Дороги товарищей

ТРЕТЬЯ НЕОЖИДАННОСТЬ

Они бежали навстречу друг другу, огибая озеро, и встретились, вернее, сшиблись. Саша облапил Бориса, дружка своего, которого так полюбил под Валдайском. Семен — случайно, как он утверждал после, — поймал на лету Шурочку. Случайно, наверное, и поцеловался с ней. Ну, а Гречинский совершенно не случайно, по-простецки, по-мальчишески, поцеловал да потом еще разок клюнул Соню Компаниец. Людмиле достались одни рукопожатия. Сторману — дружеские тумаки.

В веселой свалке на берегу не участвовали только Коля Шатало — он не оставил свой пост вблизи землянки — да Олег Подгайный, который собирал хворост.

Сторман дождался, пока бражка — это его блестящее выражение — немного утихомирится, и смиренным голосом, в котором так и прорывался восторг, обратился к Саше:

— Разрешите доложить!

— Ну?..

— Так что докладываю: привел к месту сбора первых волонтеров! — сказал Сторман совершенно серьезно — и поэтому тоже смешно.

— Привел! — засмеялась Людмила. — Может, тебя самого привели! Как он лезет в командиры! Карьерист!

— Значит, вы сами догадались и пришли? — немножко обиделся Вадим. — Так, что ли?

— Главное — пришли! — заключил Саша, воодушевленный подмогой. Особенно его радовало появление Бориса, которого он сразу же определил в помощники.

Он решил тотчас же переговорить со Щукиным. Он, Борис, наверное, не знает планов Саши.

Но Борис, оказывается, знал многое и, к удивлению Саши, без особого энтузиазма встретил рассказ о том, как Саша представляет жизнь отряда.

— Ты в общем-то не в восторге? — с явным огорчением спросил Саша.

— Скрывать не буду, — ответил Борис, — я сомневаюсь. Сомневаюсь, правильно ли ты избрал путь. Все-таки мы не солдаты… и не были солдатами. Мы в сущности… — Борис хотел найти нужное слово, которое поделикатнее выражало бы его мнение, но сразу же, видно, отказался от этой мысли и заявил прямо, не щадя Сашиного самолюбия: — В сущности — мальчишки.

— Н-ну, Борис! — протестующе воскликнул Саша.

— Да, да, Саша, — решительно подтвердил свое мнение Борис. — И это надо обдумать. Я, видишь ли, не хочу сейчас высказываться категорически… может, я и ошибаюсь. Но обсудить, с учетом всего, надо. Ты понимаешь?

Саше вдруг показалось, что Борис старше, опытнее, степеннее его. Что-то было в Борисе такое… Что? Не мог сразу определить Саша. Но это что-то было неприятно ему.

— Конечно… обсудить, разумеется, надо, — суховато сказал он. — Но… у тебя плохое настроение, Борис?

— Да, не радужное, это верно, — ответил Щукин. — Я, во-первых, сомневаюсь: нужно ли было всем уходить из города? Скажи, ты посоветовался с кем-нибудь?

— С кем советоваться?

— Ну, ты знаешь, с кем в этих случаях советоваться, — с умным партийным человеком.

— Где он, умный партийный человек? — усмехнулся Саша. — Я пришел в город, когда немцы уже разгуливали по улицам.

— В городе есть.

— Есть! — воскликнул Саша. — Наверное! Но ты знаешь, что творится в городе? Ты знаешь, что некоторые люди, которым мы доверяли, как себе, стали предателями?

— Ты говоришь страшные вещи, Саша, — прошептал Борис.

— Страшные! — воскликнул Саша. — Это не то слово. Это… Ты ужаснешься, если узнаешь!

— О ком ты говоришь?

— Дело касается Юкова. Он — предатель! — громко сказал Саша.

— Легко ты теряешь друзей, — медленно выговорил Борис.

— У меня есть факты.

— Оглянись назад, Саша, в прошлое.

— Зачем этот разговор? Я утверждаю, что это так.

— Ты смертельно оскорбляешь друзей!

— Он смертельно оскорбил меня!

— Слушай, Саша, Юков получил з-задание, неужели это тебе не ясно?! — горячо, с болью и с вызовом прошептал Борис.

— У тебя есть доказательства? — после недолгого молчания сухо спросил Саша. — Если есть, то говори.

Сбиваясь, с трудом произнося слова, Борис рассказал Саше историю с запиской и с выстрелом Олега Подгайного.

— Не может быть! — воскликнул Саша.

— Соня подтвердит!

