Этайн, дочь Хранительницы

Однако на ногах Беорн все-таки устоял. С горем пополам он даже сумел дохромать до реки. Река звала его, манила, а самое главное — сулила остудить прохладной водой пышущую жаром ногу. И в самом деле, стоило Беорну опустить ногу в воду, как боль быстро ослабла — не прошла совсем, но стала терпимой. Хотя лодыжка безобразно раздулась, а на ступне кое-где проступили жутковатые синие пятна, ступать на пострадавшую ногу все-таки было можно. Немного выждав, Беорн решил пуститься в обратный путь.

Как ни странно, подъем оказался даже более легким, чем спуск. А очутившись наверху, Беорн сразу же поковылял к ставшему негостеприимным, но все равно привычному серому дому. И, судя по всему, это было правильным решением. Хотя худая женщина, стряпавшая теперь еду, Беорна по-прежнему не замечала, вскоре ему повезло: один из гостей сжалился над хромым бродяжкой и поделился большим ломтем сыра.

Остаток дня и ночь Беорн просидел под навесом у сарая — сначала прятался от припустившего дождя, потом долго пытался задремать. Но сомкнуть глаза ему удалось только перед самым рассветом: распухшая щиколотка всё время ныла, не давала заснуть.

А проснулся он от голоса Бейю! Сестра была где-то рядом: бродила возле дома, что-то разыскивала, никак не могла найти и горестно сокрушалась из-за этого. Говорила она, конечно же, на правильном, человеческом языке, да и вообще, разве мог бы Беорн спутать голос Бейю с чьим-нибудь еще?! От радости он даже позабыл про больную ногу — вскочил, охнул, но все равно поспешил, почти побежал, на родной голос.

И вскоре растерянно остановился. Вместо сестры возле сарая стояли две совершенно незнакомые женщины, одетые как уэлки, одна с черными волосами, другая по-лисьи рыжая. Рыжая была совсем молоденькой: пожалуй, не старше Бейю. Она-то и говорила голосом его сестры, словно нарочно притворялась ею.

Разочарование свое Беорн постарался скрыть: еще не хватало радовать пака! Сначала он попросту уселся возле городской стены и принялся старательно рассматривать большую черную ворону, расклевывавшую что-то под старым ясенем. Пусть пак увидит, что ему и дела нет до обманщицы с лисьими волосами! Вот только голос девушки, к тому времени уже замолчавшей, упорно не забывался, не давал Беорну покоя. Вот бы она снова заговорила!

Боролся с собой Беорн отчаянно. Потом выход вроде бы нашелся: можно же просто попросить у девушки еды — что в этом особенного? И, не утерпев, он обратился к ней на родном языке. Как же хотелось ему услышать в ответ не надоевшее уэльское бульканье, а привычные с малолетства человеческие слова!

И тут наконец Беорну повезло. Та сразу же ответила и не просто буркнула что-нибудь невнятное в ответ, а разговорилась, да еще и на настоящем, не уэльском, языке, и голос у нее по-прежнему звучал в точности как у Бейю. Правда, некоторые слова она все-таки произносила неправильно, не так, как говорили у Беорна в семье, — но это казалось такой мелочью!

Девушка с лисьими волосами всё говорила и говорила, а Беорна раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он недоумевал: ну зачем эта незнакомая, да еще и одетая уэлкой, девушка так много спрашивает: откуда он родом, как его зовут, где отец, где мать, болит ли нога — ей-то какое дело до всего до этого? Так что отвечал Беорн неохотно, а уж имени своего он решил не называть ни за что. С другой стороны, повернуться и пойти прочь он никак не мог себя заставить, и дело было, конечно же, вовсе не в больной ноге. Больше всего на свете Беорну сейчас хотелось закрыть глаза, без конца слушать этот голос и представлять себе, что Бейю наконец нашлась, вернулась.

А потом девушка с лисьими волосами добралась и до его ноги. Но трогала раздутую лодыжку она так осторожно, так заботливо, а главное, так чудесно говорила при этом голосом сестры, что противиться этому Беорн не смог. А чуть позже, так и не найдя в себе сил противостоять родному голосу и родной речи, он покорно позволил взять себя за руку и отвести в большой серый дом — в тот самый, возле которого он так часто бродил и в котором до сих пор ни разу не бывал.

