Игры в бисер
- Автор: Александр Генис
- Жанр: Современная проза / Публицистика
Читать книгу "Игры в бисер"
6. Деградация
В “Тридцатой любови Марины” Владимир Сорокин знакомит нас с элоями зрелого совка. Героиня книги – принципиальная блудница. Она спит с диссидентами и аппаратчиками, пользуясь каждым по назначению. От одних Марина получает ноктюрн Шопена, от других – продуктовый заказ. Так она порхает из одной постели в другую, пока в тридцатый раз не наступает перелом: любовь к секретарю парткома инициирует метаморфозу. Марина провела свою порочную жизнь неоплодотворенной девой. И только твердая мужская сила государства смогла устранить дисбаланс власти и народа. “Вдруг впереди на бескрайней глади моря вспух белый кипящий холм, распустился живописным взрывом, который стремительно потянулся вверх, застыл во всей подробной форме Спасской башни”.
Совокупление с “Кремлем” совпало с трансляцией по радио советского гимна. Его слова о “союзе, сплотившем народы” рифмуются с пережитым Мариной и позволяют вникнуть в тайный смысл происшедшего слияния. В оргиастическом порыве бесплодная до тех пор героиня впервые соединилась со своим народом. Перевоплощение элоя в морлока началось с оргазма.
Изжив тему пола, книга забывает о сексе и меняет жанр. Любовный роман становится производственным. Прозревшая Марина обретает смысл существования по месту новой работы. Здесь, в цеху, без отрыва от производства, происходит таинственная и величественная сублимация эротической энергии в механическую. На смену фрейдистской мистерии пола приходит марксистская мистерия труда. “Марина любовалась пляской отслаивающейся стружки. Извиваясь и крутясь, стружка падала на широкую ленту, которая медленно ползла и сваливала ее в просторный ящик”.
Теряя половые признаки, Марина поглощается коллективным телом, снимающим все различия и способным изъясняться лишь набором обезличенных клише. Роман перестает быть читабельным. Типографские каракули выполняют декоративную роль и занимают лишенную даже абзацев страницу, расцвеченную полу- забытыми аббревиатурами: “ПНР, ГДР, СЕПГ”.
Собственно, это и есть язык морлоков, который Уэллс не удосужился выучить, а мы – понять.