— Не может быть, чтобы Сергей Иванович не сказал мне о Юкове, — продолжал Саша, не слушая Бориса. — Это невозможно. Он полностью доверял мне. Он сказал бы. Какой смысл ему скрывать?

— Твоя самоуверенность может дорого обойтись, Саша. Берегись! — сказал Борис.

— Неужели?.. — прошептал Саша. — Если это так и есть…

А это так и было. Саша уже понимал, что Борис сказал правду, и эта правда поднимала сейчас Бориса, давала ему такие права, каких не было у Саши.

— Ты понял, как может обернуться жизнь? — без упрека, с явным намерением утешить Сашу сказал Борис. И это стремление Щукина помочь сейчас Саше было неприятным, обидным.

— Тогда я не знаю, кому можно доверять, — пробормотал Никитин.

— Эх, Саша, — с сожалением сказал Борис, — по-серьезному надо рассуждать.

— Ты не понимаешь, Борис!

— Ты ошибаешься. — Они уже подходили к землянке, и Борис предупредил: — О Юкове мы разговаривать не будем. Содержание записки знают только трое.

Саша понял, что с Борисом ему будет трудно. Борис стал другим. Такой Борис не годился ему в помощники. Но он ничего пока не сказал Борису. Он был обескуражен, растерян.

Саша что-то говорил Олегу Подгайному, Соне, Людмиле, Шурочке, расспрашивал Бориса о его мытарствах и странствиях, сам рассказывал о том, как шел скорбной дорогой отступления к Чесменску, отдавал мелкие распоряжения, касающиеся быта отряда, наравне со всеми готовил ужин, даже шутил по какому-то несерьезному поводу, — а сам все думал, думал, думал, мучительно размышлял.

«Неужели Сергей Иванович не доверяет ему?» — вот что больше всего волновало его, не давало покоя, кололо, мучило.

Аркадию Юкову было поручено особое задание, а Саша был обойден, оставлен в стороне.

Обида, мутная, слепая обида, взяла в плен Сашу.

Но он не думал, что это — обида, чувство, недостойное человека, — мелкая обида взыграла в нем. Он думал, что несправедливо поступили с ним.

Он не подавал вида, только думал все время. Впрочем, было видно, что он очень расстроен, да некому было примечать, присматриваться к нему. Мог бы Борис, но он сидел возле Людмилы и не отрывал от нее сияющих, зажженных любовью глаз.

Вечером прошел дождь, мелкий, холодный. Все сбились в землянке, только Сторман да Золотарев, назначенные часовыми, остались в лесу.

В землянке с трудом можно было улечься впятером, поэтому спать решили по очереди: двое дежурят в лесу, двое у входа, остальные спят.

Нужно было строить вторую, большую землянку. Многое нужно было сделать. И Борис заговорил об этом. Но Саша предложил прекратить всякие разговоры до утра.

— Спать! — сказал Саша. Это был приказ.

Борис и Людмила сели у входа, укрылись брезентом.

Они о чем-то тихо говорили, больше говорил Борис. Дверь прикрывалась плохо. Саша долго слышал неясный голос Бориса и чувствовал, что разговор имеет отношение к нему, и это тоже злило и тревожило его.

Он уснул с ощущением, что жизнь в отряде начинается плохо, неудачно.

Под утро Гречинский разбудил его на дежурство.

— Кто со мной? — спросил Саша, высунувшись из теплой душной землянки.

— Подгайный.

— Не буди, пусть поспит. — Он взял автомат и ушел в лес.

Дождь перестал. С деревьев капало. Бежал над лесом желтый полукруг луны, освещая края лохматых рваных облаков.

У входа в землянку сидели Борис и Левка. Саша не подходил к ним.

Уже начало рассветать, когда Борис подозвал его.

— В чем дело?

— На озере только что плескался кто-то… Такое ощущение, что мыли сапоги, — сказал Борис.

— Может, показалось?

— Нет.

— Значит, кто-то шел берегом. Не думаю, что это немцы.

— Все можно ожидать.

Кто же это может быть?.. Лев, ты идешь со мной к берегу. Борис, подымай всех.

— Не стоит, ребята, — сказал кто-то совсем рядом. — Это был я. — Из-за дерева, стоявшего сбоку землянки, вышел Фоменко. — Здравствуйте! — сказал он. — Закурить у вас найдется?

Саша, Борис и Лев молчали в оцепенении.

— Сапоги худые… Эх! — поморщился Фоменко. — Так я спрашиваю, есть закурить? Что же вы молчите, друзья мои?