Этайн, дочь Хранительницы

— Так ты посты соблюдаешь? — удивляется Танька. — Болеешь, кашляешь — и то и дело сидишь неделями без нормальной еды — не говоря обо всех средах, пятницах, субботах? Кошмар какой! Поговорила бы с батюшкой — он должен тебе послабление сделать…

— Да ты что! С какой стати? Я же не из холмового народа, да и вообще… У нас наверху половина горняков — такие же больные, как я — и все постятся, когда положено!

И Таньке вдруг становится невыносимо стыдно за свою до последнего времени беззаботную и сытую жизнь, в которой можно было не только каждый день рассчитывать на мясной обед, но еще и привередничать. А ведь многие из ее сокурсников питаются еще скромнее, чем Глэдис!

— Глэдис, я тебя все же отсюда заберу! — решительно заявляет юная сида. — Может быть, даже скоро, на обратном пути из Мерсии…

И понимает, что все-таки проговорилась!

— А шахту я на кого оставлю? — горная ведьма решительно мотает головой. — И потом, знаешь какая тут красота под землей попадается? Вот, посмотри!

В еще одном ящичке, извлеченном из стеллажа, оказывается вовсе не окаменелость, а группа сросшихся кристаллов — янтарного цвета, продолговатых, расставленных подобно пальцам руки.

— Ну вот как мне всё это бросить? Знаешь, что это такое? А это здешняя железная руда. Иногда в ней вот такие штуки попадаются — даже на переработку отправлять жалко. Называется минерал «гётит» — в честь великого алеманнского скальда, так нам леди Хранительница объясняла.

— Мама?

— Ну да, она же на инженерном в те годы преподавать успевала — практику вела… Знаешь, я понимаю, почему его так красиво назвали!

А в голове у Таньки вертится только одна мысль: кажется, Глэдис не придала значения ее словам о Мерсии!

— Я об этом Гёте непременно у мэтрессы Изангильды спрошу! — говорит сида вслух — в основном чтобы окончательно увести разговор от мерсийской темы.

— Изангильда? — задумчиво переспрашивает Глэдис. — Преподавательница на естественном?

— Ну да, она у нас лекции про наследственность читает, а сама родом алеманнка. Да ты вряд ли знаешь ее: она же молодая совсем — и вообще, за моим однокурсником замужем!

— Может быть, это принцесса Гилди? Этот твой однокурсник — он случайно не ирландец, не моряк такой черноволосый? — и, увидев кивок Таньки, уверенно продолжает:

— Выходит, точно она! Ну, Гилди всегда умницей была — я ничуть не удивляюсь.

— А почему принцесса? — недоумевает сида.

— Так она же из каких-то алеманнских князьков происходит!

— Из князей? Она об этом ничего не рассказывала!

— Там грустная история, Этайн. Какая-то междоусобица, всю семью перебили, Гилди подростком в рабстве побывала… Вряд ли она захотела бы такое вспоминать!.. А я, выходит, тебе совсем старой показалась?

— Ты что, Глэдис?! — сида сейчас совершенно искренна. — Просто мэтресса Изангильда, должно быть, выглядит намного моложе своих лет. Она мне вообще сначала студенткой показалась переодетой. А оказалось, у нее уже две дочки!

— Две дочки… — задумчиво повторяет Глэдис. — Быстро же время летит! Знаешь, Этайн… Я, наверное, воспользуюсь твоим приглашением — если, конечно, леди Хранительница будет не против. Хочется побывать в альма-матер, пройтись по Большому коридору, повидаться со знакомыми… Ты в Мерсию-то надолго?

Выходит, все-таки помнит Глэдис о Мерсии, ох, помнит!..

— Как уж получится, сестра. Только ни о чем больше не спрашивай! — и, поймав удивленный взгляд Глэдис, сида добавляет:

— Ну не могу я тебе всего рассказать. Прости. Вот когда мы вернемся — непременно всё узнаешь. А пока — пожелай нам удачи!

— Удачи!.. — честно повторяет встревоженная и недоумевающая Глэдис.