Этюды о карельской культуре

Долгий путь прошел Ортьё Степанов, прежде чем стал писателем, и много разных поворотов было на этом пути. С восьми лет он начал ходить в школу, маленькое строение которой стояло около Веяря (Излучины). Первую зиму учителем был Пекка Паасио. По словам Ортьё, это был очень умный человек, совсем как настоящий ученый. Следующей зимой в Хайкольской школе учительствовал Нуути Юнтунен, уроженец суомуссалминской деревни Юнтусранта. Через год Юнтунен перешел в Ухтинскую среднюю школу. В 1937 году первым из учителей Ухтинской школы он был арестован и расстрелян. Ортьё учился у Юкки (Ивана Александровича) Петрова, уроженца деревни Контокки; в послевоенные годы Юкка стал известен как журналист и переводчик.

В Хайкольской школе было всего три класса, поэтому дальнейшую учебу надо было продолжать в Ухте. Там Ортьё учился с четвертого по седьмой класс. Литературе и письму его учил знаменитый Матти Пирхонен. Потом Ортьё поступил в Петрозаводское педучилище. Окончив его в 1938 году, восемнадцатилетний юноша поехал в Святозеро на свое первое и последнее место школьного учителя.

В 1939 году после праздников Октябрьской революции Ортьё Степанов был призван в армию. Когда началась «зимняя война» и было объявлено о возникновении «териёкского правительства», в Ленинград собрали военнослужащих карельской и финской национальностей, надели на них мундиры польской армии, затем заставили промаршировать до Териёки, и там все это воинство было объявлено «Финской народной армией». Солдаты дали присягу верности правительству Куусинена. Затем начали формировать подразделения.

Ортьё Степанова и других отправили на обучение в Медвежьегорск, затем на автомашинах повезли на Поросозеро и далее на Суоярви. Здесь Ортьё и находился до самого конца войны, так и не приняв никакого участия в боевых действиях. Дивизией, в которой он служил, командовал полковник Томмола, а комиссаром был тверской карел полковник Александр Николаевич Дильденкин, который хорошо говорил по-фински. Кстати, позднее Дильденкин работал министром просвещения Карелии.

После «зимней войны» Ортьё Степанов служил в сформированной из карел и финнов 71-й дивизии. Первое время дивизией командовал полковник Аксели Анттила. В состав дивизии входили три пехотных полка и один артиллерийский. Ортьё был назначен помощником политрука во взвод пешей разведки 52-го стрелкового полка. Боевое крещение Ортьё Степанов получил в 1941 году, когда ходил в разведку в район Корписельки. Во время второй вылазки произошла жаркая схватка на болотном острове вблизи деревни Руховаара. В перестрелке погибли два разведчика, друзья детства Ортьё. Один — Федор Кузьмин, или Ильян Ортьён Хуотари, из Хайколы, второй — Яков Кузьмин, или Тимон Юакко, из Шомбозера. Лишь несколько лет назад, после долгих поисков, были найдены их останки и захоронены в Кирккониеми, что в волости Тохмаярви: Ортьё ездил туда, почтил память своих товарищей.

В Корписельке летом 1941 года стоял лишь один батальон советских войск. Командовал батальоном ингерманландец капитан Пааво Катая. Батальон сражался доблестно против целой финской дивизии и немецкого полка, так что, вспоминая о тех событиях, Ортьё резонно отметил: «Бои показали, что финны как солдаты хуже наших, а немцы — еще хуже!» Только получив приказ отойти, батальон Катая отступил к Толвоярви, где опять были сильные бои, и далее на Суоярви. Этот начальный этап войны на участке своего батальона Ортьё Степанов описал в романе «Горячее лето».