Внутри дом оказался странным, непривычным. Беорн даже представить себе не мог, что там может быть так просторно и так светло. Большие решетчатые окна, ровный потолок, огромный круглый стол — всё это было так непохоже на его хижину на болоте! Раскрыв рот, он рассматривал диковинные вещи и обстановку с удивлением и даже восторгом.

Вскоре девушка с лисьими волосами опять удивила: перемолвившись о чем-то по-уэльски со своей старшей подругой, она вдруг сорвалась с места и устремилась к лестнице. И было это так неожиданно и непонятно, что Беорн испугался. Неужели она сейчас убежит, неужели унесет с собой навсегда голос его сестры? И тогда он бросился следом за ней.

Беорн догнал девушку сразу: та даже не успела ступить на лестницу. А догнав, сразу же ухватил ее за подол обеими руками и горячо, взволнованно зашептал:

— Бейю, Бейю, не уходи!

Девушка остановилась, обернулась.

— Бейю? Меня Санни зовут — то есть Суннйиву... Подожди, малыш, я сейчас вернусь, только наверх сбегаю.

— Суннйиву, — тихо повторил Беорн — и вдруг твердо произнес: — Не уходи, пожалуйста!

Нога после пробежки болела с новой силой, сердце громко колотилось, дыхание сбивалось. А девушка с лисьими волосами растерянно смотрела на него и явно колебалась, не могла решить: то ли уйти, то ли все-таки остаться? И кто знает, что бы она выбрала, если бы не ее старшая подруга. Та вдруг вмешалась: торопливо воскликнула — тоже на настоящем языке, хотя и смешно, на уэльский лад, произнося слова:

— Да побудь ты с ним, Санни! Я уж сама за леди сбегаю.

А после улыбнулась да еще и ему, Беорну, подмигнула. И сразу стало легко-легко!

* * *

А вот та, кого черноволосая уэлка называла леди, и удивила Беорна, и даже поначалу напугала его не на шутку. Даже по лестнице леди не спустилась по-человечески, а прямо-таки слетела — как огромная ночная птица, легко и бесшумно. Миг — и она уже склонилась над Беорном, устремила на него взгляд огромных глазищ. А тот, остолбенев, смотрел на нее и не мог оторваться.

Леди была такого же роста, как Суннйиву, тоже худая, тоже рыжеволосая. Но как же не походила она во всем остальном ни на Суннйиву, ни на Бейю, да ни на кого из прежде виданных Беорном девушек — это спустя-то целое лето его блужданий по многолюдному уэльскому городу! Одни глаза ее чего стоили! Ладно что зеленющие, как болотная трава: здесь, в городе уэлов, Беорн разных глаз насмотрелся — но чтобы они были на пол-лица, да еще и без белков! А еще ему показалось, что в глубине ее больших зрачков светились красные огоньки — и это было жутковато. В общем, от леди прямо-таки веяло не раз слышанными от матери и сестры историями о таинственных и опасных жителях каменных торов. И при этом она все равно была невероятно, невообразимо красива.

А леди опустила глаза, глянула вниз — и вдруг ахнула и зажмурилась, совсем как испуганная маленькая девчонка. Пожалуй, это-то и помогло Беорну опомниться. И когда леди вдруг заговорила на какой-то совсем непонятной тарабарщине, никакого восхищения у него уже не было и в помине: оставались лишь настороженность и опаска.

— Пойдем отсюда, — шепнул Беорн, потянув Суннйиву за руку. Вот рядом с ней ему было уютно — не то что с этой странной леди!

Но Суннйиву вдруг замотала головой.

— Что ты, что ты, малыш! Тебе наша Танни сейчас ножку посмотрит, полечит.

— Не хочу, — твердо ответил Беорн. — Она неправильная.

Он не сказал «страшная»: не пристало так говорить настоящему мужчине! И вообще Беорн постарался не показать виду, что боится какой-то девчонки, пусть даже та явилась к нему прямо из королевства Хелл. Но ведь он испугался еще и за Суннйиву! А вдруг эта непонятная леди околдовала доверчивую девушку, напустила на нее морок?

