Этайн, дочь Хранительницы

Не выдержав, Танька отвела взгляд от зловещей тучи — и тут же увидела господина Эрка, стоявшего рядом и задумчиво смотревшего вниз. Спохватилась: ох, она же собиралась помочь ему спуститься!

Пришлось поторопиться. Быстро спрыгнув на землю, Танька обернулась, протянула господину Эрку руку. Тот явно смутился, но руку все-таки принял, а очутившись внизу, немедленно поклонился, вдруг опять напомнив вежливого полурослика из маминых сказок о Срединной Земле. И снова, в который уже раз, от этой совсем незаслуженной почтительности ей сделалось неловко: господин Эрк ведь куда ее старше!

А вскоре из-за фургона показалась Гвен. Она медленно шла, ведя в поводу недовольно взмахивающую хвостом гнедую лошадку. Вторая, серая, лошадь сама плелась следом, понуро опустив голову.

— Гвен! — раздался вдруг совсем рядом радостный детский голосок. Беорн — как же она могла о нем позабыть-то?!

Маленький сакс обнаружился совсем неподалеку: устроившись под фургоном на хорошо знакомом пледе господина Эрка, он сосредоточенно теребил повязку на ноге. Вот это уж точно никуда не годилось: тревожить растянутую ногу без нужды явно не следовало.

— Беорн! — позвала Танька и осеклась. Ну окликнула она его — а толку? Языка-то саксонского она не знает, объяснить ничего не сможет. Эх, Санни бы сейчас в помощь!

Мальчик вздрогнул, обернулся.

— Год дэй, хлэ́вдийе! — отчеканил он, с опаской глядя Таньке в глаза. Чувствовалось, что преодолеть страх стоило ему больших усилий — и ведь это уже после того, как Танька осмотрела и перевязала ему ногу, как они проехали вместе, в одном фургоне, бог весть сколько километров дороги. Посмотрев на хмурое, напряженное личико Беорна, Танька невольно вздохнула. Видно, такая уж у сиды судьба: вечно кого-нибудь пугать, того совсем не желая.

— Беорн, сэй «Добрый день, леди!» — вмешалась вдруг Гвен и, обращаясь уже к Таньке, смущенно пояснила: — Вот, учу его понемножку нашему языку...

И тут вдруг Таньку осенило. Точно же! Гвен ведь тоже может выручить: она же прекрасно говорит по-англски и давно поладила с Беорном! И, мысленно отругав себя за бестолковость и тугодумие, она быстро проговорила:

— Вы скажите Беорну, чтобы он повязку не трогал.

— Я прослежу, леди, вы не беспокойтесь, — кивнула Гвен в ответ, а затем гордо сообщила: — Делаю всё, как вы велели: на ночь размотала, утром опять перевязала.

Тут лошадь вдруг переступила ногами, мотнула головой, и Гвен тотчас повернулась к ней, принялась увещевать:

— Стой, стой, красавица моя!

А Танька облегченно вздохнула: хотя бы с Беорном всё вроде бы разрешилось.

Однако совсем успокоиться ей все равно не удалось. Мучили неприятные вопросы. Куда же все-таки делась Санни? А Орли где, а Робин? Неужели они все переругались друг с другом и разбрелись куда глаза глядят — а ведь и Орли, и Санни в этих краях впервые! Вдруг некстати вспомнилось, как на домашнем уроке географии ее тогдашний учитель, почтенный ирландский монах мэтр Ноллиг, в молодости исходивший едва ли не весь Придайн от Пиктавии на севере до Керниу и Кента на юге, в красках рассказывал о коварных топях пустоши Гоэн-Брен и вспоминал, как едва не погиб, опрометчиво сделав шаг в сторону от тропинки. Как же не походил мрачный рассказ мэтра Ноллига на восторженные воспоминания Гвен о вроде бы тех же самых местах!

