Дороги товарищей

МСТИТЕЛЬ

Он упирался изо всех сил, царапался, норовил укусить за руку. Его втащили в дом, захлопнули дверь. Еще раньше, когда его поймали в саду, Вадим отнял у него винтовку и, ни слова не говоря, бросил ее в колодец. Он закричал, ему зажали рот…

И вот он стоит, окруженный, загнанный в угол. Плечи дрожат, кулаки яростно сжаты.

— Все равно убью! Все равно убью! Все равно убью! — в яростной запальчивости повторяет он.

— В кого стрелял? — уже не первый раз спрашивает его Борис.

— В предателя! — наконец отвечает он.

— Кто это был?

— Юков.

— Дурак! Откуда тебе знать — кто он?

— Он в машине немецкой, с немцами ездил!

— Попал? — торопливо спросила Соня. У нее дрожал голос.

— А я знаю?

— Не попал, промазал, — сказал Борис.

— Кончайте вы с ним возиться! — раздраженно проговорил Вадим. — Намылить шею да вытолкнуть — только и всего. Нас же схватить могут!

— Трусы вы, трусы! — закричал Олег Подгайный. Это был он. — Зачем винтовку в колодец бросили? Там было еще четыре патрона. Четырех немцев можно было убить!

— Так и бил бы немцев! Что же ты своих лупишь?

— Юков — предатель!

Соня топнула ногой.

— Не смей говорить так!..

— Пошли, пошли! — крикнул Вадим.

— Да подожди ты, что ты нервничаешь, — остановил его Борис. — По всему городу стреляют. Немцы на окраинах кур, гусей из винтовок бьют. Немцев надо бить, а ты своих лупишь, — повторил он, обращаясь к Олегу.

— Я и немцев еще буду, — пообещал Олег.

Он никак не мог сообразить, почему его схватили, отняли винтовку, стали бранить. За что? Олег поглядывал на всех волчонком и огрызался.

— Кто ты, чтобы стрелять среди бела дня? — спросил его Борис.

— Мститель! — крикнул Олег.

— Террорист-одиночка ты, а не мститель! — разозлился Борис. — Разве так мстят? Предположим, ты одного убьешь, а они придут и десяток заложников возьмут. Невинных людей возьмут, понимаешь?

— Выходит, и убить нельзя, — пробормотал Олег.

— Можно и нужно, — сказал Борис, — только организация нужна. В одиночку ни черта не сделаешь.

— Борис, я прошу, кончай все-таки этот инструктаж, — снова вмешался в разговор Вадим. — Ты не один. Судьба девушек тебя должна беспокоить.

— Сейчас пойдем. Ты что думаешь делать, Олег?

— Что и прежде, — буркнул Подгайный.

— Пойдешь с нами, — вдруг резко сказала Соня. — Его нельзя оставлять здесь, этого мстителя.

— Пойдешь с нами, Олег, — повторил Борис.

— Я против, — возразил Вадим. — Нельзя его тащить с собой.

Борис повернулся к Вадиму и решительно сказал:

— Есть смысл, Сторман, и большой.

— Ну, как хочешь. Не знаю, будет ли в восторге Саша.

— В данном случае мнение Саши не играет роли.

— Какой Саша? — встрепенулся Подгайный. — Никитин? Где он?

— Там, куда мы уходим. Собирайся, Олег.

— А мне собираться нечего. Я один.

— Где же дед?

— Умер, — прошептал Олег. — Позавчера похоронили.

— Значит, ты сам себе господин? Ну — пять минут сроку, сбегай за одеждой.

— Я мигом! — крикнул Олег и пулей вылетел во двор.

— Вадим, ты выйди, последи, все ли на улице в порядке, — сказал Борис.

Вадим пренебрежительно пожал плечами — вот еще, мол, командир нашелся, — но все-таки послушался.

— Боря, я тебе какое-нибудь пальтишко разыщу, — Шурочка кинулась в соседнюю комнату.

Борис подошел к Соне, взял за руку повыше локтя.

— Я никогда не верил, что Аркадий — плохой человек, — прошептал он. — Рад за него и за тебя!

Соня с благодарностью посмотрела на Бориса и хотела что-то сказать, но, почувствовав ревнивый взгляд Людмилы, стоявшей у окна, засмеялась.

— Я, пожалуй, пойду, помогу Шурочке, — сказала она и, показав Людмиле язык, скрылась.

Людмила знаком позвала Бориса к себе.

Конфузливо улыбнувшись, он подошел.

Людмила порывисто вскинула руки, обняла Бориса и, не пряча свои блестящие от слез радостные глаза, сказала:

— Как ты возмужал, Боря, как отличаешься от этого трепача Вадима!

Все время, пока Шурочка и Соня искали одежду, Борис и Людмила целовались у окна. И для Бориса это было лучшей наградой за те лишения и опасности, которые испытал он. И всегда, пока жив человек на земле, любовь — это обыкновенное человеческое счастье — будет самой дорогой наградой мужеству, доблести, благородству человеческому.