Свет в окне напротив

Конфеты оказались шоколадными: одна — с мятной, другая — с вишнево-коньячной начинкой. Привкуса Феликса или Зелья прибавления ума я не ощутила. Но настроение поднялось.

Я спрятала фантики в сумку и спросила:

— И давно ты стал знатоком Лондона?

Рон смешно наморщил нос.

— Этим летом у меня было много свободного времени. А здесь никто не заглядывал в лицо и не принюхивался…

Он оборвал фразу и недовольно тряхнул головой. Я крепко сжала его ладонь и осторожно спросила:

— История с выпивкой… тоже случилась тогда?

— Да, было дело... Перебрал как-то раз в «Дырявом котле» и... вышел не в ту дверь, понимаешь?

— Не очень…

— Я вышел на Чаринг-Кросс-Роуд. И пытался там найти «Всё для квиддича». Бродил по магазинам, расспрашивал… Говорил, вроде, что я герой войны и всё такое. Сам-то мало что помню. Меня увёл Том. Очнулся уже в номере над пабом... До Министерства дело не дошло. Гарри потом долго мне мозги вправлял, сестрица — плешь проела. Вот тут, видишь?

Рон смеялся над собой. Это было ново, и я рассмеялась вместе с ним, хотя смешной эта история не была. А Рон продолжил:

— Выпивать мне с тех пор не хотелось. А когда становилось совсем уж скверно, я выходил на Чаринг-Кросс-Роуд и мотался по Лондону, пока ноги не начинали гудеть. Тогда и старушку Эбби нашёл, кстати.

Мне очень хотелось спросить, какую чудо-конфету он получил от неё в свой первый визит, но я удержалась.

Внезапно Рон остановился и посмотрел на меня несчастным взглядом. Толпа людей обтекала нас слева и справа.

— Прости меня. Знаю, я всё испортил… Давай начнём… Нет-нет, не делай грустные глаза. Совсем сначала. Как будто мы на четвёртом курсе. Или даже на третьем… Обещаю, что не буду приставать с ухаживаниями.

Я молча обняла его и уткнулась в плечо. Глаза защипало. Рон. Такой родной, простой и понятный. Надежный и близкий. Что же мы натворили?

— А ты стала молчаливой, — пробормотал Рон в мою макушку. — Пожалуй, мне это нравится. Но непривычно. Скажи уже что-нибудь, а?

— Хочу конфету, — отозвалась я. — У тебя были лакричные палочки. Можно мне одну?

* * *

— Ну, Гермиона, давай, в последний раз. Краткий экскурс в историю, пара кровавых подробностей, романтическая легенда, значение в жизни современного Лондона. Как ты любишь… Тут на целую лекцию потянет, а нужно всего-то пять фактов за минуту!

Игра, которую затеял Рон, была азартной. Ставки — серьёзными. Сейчас разыгрывалась сливочная тянучка из необъятных запасов, набранных нами у старушки Эбби. Пока мы возвращались по Чаринг-Кросс-Роуд, я отыграла уже шесть конфет. Но Рон не терял надежды.

— У тебя остался чернослив в йогурте? — он заглянул в пакет и попытался вытащить из моего набора вожделенную конфету.

Я хлопнула его по руке.

— Не получишь! Выбирай объект!

— Сейчас… — Рон оглядел Трафальгарскую площадь, заполненную людьми. — Так… Про памятники ты точно всё знаешь. Пусть будут фонтаны!

Я надеялась, что он спросит про львов или Нельсона. Впрочем, здесь — в сердце Лондона — про любой камень можно было рассказывать часами. Изобразив фирменное лицо всезнайки Грейнджер, я провозгласила:

— Ха. Ха. Ха. Рональд Уизли, считай, что ты уже проиграл. Фонтаны Трафальгарской площади являются одной из главных достопримечательностей центра Лондона — это раз. Их построили в 1840 году — это два. С практической целью — чтобы помешать собираться большим толпам протестующих, уменьшив фактический размер площади — это три. Восточный фонтан носит имя лорда Бетти, а этот — лорда Джеллико — это уже четыре. А в 1930 году фонтаны реконструировали...

Я перевела дыхание.

