Этюды о карельской культуре

ПОЭТ ТАЙСТО СУММАНЕН

Стихи Тайсто Сумманена были мне известны с давних пор, но с самим поэтом я встретился впервые в 1979 году. Мы тогда долго беседовали у него дома, на проспекте Ленина, неподалеку от берега Онежского озера. Сумманен уже много лет был очень болен и мог передвигаться только в кресле-коляске.

Тайсто Сумманен никогда не был ни ярым активистом, ни любителем выступать. Он считал, что его отец, Калле Сумманен, поораторствовал и за себя, и за своего сына, пока занимался общественной деятельностью.

Калле (Карл) Сумманен родился в 1887 году в городе Юва, где и сейчас, вероятно, можно найти его родственников. Семья Сумманенов жила бедно. «Моему отцу, — рассказывал Тайсто, — было всего два года, когда умер его отец. Этого моего дедушку тоже звали Калле. Говорили, что он был самым высоким мужчиной во всей волости — рост у него был выше двух метров. А жена у деда была очень маленького роста. Даже поп удивился, что Сумманен не сумел подыскать себе более подходящую невесту. Но дед ответил, что маленькую мышку воз сена не раздавит».

После смерти отца прошло несколько лет, и Калле, совсем еще ребенок, был отдан на содержание в чужую семью, потому что матери не прокормить было двух сыновей. По тогдашнему обычаю, мальчик Калле был «продан» с аукциона и попал в пастухи к одному из своих зажиточных родственников. В 13 лет Калле был послан на лесозаготовки, а в 15 лет он уже устроил забастовку. Дело в том, что хозяин заплатил за работу меньше положенного, и юноша взбунтовался.

Калле ушел от хозяина и стал лесорубом. Но он не перенял образ жизни обычного лесоруба и сплавщика, так называемого «яткя». Он совершенно не принимал спиртного, и когда однажды разгулявшиеся «ятки» стали угощать Калле вином, он наотрез отказался. Тогда один рьяный «яткя» пригрозил: «Если не выпьешь, тресну вот этой бутылкой по башке!» И треснул! Позднее Калле Сумманен иногда позволял себе выпить стаканчик пива, например, когда к нему заходил в гости поэт Сантери Мякеля.

В 1906 году Калле Сумманен вступил в рабочую партию. В 1917 году на профсоюзных собраниях он требовал дать оружие рабочим. Об этом этапе жизни отца Тайсто рассказывал так: «Когда Красная гвардия была разоружена и Рабочий дом окружили белые, мой отец попытался убежать на лыжах к красным. По пути он заглянул к одному торппарю, который приходился ему родственником, и тут же был выдан. Белые схватили его и вынесли смертный приговор. Но в ту ночь, когда приговор должны были привести в исполнение, пришло помилование. Смертный приговор заменили пожизненным заключением, а после амнистии отец вышел из тюрьмы».

Сразу по выходе на свободу Калле Сумманен включился в деятельность Коммунистической партии Финляндии. Сначала он работал секретарем райкома в Пори. В 1921 году Калле организовал митинг протеста в связи с происходившими в Карелии событиями, и за это его арестовали. Он получил шесть лет заключения, которые провел в тюрьме Таммисаари. В 1926 году Калле Сумманен, благодаря состоявшемуся обмену заключенными между СССР и Финляндией, приехал в Ленинград. Здесь он был принят в трехгодичную высшую школу для национальных меньшинств. Во время учебы он женился на ингерманландке Катри Ихалайнен. В Ленинграде родились дочь Элма (в 1929 году) и сын Тайсто — 19 июня 1931 года.

