Игры в бисер

6. Трезорка

Наши первые литературные герои – звери, с которыми мы знакомимся, когда еще не сильно от них отличаемся. Врач-педиатр обиделась, когда я сравнил ее с ветеринаром, – пока я не объяснил, что и у тех, и у других бывают пациенты, которые не могут сказать, где болит, отчего их особенно жалко.

В лучших детских книжках звери ведут себя так, как будто они никогда не вырастут. Этим они отличаются от детей, которые еще не знают, куда стремятся. Обладая одной чертой, животные ей верны и никогда не меняются. Пантера Багира – ласковый хищник, медведь Балу – мудрый добряк, тигр Шерхан – вылитый Гитлер, а шакал Табаки – Муссолини. Только у Маугли есть потенциал роста: был Лягушонком, но когда-то станет человеком – к счастью, за пределами повествования.

Зато у Щедрина мы встречаем изрядно очеловеченных зверей, вроде барана с душой тургеневского персонажа. “Он не был в состоянии воспроизвести свои сны, но инстинкты его были настолько возбуждены, что, несмотря на неясность внутренней тревоги, поднявшейся в его существе, он уже не мог справиться с нею”.

У других щедринских животных природа мерцает. Она то принимает законную звериную оболочку, то скидывает ее, чтобы продемонстрировать неожиданную ученость. Пес Трезорка под ударами арапника “потихоньку взвизгивал «Mea culpa!»”. Он же проявил моральную выдержку, устояв перед соблазном взятки: “Сколько раз воры сговаривались: «Поднесемте Трезорке альбом с видами Замоскворечья»”.

Другими словами, басенные животные – звери в нашей шкуре, литературные фантомы и нежильцы. В них слишком мало звериного и слишком много человеческого, чтобы оставаться собой и не подчиняться насилию метафоры.

“Рабский жанр”, – сказал Гегель.