В районе Суоярви, вблизи старой границы, Ортьё был ранен в ногу. Его отправили в Петрозаводск, оттуда через Ленинград в свердловский госпиталь. Из Свердловска он вернулся в декабре 1941 года, но уже на Калининский участок фронта, где был назначен командиром разведроты. На Великолукском направлении в апреле 1942 года их разведгруппу окружили в одной деревушке близ города Белово, но под прикрытием темноты разведчикам удалось вырваться и вынести с собой тяжелораненого командира. В госпитале города Иваново Ортьё Степанов вскоре оправился настолько, что смог некоторое время поработать инструктором в летных частях, размещенных в Иванове. Там он познакомился с Зоей Мухиной, которая еще перед войной приехала из родного Курска в Иваново, чтобы учиться в текстильном институте. Осенью 1942 года они поженились. Затем Ортьё Степанов получил направление на должность инструктора по военной подготовке в одно из автопредприятий Омска. Но душа тосковала по Карелии.

Однако, прежде чем вернуться в родные края, Ортьё попутешествовал по стране в поисках своих родственников. Побывал и в Алма-Ате, и на Урале, где нашелся наконец брат отца, дядя Охто. Оказалось, что отец воюет на Масельгском направлении, а мать, которую Ортьё искал по дальним краям, вернулась уже в свою деревню, где сын никак не додумался бы ее искать, так как считал, что в Хайколе никто не живет. Но уже в 1942 году, когда линия фронта стабилизировалась, в Хайколе была образована рыболовецкая бригада, и мать, превосходно знавшая рыбные водоемы всей округи, работала в этой бригаде.

Ортьё написал из Омска в Беломорск, в штаб Карельского фронта, и попросился в Карелию. В феврале 1943 года пришел вызов, подписанный секретарем ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР Юрием Андроповым. Ортьё приехал в Беломорск и получил назначение на должность секретаря Ухтинского райкома комсомола. Райком, как и другие районные организации, в то время находился в Шомбе. Потом Степанова командировали в Идель замполитом ремесленного училища, оттуда перевели в Ругозеро заведовать отделом социального обеспечения в райисполкоме, чем он и занимался до апреля 1944 года.

Затем Ортьё с женой переехали на ее родину — в город Курск. Там он проработал пару лет заместителем заведующего отделом социального обеспечения Курской области. Из Курска его отправили учиться в Ленинградскую высшую торговую школу. Через два с половиной года учебы Ортьё приехал в Петрозаводск. С осени 1948 года он работал заместителем заведующего Петрозаводским горторгом, а в апреле 1949 года его переводят на должность главного инспектора в Министерство народного контроля. В 1953 году ЦК Компартии Карело-Финской ССР принял решение послать коммунистов поднимать сельское хозяйство. Ортьё был направлен в Ухту руководить отделом снабжения. Осенью 1954 года он стал корреспондентом газеты «Тотуус» по Кемскому и Калевальскому районам. В 1955 году Ортьё стал заведовать отделом торговли в Калевальском райисполкоме, но спустя год эта должность была упразднена. Для Ортьё Степанова наступили трудные времена. Основным источником средств существования семьи была зарплата Зои, которая работала плановиком Ухтинского леспромхоза.

В 1965 году Ортьё Степанов стал сотрудником редакции «Пуналиппу» и с тех пор живет в Петрозаводске. Правда, в городе он скучает по сельской жизни и частенько возвращается к ней. И у него есть два места, куда он может «сбежать». Первое — на берегу маленького Ангозера, примерно в сорока километрах от Петрозаводска, где в начале 1970-х годов был образован дачный кооператив творческих работников. Ортьё вместе с тогдашним редактором «Пуналиппу» Калле Ранта были в числе первых дачников этого кооператива. Однако по мере того, как росло число членов кооператива и увеличивалась плотность его застройки, Ортьё уже не находил на берегу Ангозера былого покоя. Поэтому в последние годы дачей пользуются в основном потомки Ортьё и Зои.

Второе место — родная Хайкола, жители которой во время второй мировой войны хватили немало горя и бед. Всего Хайкола потеряла на войне 15 молодых своих жителей. В числе погибших оказалась и радистка Ульяна Кузьмина, чью трагическую судьбу Ортьё описал в романе «Вдовы». Много старых и малых умерли в эвакуации, так что за годы войны население Хайколы сократилось наполовину. Уцелевшие во время войны, но обезлюдевшие дома быстро разрушались. Отчий дом Ортьё Степанова опустел в середине 1960-х годов. Теперь он принялся приводить дом в порядок.

