Невеста Тайного министра

Глава 12. Предложение Вышевзора

Гвардеец вздохнул и проглотил снадобье. Оно было горьким, и он поморщился. Лицо приобрело плаксивое выражение, как у маленького ребёнка, но очень скоро Зосима уснул, и его облик стал прежним. Смеян вымыл руки водой из кувшина и намочил чистую тряпицу.
Господин министр не любил делать то, чему его учили в Военной Академии на занятиях по искусству немедленной помощи. Но ждать деревенского лекаря времени не было. Мокрой тряпкой он убрал грязь и мох с краёв раны. Вокруг пулевого отверстия уже образовался алый отёк.
Бормоча простые заклинания, призывающие на помощь силы, дремлющие в каждом человеке, Смеян прокалил на свече острый, как язык дракона, узкий нож. Давно он им не пользовался, и теперь неуверенно покрутил в руках, вспоминая, какова должна быть глубина надреза. Медленно рассёк кожу и мышцу, рана тут же наполнилась кровью. Смеян закрыл глаза. Сопровождая движение пальцев резким выдохом, он извлёк пулю, не прикасаясь к ране. Бросил пулю на пол, пережал пальцами крупные сосуды, а пальцами второй руки промокнул отверстие чистой тряпицей. Кровь остановилась через несколько минут. Смеян глубоко вздохнул, на свече прокалил толстую иглу и зашил рану. Посмотрев на дело своих неумелых, но бесстрашных рук, он вздохнул.
«Если всё сделано правильно, Зосима выживет», — подумал Смеян.
Разорвав простыню на длинные полосы, беспрерывно поворачивая беспамятного гвардейца, который стал неимоверно тяжёлым из-за расслабившего все его мышцы сна, Смеян перевязал раненого. Немного крови выступило на повязку, но не растеклось. Кровотечение чудом удалось остановить. Смеян снова вымыл руки и убрал нож и снадобья в шкатулку. Он посмотрел на лицо юноши. Нос заострился, щёки впали, резко очертились скулы. Кожа приобрела восковой оттенок. Смерть стояла рядом и пока уходить не собиралась. Смеян подумал и снова открыл шкатулку. Он достал пузырёк, в котором на дне было несколько капель. Разжав рот Зосимы, он с чрезвычайной осторожностью капнул только один раз в раскрытые губы юноши.
Закончив всю процедуру, он посмотрел на разлитую по полу воду, кровавые тряпки и позвал дежурного гвардейца из коридора.
— Найди тёплое одеяло и лёд. Лёд в непромокаемой ткани положи на рану, укрой Зосиму одеялом. До прихода лекаря не отходи.
Кликнув служанку, чтобы та убрала в импровизированной лекарне, Смеян отправился в комнату к Стасе. Она обернулась одеялом, точно как коконом, но всё равно было видно, что её бьёт дрожь.
— Стася, девочка моя, — позвал Смеян и приложил ладонь ко лбу.
Девушка не ответила.
«Не могла она так быстро свалиться от простуды, хоть и пробегала по саду в ночной рубашке. Её бы подкосило к вечеру. Слишком быстро её охватил жар. В чём же причина… — подумал Смеян и порылся в шкатулке со снадобьями, — «Бодрая ночь», «Глубокий сон», «Спокойные мысли» «Непобедимая воля», «Правдивые слова», «Жизненный сок»…Нет ничего, что могло бы сбить жар после прикосновения к нежити, нейтрализовать губительную силу смерти». В том, что Стася заболела после того, как прикоснулась к плащу нежити, он не сомневался.
Смеян снова пожалел о том, что учился военной науке в ущерб лекарскому делу. Даже не интересовался тем, что преподавали на спецкурсах, выбирая «Строительство фортификационных сооружений», «Искусство дипломатической переписки», «Избранные методы дальнего боя» вместо «Трав и кореньев» и «Вещих примет». Если бы он мог притащить сюда хотя бы матушкиного лекаря… В смятении он схватился за голову! О чём он думал, разрешив Стасе принять участие в утренней вылазке? Она чистая, добрая ведьма, не имеющая защиты от тёмных сил!
В дверь постучали. Потом она приоткрылась, и бойкая служанка Ойка просунула свою лохматую голову.
— Я лекаря привезла. Он на ослике, а я — бегом.
