «Филимон» обратился к «цветам Зегзицы», я повлиял, чтобы на Венеру послали именно Зегзицу, а не кого-нибудь другого. И никто никогда не узнает, что это я.

— Но за что? — просипела я, — за что?

Эбрел не ответил, он содрал со стола с кружевную скатерть — и я попыталась отползти, я поняла, что он сейчас меня свяжет. Но отползти мне, конечно же, не удалось. Эбрел усмехаясь толкнул меня на пол, и быстро замотал наподобие кокона.

— Знаешь, очень удобно, — сказал он, — когда камеры определяют человека по движениям.

— Почему? — прохрипела я, м почему удобно?

Я пыталась поймать взгляд Эбрела — и не могла. Даже когда он смотрел на меня его глаза были пустыми, как у мертвеца. Эбрел взял со спинки стула спортивную куртку, накинул её на себя, скрыв лицо капюшоном, и вышел в соседнюю комнату.

И тут же за входной дверью раздался другой голос. Другой голос! Кто-то пришёл меня спасти!

— Алесия! — раздалось за входной дверью, — Алесия открой!

Но я никак не могла открыть, я лежала на полу и не могла ни пошевелиться ни крикнуть.

— Я здесь! — просипела я, но мой голос меня не слушался, то, что дал мне выпить Эбрел, лишило меня голоса.

— Алесия! — донеслось до меня ещё раз. И это был Клим.

— Алесия, беги, уходи оттуда, это не Эбрел, это Севелен! Это всегда был Севелен!

Севелен. Как Эбрел мог быть Севеленом? Но я поверила этому сразу и безоговорочно. Только так всё происходящее имело хоть какой-то смысл. Эбрел был не Эбрел, а сбрендивший Севелен. Но моё положение от этого не стало легче. Потому что Эбрел-Севелен вернулся.

Он вернулся и внимательно посмотрел на дверь, а потом взял и отпер её.

— Алесия! — воскликнул Клим, вваливаясь в комнату…

И тут же он упал, получив удар тяжелой вазой по затылку. Я зарыдала.

— Какой оказался умный мальчик, — презрительно произнёс Эбрел- Севелен, преступая через обездвиженного Клима.

— Отпусти нас… Отпусти! — взмолилась я.

— В этом больше нет смысла, глупая. Все уже знают что ты — гулящая девка. Это я постарался, чтобы все об этом узнали.

«Я». «Я» говорил Эбрел — Севелен. Эбрел-Севелен хвастался. А у Клима дёрнулась рука. И я, собрав последние силы, спросила Эбрела:

— Как это сделал?

Я боялась, что он меня не услышит, и поэтому не ответит. Но он услышал.

— Я внушил всем, что ты завлекла Зегзицу, я внушил им, что ты завлекла Севелена. Я нигде ничего не говорил прямо, но люди поняли меня именно так! А теперь, смотри, — Эбрел — Севелен был явно очень доволен собой, — Смотри, — сказал он мне, — Севелен пришёл и убил тебя и Зегзицу. Все так это и поймут, потому что камеры наблюдения засекли, как Севелен входит в эту квартиру. Севелен пришёл, ты вошла через несколько минут. Не кричала, не сопротивлялась. Потому что знала Севелена, потому что ты его ждала. Потому что Севелен уже приходил к тебе ранее. Но теперь Севелен погибнет, а блистательный Эбрел может жить дальше, пользуясь всеми благами своей великолепной внешности и незапятнанной репутации.

— Я не видела Севелена…

— Дура, — сказал мне человек с лицом Эбрела, — Ты не видела! Главное, что его видели камеры.

Я понимала что буду жить, пока буду говорить. И я повторила:

— Я не видела Севелена.

— Я — Севелен! — сказал мне Эбрел-Севелен, — Ты не понимаешь? Я убил дядю Эбрела, ещё на «Валькирии», я его убил, я взял его лицо, я взял его тело, и вшил в него себя, потому что я могу и не такое! Я гений в регенерации тканей, я вообще гений. А тебя на «Валькирии» не должно было быть!

— Я… я никому не скажу…

— Конечно, не скажешь, — ответил мне Севелен, — теперь уже никому не скажешь.

Севелен подошёл ко мне, и срезал с моей головы прядь волос.

— На память о моём триумфе, — сказал он, — а теперь прощай. Не буду врать, что мне было приятно проводить время с тобой…

И Севелен не договорил, потому что Клим, выпростав дрожащую руку, умудрился схватить его за ногу и повалить на пол.

— Что за… — прорычал Севелен поднимаясь.

Но и Клим был уже на ногах. Одним точном ударом в подбородок он сразил Севелена — тот упал, как подкошенный, а Клим подхватил меня, и в следующий миг мы вывались прямо в припаркованное к шлюзу такси.

— Вперед! — Крикнул Клим, поджимая ноги, чтобы дверь такси закрылась.

И дверь закрылась, оставив Севелена — Эбрела позади.