Этюды о карельской культуре

ФОЛЬКЛОРИСТ НИНА ЛАВОНЕН

Летом 1968 года я познакомился с Ниной Лавонен. Вместе с Тертту Коски она тогда снимала для фонотеки своего института копии магнитофонных записей, которые мы с Вяйне Кауконеном сделали во время нашей поездки по Карелии. Работа у них спорилась, тем не менее мы все же пытались помочь им, особенно Кауконен, который за работой мог бодрствовать хоть до утра. Нина Лавонен в то время была лаборанткой.

Родилась Нина Лавонен 6 декабря 1937 года в ингерманландской деревне Волоссола (Волосово). Там же, в Волоссоле, родился в 1888 году и ее отец, Александр Лавонен, которого в деревне звали Анттильским Сашкой, потому что их дом называли по-старому Анттилой. Мать Нины, Мари Ряхмёнен, родилась в 1897 году в деревне Ряхмези. Александр Лавонен воевал в первую мировую войну на «мадьярской земле», был ранен и попал в плен. За время его долгого отсутствия его родители взяли в дом работницу, Мари Ряхмёнен. И когда Александр возвратился домой из плена, он женился на Мари.

В 1920-х годах жизнь в Ингерманландии стала налаживаться, но потом к власти пришел Сталин и началась коллективизация. Наступили трудные времена и для Волоссолы. Людей арестовывали одного за другим, семьи выселялись. Сестру отца вместе с мужем и детьми сослали в Казахстан. Удивительно, что Александра так и не арестовали.

Потом началась война, и Лавоненов эвакуировали в ингерманландскую деревню Койрово Дудергофского прихода, где их поселили в школьном здании. Немцы захватили Койрово, и семья Лавонен отправилась обратно в Волоссолу. Нине тогда еще не было и четырех лет, и сестра Катри, которая была на 13 лет старше, несла ее на руках. Их дом уцелел, но в нем разместились немцы, так что хозяевам пришлось жить в курной бане.

«Потом нас повезли в Финляндию, поселили в деревне Мянтюхарью, в доме крестьянина Рюёня, — рассказывала Нина. — Только родителям там почему-то не жилось. В конце 1944 года мы поехали обратно в Советский Союз. Правда, мы полагали, что возвращаемся на родину, в наш собственный дом, который незадолго до войны построил отец. Однако, вопреки данному нам обещанию, нас не пустили домой и вообще в Ингерманландию, а привезли на Валдай. Там мои сестра и браг остались работать в городе, остальных отвезли в маленькую колхозную деревеньку Терехово.

В школу я начала ходить еще в Мянтюхарью, но успела проучиться всего лишь три месяца. В Терехове через год школу закрыли, и я стала посещать школу в соседней деревне. Первое время я совсем не умела говорить по-русски и на уроках сидела как немая. Осенью 1945 года я снова начала учиться в первом классе и довольно быстро научилась разговаривать на русском языке.

Жить в деревне было очень трудно. За работу в колхозе моим родителям не платили ничего. Корова, которую мы привезли с собой из Финляндии, сдохла. И отец с матерью решили уехать в Эстонию, хотя для переезда надо было иметь разрешение. Обосновались мы в южной Эстонии, на берегу красивого озера Пюхяярви. Там, в одном из домов отдыха, нам выделили квартиру. И осенью 1946 года я начала ходить в школу в Отепяя; преподавание велось, разумеется, на эстонском языке».

Лавонены охотно продолжали бы жить в Эстонии, но в марте 1948 года они, как и многие другие финны, были изгнаны из республики. Только сестре Нины, Анне, разрешили остаться, потому что она состояла в браке с эстонцем. На этот раз семья нашла себе приют в одном из совхозов неподалеку от Пскова.

Весной 1949 года в Псковской области проходила вербовка желающих переселиться в Карелию, причем особенно приглашались финны. Лавонены с радостью поехали в Петрозаводск. Здесь их отправили в поселок Сулажгорского кирпичного завода. Сначала семья жила в бараке, там же вместе с ними ютились и многие другие ингерманландские семьи. Свою учебу Нина завершила в поселковой средней школе, где занятия велись на русском языке.

После десятого класса Нина Лавонен хотела было поступить на отделение русского языка и литературы Петрозаводского университета. Но тогдашний декан историко-филологического факультета Юхо Кяйвяряйнен посоветовал ей поступить на отделение финского языка. Но через год, в 1958 году, это отделение закрыли. «Такая уж я невезучая», — посетовала Нина. Вся группа перешла на отделение русского языка. В 1962 году Нина Лавонен успешно окончила это отделение и получила направление в школу Сулажгорского кирпичного завода, в которой сама училась еще недавно.

Летом 1967 года Нина Лавонен ушла из школы. Поработав три месяца в Государственном архиве, она в декабре того же года поступила в Институт ЯЛИ, где трудится по сей день.