— Всё без толку! — крикнул Смеян.
Ойка вытаращила испуганные глаза. Никогда она не видела господина Левую Руку в таком крайнем возбуждении.
Вскоре пришёл лекарь. Вопреки ожиданиям это был не старик, а высокий и довольно худой мужчина средних лет с коротко остриженной бородой.
— Вышевзор, — поклонился он, — чем могу помочь господину Левой Руке?
— Ничем! — горько бросил Смеян и стал шагать по комнате, приводя себя ещё в большее возбуждение.
Лекарь, не реагируя на откровенную грубость министра, подошёл к ложу, на котором под одеялом вздрагивала девушка, лежащая в беспамятстве. Он сел рядом, не обращая внимания на нервно метавшегося Смеяна, и приложил руку ко лбу больной, потом вытащил из-под одеяла обе руки девушки и внимательно их рассмотрел. Потом прикоснулся к горлу, ушам девушки, повернул её голову на подушке и приложил большой палец к ложбинке на шее у основания черепа. Наклонился к лицу Стаси и поводил носом туда и сюда, чтобы почувствовать аромат кожи и дыхания.
— Давно это с ней?
— С утра, — бросил Смеян, не переставая чеканить шаг, он явно принимал какое-то решение.
— Это не болезнь, — раздумчиво ответил Вышевзор, — это похоже на следы магии.
— Что ты знаешь о магии? — Смеян круто развернулся на каблуках.
Вышевзор замялся, но потом тихо ответил:
— После того как Серый Патруль ликвидирован, а проклятый Вильд взорвался на своём пороховом складе, я могу сказать без боязни, что сталкивался с тёмными силами. И выжил. Лечение происходит не снаружи вовнутрь, а изнутри наружу. Надо вытолкнуть из себя тёмное пятно, пока оно не поглотило тебя целиком.
Он задрал рукав рубахи, и Смеян увидел, что правая рука лекаря обезображена синими линиями, точно в дерево ударила молния, и от места удара отходили кривые корявые трещины.
— И что надо для того, чтобы выжить?
— В моём случае я принёс в жертву близкого человека.
Смеян посмотрел на Вышевзора таким взглядом, которым можно было бы убить, если бы взгляд что-то весил.
— Жертва была согласна, — поспешно ответил Вышевзор.
— Это не отменяет подлости поступка.
— Как хотите, господин министр, так и считайте.
— Есть другой способ спасти её?
— Возможно. Это знают чернокнижники. У Вильда был такой. Вернее, была. Это была не человек. Шноркель. После смерти Правой Руки она куда-то исчезла.
Смеяна осенило, что он знает, кого именно имел в виду Вышевзор. Но эта подлая душа была далековато отсюда, к тому же Смеян не был уверен, что Трудли согласилась бы помочь Стасе. Она явно ненавидела девушку за убийство своего хозяина и хозяйки.
Министр смотрел в окно, а лекарь на него. День вступил в свои права. Птицы, встревоженные утренним боем, успокоенно щебетали на ветках тенистого сада. Их память была так же коротка, как и минуты жизни человека, которого Смеян подспудно уготовил для жертвы. Никогда ещё он не убивал человека ворожбой. Ради спасения жизни он колол шпагой, рубил мечом, стрелял из пищали. Он делал это открыто, подвергая такой же опасности и себя. Никогда он не был палачом, равнодушно выбивающим колоду из-под ног несчастного висельника, никогда не отрубал головы на плахе. Смеян знал, что без Стаси его жизнь потеряет всякий смысл, а жертва, которую он собирался принести, не стоила ему ничего. Кроме ощущения подлости. Он, бывший гвардеец, приносивший присягу на верность королю, в которой были слова: «Не тратить жизнь врага впустую. Поверженных не добивать», это правило не нарушал. Сейчас же он был должен добить поверженного. Но хуже всего было то, что он втягивал в это Вышевзора, которого видел впервые. И Стасю, от которой он должен был скрывать до конца своих дней это злодеяние.
— Решайтесь, господин министр, счёт идёт на часы. А вы на птичек любуетесь.
Смеян оторвался от окна, и вид его лица, исказившегося гримасой страдания, поразил Вышевзора.
— Какова твоя плата за ворожбу и молчание?
— Сочтёмся. Не дороже жизни.