Дороги товарищей

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Вот и закончился рассказ о друзьях из Ленинской школы.

О Саше Никитине. Об Аркадии Юкове.

Отзвучали, смолкли родные голоса — и можно ставить точку.

Но кто скажет, что жизнь прекратилась и дороги кончились?

Завершилась лишь книга, как и всякое человеческое дело, а в книгу, даже самую мудрую и длинную, вмешается только частица жизни. У всякой книги есть рамки, а у жизни рамок не бывает. Нельзя всего рассказать, всех упомянуть, все дела довести до конца.

А о старых друзьях можно бы еще долго говорить.

О Борисе Щукине. О Жене и Соне.

Мы расстаемся с ними в трудное время.

Сентябрь тысяча девятьсот сорок первого года.

Длинен еще путь до мая тысяча девятьсот сорок пятого.

Кто из них пройдет его, кто падет на полпути?..

Говорить подробно об этом — значит начать новую книгу.

Много было разговоров. Были разные версии. После войны кто-то говорил, что летом сорок второго года в одном из партизанских отрядов встречали смелого разведчика Аркадия Юкова.

А кто-то утверждал, что в сорок шестом отдыхал с Юковым в одном из санаториев на Черном море.

Может, все-таки спасся, выжил Аркадий?

Много легенд родилось в те суровые военные годы. Одни из них живут до сих пор. Другие забыты, умерли.

Смертельно раненный полковник Павловский сообщил перед кончиной Нечаеву, что кто-то спас его отряд, открыл стрельбу возле моста, только поэтому отряд не попал в ловушку. Но кто стрелял — не узнал и Нечаев.

Остается сказать немного.

Андрей Михайлович Фоменко — теперь генерал.

Мария Васильевна Лашкова — жена, его.

Семен Золотарев стал киноработником.

Николай Шатило работает врачом в одной из сельских больниц на Северном Кавказе.

Сергей Иванович Нечаев был во время войны партизанским генералом, сейчас он на пенсии.

А партийный пост его в Чесменске занял хороший наш знакомый Олег Подгайный.

В конце пятидесятых годов в Чесменск из заключения возвратился бывший полицай — Макарычев. В бою возле моста он добровольно сдался в плен, а потом работал у Дороша. Вместе их и судили.

В Чесменске Макарычев встретил Константина Павловского.

Но более подробно мы узнали об этом из одного письма.

«Здравствуй, Соня!

Сегодня я послал заявление директору нашего совхоза с просьбой продлить мне отпуск. С нетерпением хочется домой, в Заполярье, но серьезные обстоятельства заставляют меня задержаться в Чесменске еще дней на пять.

Сейчас я все объясню тебе, милая.

Начну по порядку.

Последний раз я писал тебе в день отлета из Кисловодска. Чудесно отдохнул и подлечился — ну, ты уже знаешь об этом.

Чесменск стал неузнаваем. Почти полностью разрушенный в 1941 и 1944 годах, он восстановлен, и теперь, по-моему, один из красивейших городов Союза. Чесменск построен заново — и как построен! Я привезу с собой фотографии его улиц, зданий, площадей, парков.

Прилетев в город, я тотчас же поехал в центр, туда, где стояла наша Ленинская школа. К своей радости, я обнаружил то же самое прекрасное здание. Оказывается, школа была отстроена по старому проекту. Аллея, вырубленная гитлеровцами, выросла вновь. Школьный ботанический сад тоже восстановлен. Та же, та же самая клумба красовалась на школьном дворе!

А в сорок шестом году, когда мы с тобой уехали из Чесменска, какие это были мрачные развалины! Да и весь город был таким…

Кто, ты думаешь, сейчас директор Ленинской школы? Лапчинский Всеволод Петрович, брат Люды! У него тоже нет левой ноги, но он, как и я, привык к протезу и почти незаметно, что хромает. Школьники его любят и боятся, как мы когда-то Якова Павловича.

Всеволод Петрович рассказал мне такую историю.

Не так давно в Чесменск из заключения возвратился некто Макарычев, которого судили вместе с Дорошем и Шварцем. Он отсидел свое и тихо-мирно работал где-то, пока не встретил на улице Константина Павловского. Помнишь, конечно? Бывший наш одноклассник живет в Чесменске и работает ретушером в фотоателье. Это спившийся, неряшливый, небритый человек. Но живет он на широкую ногу, имеет собственный особняк; говорят, что он женат на дочери какого-то отставного генерала.

Так вот, Макарычев, встретив его, устроил на улице скандал. Он обвинил Павловского в том, что тот толкнул его на преступление, кричал: „Я из-за тебя в Аркашку Юкова стрелял! Это ты виноват, что я столько лет на Колыме отсидел!“

Ты представляешь, Соня?! Может быть, скоро мы узнаем, как погиб и где похоронен наш Аркадий.

Мы знали, что, когда гитлеровцы нащупали и арестовали ранней осенью сорок первого года чесменское подполье, Аркадий остался в пустоте. Он вынужден был принимать самостоятельное решение. В руках у него был список людей, которых гитлеровцы намеревались схватить и уничтожить. Один экземпляр списка он оставил Жене Румянцевой. Она передала его нам. Люди были спасены. Второй экземпляр Аркадий унес с собой. Он хотел найти партизан. Но к партизанам Аркадий не пришел. След его оборвался.

И вот теперь я узнал, что два человека видели его в партизанском отряде полковника Павловского. И может быть, один из них — убийца Аркадия.

Сегодня — суббота. Завтра мы с Лапчинским съездим в Белые Горки — на могилу Шурочки и Люды. А в понедельник начнем поиски Макарычева. Жди письма.

Только что я побывал, Соня, на том месте, где оккупанты повесили Женю Румянцеву. Поплакал, по правде говоря, стоя возле памятника. Как раз строгая девушка привела к могиле пионерский отряд. Она говорила много торжественной неправды, по ее словам выходило, что Женька руководила всем чесменским подпольем, но я не стал перебивать пионервожатую. Я стоял, смотрел па маленьких пионеров, на строгую девушку и думал: „Это за вас мы пролили столько крови. Оправдаете ли вы наши надежды?“.

Вот пока и все.

Как здоровье Аркашеньки? Перестал ли он кашлять? За Люду я не беспокоюсь. Она у нас молодец. Ты все-таки не расстраивай ее дружбу с Алешей. Я уверен, что у них очень чистые, светлые отношения.

Целую тебя, дорогая Соня! Жди скоро известий. Не скучай. Скоро вернусь. Твой Борис».

1947–1961 гг.