Дороги товарищей

СТРАННЫЙ ПЛЕН

В конце июля Борис выехал в дачный поселок Белые Горки.

Двоюродная сестра отца жила в деревне Ивантеевке, в трех километрах от дачного поселка. Выйдя из вагона дачного поезда на маленьком полустанке, — у железнодорожников он числился под каким-то номером, пассажиры же звали его просто Полустанком, — Борис первым делом решил познакомиться со своей родственницей, у нее он должен был, по совету отца, жить.

От Полустанка в мир полей и лесов вели две тропы. Одна поворачивала влево — к Белым Горкам, другая, узкая и зеленая, вилась в сторону деревни Ивантеевки. Она пересекала неширокий луг, усыпанный копешками свежего сена, и скрывалась в еловом лесу.

Был полдень. Солнце стояло над головой, и вокруг Полустанка до самого леса почти не было теней; каждая травинка сверху и донизу, до самого корневища, была озарена и пронизана горячим солнечным светом. У Бориса было такое ощущение, что и тело его, как травинка, насквозь прогрето лучами, и запах душистого сена, смешанный с горьковатым на вкус дымком паровоза, — это запах солнца. Солнцем был полон весь мир.

Борис любил это солнце русского лета. Он знал, что оно не жжет, не убивает, а дает жизнь. Лишь в редкие годы оно, утратив меру, приносит бедствия. В этот год оно пекло так, как это нужно было людям, — ни больше ни меньше. Солнцем можно было дышать, и все, от человека до самой мизерной букашки дышало им.

Поудобнее приладив на плечах ремни тощего рюкзака, в котором лежало несколько книг, смена белья и подарок двоюродной сестре отца — отрез ситца на платье, Борис оставил за спиной Полустанок и пошел к лесу.

Траву на лугу скосили уже давненько: сквозь густую щетку пожелтевшей луговой стерни пробивалась нежная зелень отавы. Слева, метрах в пятистах, человек десять колхозников метали свежее сено в стога.

«Дожди пройдут — второй укос поспеет», — определил Борис.

Так, размышляя о травах, о сене и любуясь густотой копешек, он дошел до леса. Откуда ни возьмись, в этот миг сорвался ветерок, листва берез весело закипела, словно приветствуя Бориса.

Впрочем, листва, быть может, предупреждала его…

На шесте, у самых дверей в лес, был прибит исписанный углем лист фанеры. «Прохожий, стой!» — приказывала первая крупная строка.

Борис остановился и стал читать:

«Прохожий, стой! Если ты не спешишь, обойди лес другой стороной. Здесь производятся военные действия. К подводам и колхозникам эта просьба не относится».

Борис недоуменно пожал плечами. Обходить лес? Зачем? И как? В лес вела только одна тропа. Других дорог Борис не знал. Вокруг не было ни души.

«Может быть, это шутка?»

«К подводам и колхозникам эта просьба не относится», — перечитал Борис и облегченно засмеялся.

«То, что я не подвода, это всякий поймет, — подумал он, — но кто определит, колхозник я или не колхозник?»

— Что вы, товарищи военные, я же колхозник, я спешу! — сказал он вслух. — У меня срочное поручение председателя!

«А где ты живешь, молодой человек?» — спросит меня командир.

«В деревне Ивантеевке, дом номер семь. Щукин Борис».

«Проходи! Да гляди в оба!»

И с этими словами Борис углубился в лес.

Но прошел он всего шагов десять.

Откуда-то сверху, кажется, с березы, под крону которой он только что ступил, свалился на Бориса человек. На мгновение раньше Борис увидел, как в трех шагах от него задрожал и приподнялся куст и из-под него глянули кровожадные, разбойничьи глаза.

Ловкая подножка свалила Бориса на землю.

Борис закричал:

— Ребята, что вы, я кол…

Шершавая ладонь зажала его рот.

Через секунду во рту Бориса торчал тугой пучок горькой противной травы. Еще через секунду с плеч его был бесцеремонно сорван рюкзак. А через полминуты руки Бориса были крепко стянуты сзади чем-то плоским, по всей вероятности, сыромятным ремешком.

— Готов гусь! — сказал один из «разбойников».

— Ишь ты — кол! — засмеялся другой.

Над Борисом стояли два паренька. Штаны у них были засучены до колен, а рубашки по локоть. У каждого на рубашке, с левой стороны, пришита пятиконечная звезда, вырезанная из красной материи. На поясе у паренька, свалившегося с березы, болтался деревянный кинжал, вложенный в брезентовый самодельный чехол. На животе второго, рыжего, как рысь, — он прыгнул на Бориса с земли, — висел в большой деревянной кобуре пугач, очень похожий на маузер. Другого оружия молодые воины не имели. Было им лет по пятнадцать.

Воин с березы показался Борису более симпатичным, и он глазами и движениями мускулов лица пытался дать понять ему, что кляп из травы мешает пленнику сообщить некую важную тайну.

Но симпатичный воин оборвал усилия Бориса насмешливым окриком:

— Что гляделками водишь? Попался, так не пищи!

А Борис и рад был запищать, да не мог.

— Ты слыхал, как он репетировал? — спросил рыжий.

— Конечно!

— Хитер! Ну-ка, что у него в рюкзаке?

Рыжий расстегнул рюкзак, стал извлекать из него вещи.

— Смотри, Васька, — говорил он своему товарищу, — книги! «Ботаника»! Трусы! Майка! А это что? Кренделя какие-то! Материя! Ну и хите-ер! Какая конспирация! Ты видишь, какая конспирация?

— Правильная конспирация!

— Хите-ер! — тянул рыжий.