— Это пять, — мрачно подытожил Рон. — А я, похоже, забыл, с кем имею дело. От тебя надо было все десять фактов требовать.

— Знаешь, Рон, это нечестно, но пусть будет десять, — набрав побольше воздуха, я продолжила. — Реконструкцией занимался сэр Эдвин Лютенс — шесть! После обновления на фонтанах появились бронзовые русалки, тритоны и дельфины — семь! Старые фонтаны были подарены Канаде — восемь! Что ты ещё хотел — романтических историй? Есть знаменитая фотография, где британские матросы отмечают Победу с подругами в фонтане на Трафальгарской площади в мае сорок пятого года. Это — девять…

Я задумалась. Рон выжидательно улыбнулся и покачал часами на цепочке перед моим лицом.

— И рядом с ними ты проиграл мне седьмой раунд — десять!

— Вот это действительно нечестно! — Рон засопел и сел на бортик фонтана, скрестив руки на груди. — Надо было загадать про ёлку.

— И ничего бы не изменилось, — я села рядом. — Это главная рождественская ель Лондона — раз. Её традиционно привозят из Норвегии — два… В знак благодарности за помощь в войне…

— Хватит-хватит. Я верю, — Рон попытался закрыть уши, покачнулся и чуть не свалился в воду. — Похоже, конфетное везение на мне не сработало.

— Конечно. Мы же его поделили пополам. Будем надеяться, что потом… оно подействует в полную силу.

Настроение резко упало. Скоро Рон возьмёт в руки палочку Лестрейндж. Под сомнительным прикрытием неполноценного зелья…

— Эй, ты чего скисла? — Рон посмотрел на меня со снисходительной усмешкой. — Опять из-за этой штуковины? Всё будет нормально. Мы с хоркруксами справились, а тут какая-то деревяшка. Даже не палочка Певереллов…

Он мечтательно закатил глаза, и я ощутила привычное раздражение. Упоминание Даров Смерти всегда заканчивалось стенаниями о силе и могуществе, от которых отказался Гарри Поттер. Рассуждения Рона казались мне иллюстрацией к «Властелину колец», а он сам начинал напоминать Боромира. Да уж… Боромир Уизли...

— Как ты не понимаешь, Рон! Эта штука очень опасна. Она нашёптывает ужасные мысли и отнимает радость не хуже хоркруксов и дементоров. Я-то помню, как это было... Она даже на Снейпа влияла.

Рон моментально ощетинился.

— Даже на Снейпа? Да ты что? Самый великий маг тысячелетия по версии клуба ненавистников шампуня считает палочку опасной? Тогда, конечно, мы должны прислушаться к его мнению… — он замолчал, всем своим видом выражая неодобрение.

Я сосчитала до семи и ответила очень спокойно:

— Профессор Снейп в совершенстве владеет окклюменцией. И, несмотря на это, палочка Беллатрисы сумела забраться в его разум. Только поэтому я привела его в пример. Я знаю, что у тебя достаточно поводов не любить Снейпа и не доверять ему. Но именно он вернул меня к нормальной жизни в этом году. И неважно, чем он руководствовался. Сейчас я пользуюсь его палочкой и его магией.

Я хотела ещё добавить, что именно Снейп заставил меня пересмотреть отношение к нашей с Роном ссоре и предоставил свою лабораторию для изготовления зелья сопротивления магии, но вовремя остановилась.

— Ладно, — Рон неохотно кивнул, — оставим Снейпа в покое. Меня просто зло берёт, оттого что ты целыми днями торчишь у этого… профессора. А дел-то будет всего на пару минут. Не бойся. Для твоего спокойствия я выпью галлон полезной гадости, вы все встанете вокруг с палочками наперевес… И если я начну рвать на себе волосы, биться и кричать о том, как я виноват во всём на свете, ты меня оглушишь... Ладно, молчу…

Чувство такта Рону Уизли было по-прежнему неведомо. Это стоило просто принять как данность.

Мы помолчали в поисках новой темы для разговоров. Рон заговорил первым.

— А что там с батарейками, я так и не понял. Почему они должны стать новой заботой Джорджа?

Я облегчённо выдохнула и достала из сумки плеер Дадли.

