Игры в бисер
- Автор: Александр Генис
- Жанр: Современная проза / Публицистика
Читать книгу "Игры в бисер"
5. Сон
Опустив черта как можно ниже – на землю, Достоевский ему подыгрывает. Он приближает дьявольскую мечту: “с купцами и попами париться”. И не в той “закоптелой баньке с пауками”, которую Свидригайлов назначил вечностью, а в обыкновенной парной, чтобы стать как все, “воплотиться, но чтоб уж окончательно, безвозвратно, в какую-нибудь семипудовую (112 кг. – А. Г.) купчиху и всему поверить, во что она верит”.
Опошление бездны – путь из нее, но цена освобождения – отказ от метафизических вопросов. Принять жизнь без сомнений и означает стать “купчихой”. Этот выбор черт и подсовывает Ивану, настаивая на своей грубой материальности, которой можно дать пинка: “…тогда моя цель достигнута: коли пинки, значит, веришь в мой реализм”.
Разыгрывая партию в поддавки, черт, однако, знает, что Иван не согласится на простой выход. Ему дьявол нужнее, чем он дьяволу. Соблазн черта в том, что он есть живое, неопровержимое свидетельство существования тех сфер, куда Ивана не пускает скепсис прогресса. Чтобы шагнуть по ту сторону разума, ему нужно убедиться в независимом присутствии дьявола, поверить в то, что черт знает нечто иное, лежащее за пределами его, Ивана, сознания: “А ведь это ты взял не у меня, – остановился вдруг Иван как бы пораженный, – это мне никогда в голову не приходило, это странно…”
На самом деле, как мы знали всегда, пока Фрейд не сделал из этого знания науку, вместе с нами живет второе Я, которое умеет подсказывать, но только во сне. Может, оно и не умнее нас, но опускается глубже, отчего и называется подсознанием. Антрополог Леви- Брюль называл сновидения “библией дикаря”. Другие искали в них источник религии, писатели – повествовательную машину. Лучше всего она служила Станиславу Лему. Он материализовал на манер Достоевского сны и построил из полученного роман “Солярис”, задавший провокационный вопрос: если мы не отвечаем за наше подсознание, то кто отвечает?
Поверив в черта, Иван сдается и признает его за Другого, достойного, наконец, “вопрос разрешить”, мучивший всех героев и читателей Достоевского: “Есть ли Бог или нет? – опять со свирепою настойчивостью крикнул Иван”.
Но черт, как и его автор, не дает ответа, оставляя вместо него “семечко веры”, чтобы вырастить из атеиста хотя бы агностика.
Эхо этого диалога слышится в той сцене из “Конца игры” Беккета, где герои пьесы молятся Богу:
К л о в. К черту, ничего не выходит! А у тебя?
Х а м м. Ни черта! (Обращаясь к Наггу.) А у тебя?
Н а г г. Подожди. (Пауза. Открывает глаза.) Без толку!
Х а м м. Вот сволочь! Он не существует!
К л о в. Еще нет.