— Хите-ер! — тянул и Васька.

— Ладно, ведем к командиру! Ты впереди, я сзади, он посередке. Ты слышишь? — обратился рыжий к Борису. — Пойдешь посредине. И не вздумай бежать: у нас тут весь лес под контролем.

Борис выплюнул кляп и закричал:

— Немедленно развяжите меня! Прежде всего нужно спросить человека, кто он и откуда!

— Ай-яй-яй! — покачал головой рыжий. — Дисциплинки у этих «зеленых» нету! Или ты «синий»? Все равно, мы тех и других бьем. Васька, дай платок!

— Я не знаю никаких «синих» и «зеленых», — продолжал Борис.

Не слушая его, рыжий водворил кляп на место, наложил на него повязку из грязного носового платка.

— Теперь не выплюнешь! Вставай! Ну!..

И вот уже Борис понуро плетется по глухой лесной тропе, охраняемый странными босоногими воинами. Злость кипит в нем. Выхода у злости нет…

В эту минуту впереди раздается окрик:

— Пароль!

— Красная Армия! — отвечает рыжий.

Бориса вывели на полянку, в конце которой стояло человек шесть таких же босоногих воинов. Рыжий подбежал к одному из них, самому рослому, — чуть ниже звезды у него была пришита к рубашке тоненькая красная полоска, — и отрапортовал:

— Товарищ командир, пойман подозрительный лазутчик!

— Подведите! — важно распорядился рослый.

Этому пареньку было лет шестнадцать. Впрочем, он мог быть и ровесником Бориса: над верхней губой пробивался у него черный юношеский пушок. Он был смугл, строен и бесстрастен.

— Подозрительный? — переспросил он, окинув Бориса спокойным взглядом. Подумав немного, не спеша обошел вокруг пленника. — Да, что-то он глядит… и вообще, не радуется, видно. (А Борис глядел зло, пронзительно). — Что это вы ему рот заткнули?

— Бранится! — ответил рыжий. — И потом — для конспирации.

— Та-ак. Что же мне с ним делать? Времени-то нет…

— Посадить его в сторожку… к тому. Маршал разберется, — посоветовал один из босоногих воинов.

— Ладно. Веди, Васька, в сторожку, а ты, — обратился рослый к рыжему, — снова на пост. Дисциплинки нет! Бросаете пост без разрешения.

— Това-рищ команди-ир! — заныл Васька. — Он же большо-ой, он убежи-ит, когда я оди-ин…

— Ладно, ведите вдвоем. Да быстрее! И сразу на пост. За мной!

Команда, предводительствуемая рослым, исчезла в лесу.

— Воображает из себя! — проворчал рыжий. — Мне командирское звание тоже присвоено, только я прямоугольник не успел нашить.

Борис понял, что эти слова относятся к нему.

— Ну, придется завязать тебе глаза, — продолжал рыжий. — Для конспирации. Траву ты можешь выплюнуть. И не обижайся: война есть война.

— Ребята! — взмолился Борис, как только ему вынули кляп. — Я повторяю, что произошло недоразумение…

Воины засмеялись.

— Это правда! Я не имею никакого отношения к вашей игре…

— У нас не игра, — строго сказал рыжий. — У нас производятся такие же военные действия, как и у вас.

— Я не знаю, у кого это — у вас! Я только что приехал из города…

Воины снова засмеялись.

— Хитер, хитер! — сказал рыжий. — Объяснишь это маршалу, а у нас приказ. Прошу прощения, товарищ лазутчик, я завязываю глаза. Я гуманно. Не больно?

Борис понял, что ему все равно не поверят, и с отчаянием крикнул:

— Пошли вы к черту!

— Давно бы так.

— За этого лазутчика маршал и мне прямоугольник разрешит носить! — хвастливо заявил Васька.

«Маршал какой-то! — подумал Борис. — Вот еще несчастье!..»

— Давай прямо! — скомандовал рыжий.

Первые сто метров Борис прошел неуверенно, а потом стал привыкать. Он на ходу ощупью чувствовал изгибы лесной тропы и уже не натыкался на густые колючие еловые лапы.

«Хоть практику получу, авось еще придется в жизни», — невесело размышлял он.

— Осторожнее, канава, — предупредил рыжий.

— Пароль? — закричал кто-то впереди.

— Красная Армия! Принимай еще одного.

Борис почувствовал, что лицо его озарилось солнцем: они снова вышли на поляну.

— Сколько мне стоять здесь? — запальчиво спросил тот, который требовал пароль. — С утра стою и стою!..

— Сколько командир прикажет. Зри в три, понял? Важная персона!

Лязгнула щеколда. Рыжий сорвал с лица Бориса повязку и втолкнул его в помещение.

— Отдыхай, товарищ лазутчик!

Дверь захлопнулась.

Закопченные стены. Низкий потолок. Два малюсеньких окошечка. Старая полуразвалившаяся печка…

На широкой скамейке возле печки лежал Никитин.

— Борис!

— Саша!

Никитин вскочил.

Одноклассники обнялись, как старые, добрые друзья.

— Как ты попал сюда?

— А ты как?

— Меня какие-то в плен взяли!

— Ну и меня в плен!

— Объясни мне, что здесь происходит?

— Садись, Борис, все объясню.

— Это что-то невероятное!..

— Да нет, ничего невероятного нет. Что касается меня, то я… — Саша покачал головой и задумался. Словно забыв о Борисе, он постукивал ребром ладони по скамейке.

Борис ждал.

А Саша думал: «С чего начать?..»

Да, начать рассказ ему было трудно.

Глава вторая