Мать Тайсто, Катри (Екатерина Ивановна), была родом из деревни Муйккала Дудергофского прихода. Собственно, корни Ихалайненов были не в Муйккале, а в родовой вотчине, которая так и называлась «Ихалайсиен кюля», то есть деревня Ихалайненов. Именно оттуда взяла в приемные сыновья Аату Ихалайнена, будущего дедушку Екатерины Ивановны, одна пожилая супружеская пара, поскольку у них могла, того и гляди, «шляпа на пеньке остаться», то есть, попросту говоря, они могли остаться без наследника. Тайсто рассказывал мне, что несколько лет назад он получил письмо из Эстонии от какой-то родственницы, Ирмы Ихалайнен, которая работает там учительницей. Эта Ирма изучила свою генеалогию и установила, что она, Тайсто Сумманен и некая Аале Тюнни приходятся четвероюродными родственниками.

В 1933 году Калле Сумманена направили на работу в Карелию, и семья приехала следом за ним. Он стал преподавать историю в Петрозаводском кооперативном техникуме. Затем Карл Сумманен какое-то время руководил финским театральным училищем, после чего работал преподавателем и парторгом педагогического училища. В 1937 году преподавание финского языка было прекращено. Карл Сумманен остался без работы. «Должности я лишился, но профессия-то осталась!» — так подумал находчивый Калле, взял пилу-лучковку и объявил семье: «Теперь пойду играть на скрипке!» — и пошел в лесорубы. Два года Карл Сумманен валил лес, работал раскряжевщиком и сучкорубом и даже, кажется, на лесопилке.

В конце 1939 года финский язык опять получил официальное признание, заменив карельский письменный язык. Карл Карлович Сумманен поступил корреспондентом в редакцию газеты «Тотуус». Война застала Калле в Реболах, вдали от семьи. Встреча с семьей состоялась только в 1943 году в Подужемье Кемского района, куда его, вынужденного по состоянию здоровья оставить корреспондентскую работу, направили учителем истории в финноязычную неполную среднюю школу и куда приехала к нему из эвакуации Катри с детьми. В 1944 году Карл Сумманен умер. Его организм, выдержавший в Финляндии голодный лагерь 1918 года и 13дневную голодовку в тюрьме Таммисаари, уже не смог выдержать длительного полуголодного существования.

В 1941 году, когда фронт стал приближаться к Петрозаводску, Катри Сумманен вместе с 12-летней Элмой и 10-летним Тайсто отправилась в эвакуацию. Сначала на барже добрались по Онежскому озеру до Вытегры, затем по Мариинской системе поплыли на соляной барже. Дорога врезалась в память Тайсго навсегда: трехъярусные нары в барже были забиты людьми; одни умирали, рождались новые. Последний отрезок пути преодолели за три дня на пароходе, после чего эвакуированных повезли на поезде — насколько рельсов хватило, а дальше на лошадях — покуда дорога не кончилась. Это и был конечный пункт путешествия — Солицкий лесопункт, в самой глубинке Архангельской области.

В эвакуации Сумманены прожили два года. Тайсто впервые увидел русскую деревню, до этого он знал только городскую жизнь. Правда, еще в раннем детстве он побывал на родине матери, в Муйккале, но там, под Ленинградом, даже деревня была другая — культурная, с электричеством и радио. А здесь, в архангельской глуши, все оказалось иначе — русские избы с огромными печами, люди в лаптях. Впрочем, свои впечатления от архангельской деревни Тайсто позднее выразил в стихах («Пуналиппу», 1979, № 5). Жизнь на чужбине была тягостной, эвакуированные тосковали по Карелии. И сразу, как только стало известно, что Калле Сумманен работает в Подужемье, Катри с детьми приехала к нему.

«К тому, что я вообще стал финноязычным писателем, в какой-то мере причастно Подужемье. Дело в том, что в начальной школе я учился на русском языке, так как в Петрозаводске перед войной не было финской школы, естественно, не было такой школы и в Архангельской области. И за те два года, что мы жили в эвакуации, я основательно успел отвыкнуть от финского языка, несмотря на то что до войны у нас дома всегда разговаривали по-фински, тем более что отец почти не умел говорить по-русски. А мне и в школе и, конечно, с ребятами в деревне приходилось разговаривать по-русски. Мама целыми днями работала и, когда вечером приходила домой, мы обычно обменивались всего лишь несколькими финскими словами. И я, возможно, вскоре забыл бы родной язык, если бы в августе 1943 года мы не приехали к отцу в Подужемье. И поскольку отец по-русски не говорил, мне поневоле пришлось разговаривать с ним по-фински. Словарный запас у меня был очень небольшой, однако я вынужден был пойти в финскую школу, потому что русской школы в Подужемье не было, да еще сразу в пятый класс. Так что я начал учить финский язык буквально с азов.