— Пойдем отсюда, — настойчиво повторил он и поднялся с лавки.

Сначала он вроде бы своего добился: Суннйиву все-таки прошла за Беорном несколько шагов. Но у самой двери она вдруг остановилась. Посмотрела на него, снова покачала головой. Твердо сказала:

— Нет, малыш. Нужно показать ножку Танни. Она хорошая лекарка, не бойся, — и, нагнувшись, подхватила его на руки.

Нет, все-таки Суннйиву была совсем не Бейю! Когда Беорн был маленьким, та часто носила его на руках. Конечно, с тех пор прошло много времени, он изрядно подрос, да и вообще в последнее время Бейю куда больше возилась с Блисси, чем с ним. Но все равно Беорн помнил, как бережно сестра поднимала его и как уютно потом было смотреть на всех с высоты, чувствуя ее теплое дыхание у своей щеки. А Суннйиву неуклюже обхватила его и с трудом оторвала от пола, до боли сжав бока. Мудрено ли, что он поневоле стал вырываться?

То, что началось дальше, пожалуй, не приснилось бы Беорну даже в страшном сне. Сначала Суннйиву, борясь с ним, тряхнула головой — и вдруг рыжие лисьи волосы свалились с нее, словно шапка, и полетели вниз. Совсем лысой она не сделалась, волосы у нее все-таки остались, да еще и стали правильного цвета, совсем как у Бейю, — но такие короткие, каких Беорн прежде ни у кого и не видывал. Ошеломленный, он даже перестал брыкаться и замер. И тут, в довершение всего, к ним подоспела леди! Нет, у той волосы с головы не слетели, всего лишь расплелись — но и этого хватило. Потому что из-под них вдруг вырвались и растопырились в стороны два острых длинных уха — точь-в-точь как у оленя, только не бурые, а бледно-розовые. И тогда Беорн громко, отчаянно закричал.

И сразу же все вокруг загомонили, засуетились. Суннйиву поспешно опустила Беорна на пол и испуганно схватилась за голову. Леди с оленьими ушами отпрянула назад, ахнула. Не растерялась только самая старшая, черноволосая: присела перед ним на корточки, прижала к себе, зашептала торопливо, горячо:

— Ну что ты, что ты, маленький... Молодые они, глупенькие еще. А леди ты не бойся: она добрая, хорошая.

От платья черноволосой уэлки вкусно пахло домашним запахом торфяного дымка, и гладила она Беорна по голове ласково, по-матерински. А потом уэлка бережно, совсем не так, как Суннйиву, подняла его на руки и нежно прижала к себе. Беорн и сам не заметил, как успокоился. Хлюпнув носом в последний раз и смахнув рукавом слезы с лица, он наконец огляделся. И не нашел нигде ни Суннйиву, ни леди с оленьими ушами — словно обе пригрезились.

— Да ушли, ушли они, — рассмеялась почему-то уэлка и тут же продолжила: — Меня Гвен зовут, а тебя как?

— Беорн, — пробурчал он вдруг.

— Беорн? Хорошее имя, — улыбнулась уэлка. — По-нашему это Артур будет(54). Слышал о таком короле?

И, вдруг смутившись, замолчала.

Но Беорн не слышал о короле по имени Артур никогда. Он вообще не знал по имени ни одного короля, даже саксонского, не то что уэльского. Поэтому он помотал головой. Гвен почему-то облегченно вздохнула.

* * *

Маленький сакс вроде бы успокоился. Доверчиво прижавшись к Гвен и обхватив ее за шею, он больше не всхлипывал, дышал спокойно и, казалось, задремывал. Бережно держа обмякшего, ставшего вдруг тяжелым и неудобным ребенка, Гвен с трудом поднялась по лестнице. Добравшись наконец до своей комнаты, она попыталась было осторожно положить Беорна на кровать, но тот сразу же судорожно вцепился ей в платье и недовольно засопел. Так, с ним на руках, Гвен и примостилась на стуле.