Сначала Нина заведовала кабинетом звукозаписи и «фонотекой», то есть архивом магнитофонных записей. Она уже тогда охотно участвовала в полевых работах. Первые свои поездки, начиная с весны 1968 года, Нина совершала с экспедицией Александры Павловны Разумовой в русские деревни Поморья — Нюхчу и Сумпосад, а также в Беломорск.

В аспирантуру Нина Лавонен поступила в 1970 году, научным руководителем ее стал замечательный специалист по славянскому фольклору профессор Борис Николаевич Путилов. Темой диссертации выбрали карельские загадки. Защита состоялась в начале 1975 года в Петрозаводском университете, оппонентами выступили фольклористы эстонец Юло Тэдре и киевлянин Иван Павлович Березовский.

В 19.77 году исследование Нины Лавонен «Карельская народная загадка» вышло в свет в издательстве «Наука». В первой главе монографии рассматриваются функции загадок, время их исполнения, причины их постепенного отживания. Вторая глава посвящена анализу тематики загадок и тенденций их эволюции. Третья глава посвящена конструктивным и стилевым особенностям загадок. В 1982 году Нина Лавонен издала сборник «Карельские народные загадки», который содержит 1600 произведений этого жанра, сгруппированных по темам.

Нина Лавонен побывала в экспедициях во всех концах Карелии. Спутницами у нее чаще всего были Сантра Степанова и Тертту Коски.

Сантра Степанова и Нина Лавонен, зная, что в Мурманской области, за Кандалакшей, есть карельская деревня Колвица, решили обследовать ее. Летом 1971 года они отправились туда. Деревня расположена на берегу реки Колвицы, вокруг возвышаются величественные сопки-тунтури. Нет ничего удивительного в том, что Колвицу облюбовали многие художники, даже московские. От колвицких карел подруги-фольклористки записали сведения о свадьбе, свадебные песни, заговоры и причитания.

Эта поездка навела Лавонен на мысль обследовать карельские деревни в районе Кестеньги, так как в Колвицу карелы пришли, как оказалось, из Кестеньги в конце XIX века. Уж если колвицкие карелы сохранили столько фольклорных традиций, то на их родине это наследие тем более еще живет, рассудила Нина, и, завершив свое исследование загадок, приступила к изучению фольклора кестеньгских карел. Сбор полевого материала Нина Лавонен вела прежде всего в самой Кестеньге, большом селе на северном берегу Топозера, и в таких деревнях Лоухского района, как Кананайсет, Софпорог, Зашеек и Коккосалми. Результаты ее работы показали, что в северно-карельских деревнях, которые принято было считать крайне бедными традиционным фольклором, можно встретить пожилых людей, чаще всего женщин, память которых сохранила, например, знания о свадебных обрядах, заговоры, ёйги и даже такие эпические руны, как «Состязание в пении», «Рождение кантеле», «Морские женихи» и другие.

В кестеньгском краю Нина Лавонен обнаружила и кое-что новое для себя. Так, свадебные причитания, оказывается, могли исполнять одновременно две причитальщицы. Кроме того, причитывание считалось женским делом, однако бывали исключения. В деревне Зашеек, например, Лавонен встретила причиталыцика-мужчину Михкали Исакова, родившегося в 1902 году в Коставааре, который знал заговоры и умел исполнять похоронные плачи, усвоенные им от матери.

В кестеньгских деревнях Нина Лавонен записывала и прозу — сказки, обычаи, а также много воспоминаний о староверах — приверженцах «островной веры» и «тухканенцах».

Лучшее из собранного в экспедициях материала Нина Лавонен использовала в сборнике «Песенный фольклор кестеньгских карел», который вышел в свет в 1989 году.

Не оставила без внимания Нина Лавонен и устные поэтические традиции своего «племени». От матери она записывала столь характерный для ингерманландской речи (по сравнению с другими финноязычными народами) жанр пословиц и поговорок. В Кестеньге Лавонен познакомилась с Мари Виркки, уроженкой деревни Вирккиля, Копринского прихода. От нее Нина записала несколько десятков «качельных» песен. Мари живет в маленькой избушке, построенной покойным мужем. Окружающая домик усадьба — с березами, цветами и прочей зеленью — по своей красоте выделяется во всей Кестеньге: ведь карелы, в отличие от ингерманландцев, не увлекались разведением цветов на своих усадьбах. По соседству с Мари Виркки живет другая ингерманландка, Анна-Мари, тоже знаток народной мудрости. Эта старая, уже за восемьдесят, женщина заглянула к Мари Виркки как раз в тот момент, когда Нина Лавонен впервые пришла к Виркки. Анна-Мари сразу заметила, что Нина не из здешних кестеньгских краев. «А откуда это тебе известно?» — «Видно птицу по перу, лешего по шапке», — ответила Анна-Мари поговоркой.

Недавно Нина Лавонен получила задание составить хрестоматию по карельскому народному творчеству для студентов и других изучающих традиционную культуру Карелии. Тексты для хрестоматии — руны, предания, сказки, поверья и заговоры — уже подобраны. Все образцы снабжены русскими переводами. А переводить карельскую народную поэзию на русский язык — очень трудоемкое и нелегкое дело.