В Подужемье преподавателем финского языка была ингерманландка Катри Матикайнен. В библиотеке было что почитать из финской литературы: сочинения Юхани Ахо и Минны Кант, «Калевала», «Семеро братьев» Алексиса Киви. Я прочитал, в частности, «Железную дорогу» Ахо, «За спичками» Лассила, «Песнь об алом цветке» Линнанкоски — словом, лучшие произведения писателей Финляндии».

В августе 1946 года Екатерина Ивановна Сумманен вместе с детьми вернулась в Петрозаводск. Тайсто мечтал стать физиком и попытался поступить в Московский политехникум, но туда принимали только жителей Москвы, так как у техникума не было якобы общежития для приезжих. Получив такой ответ, Тайсто Сумманен пошел учиться в Петрозаводский кооперативный техникум, в котором когда-то преподавал его отец, да и мать работала в этом же техникуме уборщицей.

Закончив трехгодичный курс техникума, Сумманен в том же 1949 году стал студентом финно-угорского отделения Петрозаводского университета. На первом курсе вначале числилось 12 студентов, а к завершению пятого года учебы осталось всего шесть.

Вскоре после окончания университета Тайсто Сумманен поступил в аспирантуру и стал изучать пролетарскую литературу Финляндии — творчество группы «Кийла» («Клин»), Эльви Синерво, Арво Туртиайнена. Исследовательский труд не мешал ему продолжать занятия собственным поэтическим творчеством. Кстати, об уровне профессионализма, достигнутого им к середине 1950 годов, свидетельствует тот факт, что Сумманен до поступления в аспирантуру заведовал отделом поэзии в редакции журнала «Пуналиппу». Тяга к поэтическому творчеству оказалась настолько сильной, что спустя два года он оставил аспирантуру и стал вольным поэтом-профессионалом. Произошло это в 1956 году после выхода его первого поэтического сборника «Всходы».

Вот что рассказывал мне Тайсто Сумманен о том, как начинался его путь в поэзию:

«Первые стихи я сочинял по-русски. Но в декабре 1943 года к нам в Подужемье приехала сотрудница газеты «Тотуус» Тююнэ Кемппи, уроженка Финляндии, которая была известна и как переводчица. Она имела редакционное задание написать о нашей школе. У меня в то время не было еще никакого представления о технике стихосложения, и Кемппи просветила меня насчет хореев, ямбов, дактилей и прочего. Именно тогда я и написал первое стихотворение на финском языке. Кемппи увезла его с собой, и в феврале следующего года оно было напечатано в «Тотуусе». А было мне тогда всего двенадцать лет. Три первые строфы стихотворения остались в том виде, как я их сочинил, но четвертую строфу я не узнал — настолько ее обработали. Стихотворение называлось «На лыжах», и содержание его было простое: когда я прихожу из школы, беру лыжи, иду кататься, потом поднимаюсь на горку и вихрем скатываюсь на берег реки.

Вскоре я послал в газету «Тотуус» еще пару стихов. Одно стихотворение начиналось так: «По карельским лесам партизаны идут, по лесам и болотам пролегает их путь». И я получил ответ от Вейкко Эрвасти, который советовал писать только о том, что мне хорошо известно, то есть о школьной жизни и тому подобном. Однако в школьной жизни ничего поэтического не было и, хотя я попытался, у меня ничего не получилось. В 1946 году, когда мы вернулись в Петрозаводск, я однажды пошел к Эрвасти, чтобы показать ему мои новые стихи. Но как раз в этот день его увезли в больницу, откуда он уже не вернулся.