— Смотри! Он может работать от сети, но в Хогвартсе нет электричества. Для того чтобы можно было слушать музыку независимо от стационарных источников питания, здесь есть отсек с батарейками. Проблема в том, что их придется часто менять. Если антимагические экраны позволят работать электронике в Хогвартсе, то батарейки станут популярным заказом.

Рон задумчиво покрутил в руках плеер.

— Всё равно не понимаю, зачем такие сложности. Есть же колдорадио.

— Есть. Но Селестина Уорлок и «Ведуньи» нравятся не всем. А на плеере можно слушать ту музыку, которая подходит именно тебе.

— И что сейчас нравится маглам?

— Разное… Рок, поп, джаз, классика… Долго объяснять.

— А здесь что?

— Кажется, Стинг… Послушай сам.

Рон хмыкнул. Затем включил плеер, вставил наушники и погрузился в глубокую задумчивость.

Я забрала у него пакет с конфетами. Где там моя честно выигранная тянучка? Рон не отреагировал. Ну да. Стинг способен впечатлить.

Заметив характерное движение, ко мне слетелись голуби. Разочаровывать их не хотелось. Я достала маленькое бисквитное пирожное из пакета и скормила его птицам.

Биг Бен пробил пять раз. Словно дожидаясь этого, ветер сменил направление, и до нас стали долетать брызги от фонтана. Я встала. Рон поднялся вместе со мной.

— Замёрзла? — спросил он немного громче, чем было нужно. — Может, пойдём куда-нибудь в тепло?

— Замёрзла, но не оглохла, — я вынула один наушник из его уха. — Сейчас все кафе переполнены. Разве что… Не желаешь заглянуть в Национальную галерею?

— Картины? — в голосе Рона прозвучала неприкрытая тоска. Он выключил плеер и протянул мне, — Может, не надо?

— Не пугайся. Я пошутила. Если мы будем гулять, а не сидеть, то не замёрзнем. У меня осталось примерно полчаса. Давай сходим на набережную?

Рон снял с себя шарф и протянул мне:

— Надень. Он тёплый.

Я не стала спорить. От шарфа пахло Норой, печёными яблоками и дымом камина.

— Миссис Уизли до сих пор на меня сердится? — вопрос получился спонтанным и неловким, но Рон понял правильно.

— Ну что ты… Мама просила передать, что считает тебя дочерью… Независимо от твоих отношений с её непутёвым сыном. Это дословно.

— Не верю, что миссис Уизли назвала тебя непутёвым. Она тобой гордится.

Рон усмехнулся, но ничего не ответил. Я подождала немного и поинтересовалась:

— Как тебе Стинг?

— Не знаю. Точно лучше, чем «Котёл, полный крепкой горячей любви». А кое-где даже пробирает до мурашек. «Turn the clock to zero, boss, The rive' s wide, we'll swim across»[3]… — речитативом проговорил он, прикрыв глаза. — В точку же. Если бы ещё Снейпа не вспоминал…

Я чуть не подавилась тянучкой.

— Стинг вспоминал Снейпа?

— Ну да. Такие гнусные намёки. Я, говорит, — летучая мышь, а ты — пещера, я — учитель, а ты — ученица. Сразу захотелось дать в морду.

— Стингу или Снейпу? — я уже не знала, смеяться мне или плакать. Но Рон, похоже, просто дурачился.

— Снейпу. Хотел бы я знать, что у него на уме…

— Не поверишь, я — тоже, — совершенно искренне отозвалась я. — Но уж в этом смысле я его точно не интересую, можешь не переживать. Так что мордобой оставь для более подходящего повода, ладно?

— Ладно, — легко согласился Рон. Он вытащил из пакета мармеладного тритончика, придирчиво осмотрел его и откусил половину. — Идём? Правда, у воды будет ещё холоднее.

* * *

Быстро темнело. На набережной уже зажглись фонари и гирлянды. Светящаяся громада Лондонского Глаза на южном берегу отражалась в реке, превращаясь в огромную восьмёрку. Мы медленно брели к Вестминстерскому мосту. Рон снова взял меня за руку, хотя народу было не так уж много.