Очень быстро Танькой окончательно овладела тревога. Черная туча над Бронн-Веннели теперь уже не просто угнетала ее, а казалась дурным предзнаменованием, сулившим какую-то большую беду. Вскоре ее взгляд упал на второй холм, видневшийся чуть правее Бронн-Веннели и почти такой же высокий. Утром тот холм совсем не привлек Танькиного внимания, но сейчас он вдруг показался еще более зловещим, чем туча. Покрытый серой каменной коростой, холм походил на тушу павшего дракона, а его двугорбая вершина казалась громадной раной, как будто какой-то исполин-падальщик выгрыз из его каменного тела огромный кусок, оставив отметины огромных зубов. Теперь Танька уже не сожалела, что холмы Керниу были чересчур пологими и низкими, они и без того подавляли ее своим мрачным и грозным величием.

Пока Гвен была занята, Таньке все-таки удавалось сдерживать в себе чувства, не показывать тревогу. Но стоило той управиться с лошадью, как терпение у нее окончательно иссякло и она взволнованно воскликнула:

— Госпожа Гвен, вы подруг моих не видели?

Гвен замялась, отвела глаза. Вздохнула тихонько:

— Ох, леди... — и лишь потом ответила — смущенно, явно что-то недоговаривая: — Орли пошла Робина искать: тот по нужде отошел, да что-то задержался — ну, она и встревожилась. А Санни где-то неподалеку гуляет. Да тут безопасно: деревня же рядом!

Слова Гвен Таньку ничуть не успокоили. Это саксонке-то возле бриттской деревни безопасно? Да сто́ит только кому-нибудь заметить ее акцент — и лучше не думать, что будет дальше. Да хоть бы и без акцента... Танька вспомнила ночную встречу с «ухажером» в деревне переселенцев-северян и мысленно содрогнулась. Вслух она, впрочем, ничего не сказала — разве что, может быть, непроизвольно вздохнула.

— Да не беспокойтесь вы так, леди, — тут же отозвалась Гвен, должно быть, уловившая Танькину тревогу. — Тут и правда безопасно, это же старое думнонское селение, все люди честные, почтенные, не какая-нибудь голь перекатная.

В ответ Танька понуро кивнула. Тревога у нее не ушла, просто не хотелось спорить с Гвен. Однако «цензор» все-таки не возмутился, ничем о себе не напомнил.

— Скоро поедем уже, — продолжила, улыбнувшись, Гвен. — Вот как лошадок запрягу да как наши вернутся, так сразу и отправимся. К вечеру, бог даст, в Босвене будем.

Танька вновь кивнула — теперь уже искренне обрадовавшись. Ей вдруг даже поверилось, что ссора между подругами закончится, едва они отсюда уедут. Но сначала следовало собрать всех в фургоне — и Орли, и Санни, и Робина... Вспомнив о Робине, Танька ахнула. Как же она могла бросить больного на произвол судьбы? А если он опять попадет под ливень? Нужно же немедленно его отыскать! Повинуясь внезапному порыву, Танька воскликнула:

— Я сейчас! — и, оставив позади удивленных Гвен и господина Эрка, устремилась к ближайшему пригорку. А там, привстав на носки, она вытянулась столбиком и принялась крутить головой, вслушиваясь и всматриваясь в окрестности в поисках Робина и подруг.

Вскоре отыскалась Санни — возле ручья, за высокой кучей громадных камней. Наверное, Танька ее бы и не заметила, но ветер донес до острых сидовских ушей печальный вздох. В следующий же миг Танька сорвалась с места и устремилась к подруге — но не добежала до нее метров пяти и остановилась, не осмеливаясь подойти ближе. Опустив голову, Санни сидела на большом сером камне совершенно неподвижно, словно статуя. Таньку она, похоже, не заметила.

Подождав некоторое время, Танька все-таки решилась — позвала осторожно:

— Санни!

Та медленно подняла голову, вымученно улыбнулась. Вздохнула:

— Нашла меня, Танни? А я тебя давно уже вижу. Думала, тут крест стоит, а это ты: сама как столбик, и уши в стороны... — не договорив, Санни вдруг покраснела как маков цвет, опустила глаза. — Ты не слушай меня, подружка: я не пойми что сейчас несу. Мне, наверное, вообще самое правильное — помалкивать...