В Хайколе Ортьё чувствует себя совершенно по-домашнему, здесь, в родной стихии, ему уютно, — к такому выводу пришли мы с Хельми, когда в августе 1987 года почти неделю гостили у него. Деревня живет только от весны до поздней осени, до нереста ряпушки. На зиму люди уезжают в ближний поселок Кепу. Но и в теплое время года над деревней поднимаются дымы только из четырех труб. Летними жителями бывают обычно Хямехен Хейкки Богданов с женой Татьяной и дочерью Охво, еще Ийвана, сын Петри Кузьмина, Анни, дочь Кирилы Пёлюнена, со своими детьми и, наконец, Ортьё Степанов.

Дневная хайкольская программа у Ортьё включает следующие основные пункты: утром — похожание (подъем) сетей, вечером — приготовление бани и установка сетей. В промежутки между этими делами — мелкие ремонтные работы по дому и, главным образом, литературный труд за письменным столом. Вечерком часто наведывался сосед Хямехен Хейкки. Хейкки был родом из пистозерской деревни Хяме, с чем связано и уточняющее дополнение к его имени: Хямехен Хейкки — то есть Хейкки из Хяме. Обладавший хорошей памятью, Хейкки был для Ортьё ценным собеседником, от него Ортьё узнал много карельских выражений и вообще полезных сведений. Хозяйство у Ортьё вела его двоюродная сестра Лукки, или, по-русски, Лукерия Павлова, 1923 года рождения, очень разговорчивая женщина, которую ничуть не волновало, слушает ли ее рассказы братан Ортьё или не слушает.

В те незабываемые дни, что мы провели у Ортьё, и Хямехен Хейкки, и Лукки были бодры духом и, как нам казалось, телом. Хейкки, хотя и был инвалидом войны, все дни занимался разными делами: рыбачил, ездил за смольем на другой берег озера, варил смолу. Лукки хлопотала по дому. Мы и не предполагали, что уже тогда у них обоих совсем тонкой стала нить жизни. От Ортьё мы получили подряд две печальные вести: Хямехен Хейкки умер 4 марта 1989 года, и в том же марте скончалась Лукерия Павлова.

В писательство Ортьё Степанов, по его шутливому выражению, «ударился», послушавшись совета друга и школьного товарища Яакко Ругоева. Как-то вечером он сидел у Яакко в Петрозаводске и рассказывал хозяину истории из жизни родной деревни. В частности, о том, как его прадед Олексей получил однажды весной письмо от своего сына Теро, который был на японской войне. Письмо было написано по-русски. В Хайколе никто не мог прочитать его, как, впрочем, и в соседних деревнях. Ухтинский поп, конечно, сумел бы прочесть, но он уехал к своим родственникам куда-то далеко в Россию, да там и остался. Письмо оставалось непрочитанным, пока Олексей по зимнему первопутку не поехал в беломорскую Кемь — а туда пути полтораста верст. Там ему и прочитали письмо. Эта история произошла на самом деле, и она очень позабавила Яакко Ругоева. Он посоветовал Ортьё записать ее на бумаге. Ортьё исполнил наказ друга, хотя писать на финском языке оказалось вначале очень трудно. Вскоре в газете «Тотуус» был объявлен литературный конкурс, и Яакко Ругоев выставил рассказ Ортьё Степанова. Рассказ отметили премией. Признание вдохновило Ортьё и, кроме рассказов, он попытался писать и более крупную прозу.

Приехав в 1954 году в Ухту, Ортьё уже всерьез занялся литературной работой. «Там, в Ухте, есть какая-то особая бактерия, которая заставляет писать», — говорил он. В 1958 году в «Пуналиппу» опубликовали повесть «Вспугнутый журавль», через пару лет — большую повесть (по определению Ортьё) «Широкие просторы», которая вышла отдельной книгой в 1960 году. К ухтинскому периоду относится также киносценарий «Лебедь» (1963), сборник очерков и рассказов «Борозда за бороздой» (1964) и документальная повесть «Поединок в таежной деревне» (1967), в которой Ортьё рассказывает о трагической гибели своей ухтинской одноклассницы Татьяны Богдановой в Аконлахти военного времени.