Игры в бисер

8. Куросава

Десятилетиями мечтая экранизировать “Дерсу Узала”, он страшно удивил этим “Мосфильм”, где не могли поверить, что японский режиссер даже слышал об Арсеньеве. Так или иначе, фильм после трех мучительных лет был снят, потерпел провал в прокате, привел Куросаву к попытке самоубийства, получил “Оскара” (1976) и преобразовал “благородного дикаря” в лучшего наставника экологии: если ты всегда попадаешь в цель, говорит Дерсу солдату, хвастающемуся (впрочем, напрасно) меткостью, то ты плохой охотник, не оставляющий дичи другим.

В целом картина верно следует за оригиналом, доверяя дикторскому голосу как раз те выразительные реплики, которые и я подчеркнул в моем издании Арсеньева. Дерсу у Куросавы – носитель восточной мудрости, который провидит истинное положение вещей, одушевляя стихии воды, огня и ветра с тем уважением, какого они, без сомнения, заслуживают.

Новый поворот в картине – солдаты, которых Гончаров бы назвал колонизаторами, а Куросава – дураками. Арсеньев редко упоминает своих спутников, которые в его книгах несут лишь вспомогательную службу и оттеняют Дерсу, с которым автор не расстается. Куросава же использовал их, чтобы перевернуть стереотип.

Его Дерсу не простодушное дитя природы, которое следует приобщить к цивилизации и научить городской жизни. Напротив, в компании русских солдат гольд – единственный взрослый среди глуповатых подростков с ружьями. Они хохочут без причины, играют в жмурки, палят куда попало и орут песни, то разрушая таежную тишину, то соревнуясь с хором птиц, которые вступают всякий раз, когда на экране появляется Дерсу.

Урок фильма Куросава вынес не в эпилог, а в пролог. Арсеньев разыскивает могилу Дерсу, но не может узнать хорошо знакомого ему места.

– Здесь были огромные кедры, – говорит он прохожему.

– Мы, – отвечает тот, – построили из них деревню.

Под ней, догадывается зритель, и похоронили последнего благородного дикаря.

Несмотря на то что во всей съемочной группе бы- ло всего шесть японцев, “Дерсу Узала” – очень японский фильм. Я сужу по своей переводчице Казуми из Киото, которая выбрала профессию исключительно для того, чтобы переводить не письменную, а устную речь.

– Синхронный перевод, – объяснила она мне, – не оставляет ничего материального, а значит, не загрязняет планету.