Сначала Танька опешила. Полыхнула было в груди обида — однако удалось справиться, подавить ее. Обида уступила место странной смеси недоумения и жалости. Немного подумав, Танька шагнула к Санни, подсела к ней на камень. Попыталась обнять подругу за плечи. Та отстранилась, шепнула грустно:

— Не надо, Танни. Опять расплачемся — зачем тебе это? — и снова мрачно уставилась вниз, в бурую болотную траву.

— Санни!.. — снова позвала Танька. — Санни, да что, наконец, случилось? Мне сказали, вы с Орли поссорились.

— Поссорились, — эхом повторила Санни.

— Но из-за чего?.. — Танька не договорила, перебила сама себя: — Хочешь, я попробую с ней поговорить?

Санни покачала головой.

— Не поможет. А что поссорились — это мне поделом. Я только и умею, что злословить. Тебя вот сейчас обидела ни за что ни про что.

— Подумаешь, с крестом сравнила — было бы на что обижаться! — отмахнулась сида. — Не нечистью же болотной обозвала. Может, это, наоборот, еще и честь!

И тут вдруг Санни улыбнулась — чуточку, едва заметно. Но Танька улыбку эту заметила и сразу приободрилась.

— Так, может, ты и Орли на самом деле совсем не обидела? — поспешила продолжить она. — Может, вся ваша ссора — пустяк?

Санни грустно помотала головой.

— Я ее и не обижала. Я про Кайла дурное сказала — такое, что даже повторять не хочу. А Орли теперь боится, что мои слова... что они сбудутся, — она жалобно посмотрела на Таньку и совсем по-детски шмыгнула носом.

Тут уж Таньке стало не до примирения подруг: дай-то бог хотя бы немного успокоить несчастную Санни — хотя бы на время, а там уж видно будет. Только вот как?

— Подожди, Санни! Может, всё у Кайла и обойдется: ты же на самом деле ему ничего такого не желала, та́к ведь? — торопливо проговорила она, так еще ничего толком и не придумав, — и вдруг почувствовала, как у нее у самой холодеют руки, как начинает тревожно ныть и сжиматься сердце — вопреки всякой логике, вопреки здравому смыслу.

— Да не должно с ним ничего случиться, — воскликнула вдруг Санни. — Я же просто злые слова сказала, а не хагорун... не заклятье! Правильное заклятье сложить, такое, чтобы навлечь на человека гнев эльфов и богов... — тут Санни запнулась, поправилась: — Старых богов — это у нас только скопы умеют, да и то не все. А я же все-таки не скоп, правда ведь? — и Санни бросила на Таньку взгляд, полный отчаяния и надежды.

А у Таньки тем временем всё крутились и крутились в голове обрывки только что услышанных фраз: «про Кайла дурное сказала», «правильное заклятье»... Что там еще было? «Гнев эльфов и богов»?

И тут ее вдруг осенило: вот же выход! Эльфы — это ведь у саксов...

— Санни, как думаешь: я за эльфа считаюсь?

— Ты? — Санни замялась, покраснела.

— Считаюсь, — сама себе ответила Танька. И продолжила, стараясь говорить как можно увереннее: — Так вот, я бы к неправильному заклятью уж точно не прислушалась.

— Ты бы и к правильному не прислушалась, — грустно усмехнулась Санни.

Танька в ответ лишь вздохнула. Ясно было, что ни в чем она Санни не убедила. А та вдруг посмотрела на нее и тихим, но твердым голосом проговорила:

— Не бери в голову, Танни. Ты-то уж точно здесь ни при чем. С Кайлом авось всё обойдется, а если что случится — я за это и отвечу. И с Орли мы как-нибудь помиримся. Ну а не помиримся — значит, и так проживем.

Санни замолчала, погрузилась в печальную задумчивость. Молчала и Танька. Но до чего же не по себе ей сейчас было! Это сказать легко: «Не бери в голову» — а как быть, если поссорились две твоих лучших подруги, если одна из них сидит сейчас рядом с тобой и отчаянно нуждается в утешении, если в довершение всего тебя саму не отпускает невесть откуда взявшаяся мучительная тревога за Кайла? Мысли эти роились в Танькиной голове, сталкивались друг с другом, переплетались. И в конце концов сплелись в решение — странное, нелепое, совсем безумное, но все равно показавшееся вдруг единственно правильным.