Этайн, дочь Хранительницы

[image_8527|center]

Бричка бежит резво, поэтому вскоре и кричащий чибис, и щелкающая осоковая пташка остаются далеко позади. Танька так и сяк вертит ушами, крутит во все стороны головой — но ничего интересного ей, увы, больше не попадается. И как-то совсем непроизвольно сида погружается в себя, начинает прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Спать ей сейчас совсем не хочется — да вроде бы и рано еще спать-то: еще и полдень-то не настал. Только вот и прежней бодрости отчего-то нет: то ли продолжает дурить перестраивающаяся на взрослый лад голова, то ли Танька просто устала — от дороги, от новых и новых знакомств, от уймы успевших приключиться с ней историй… И, ко всему в придачу, как-то неприятно ощущаются потертые во время ночной скачки ноги: нет, они совсем не болят, но… Сдвинешь их вместе — и кожа не ощущает прикосновения одного бедра к другому, словно оба они покрылись с внутренней стороны какой-то толстой, совершенно нечувствительной коркой. Нет, лучше об этом не думать: Санни-то, поди, сейчас куда как хуже! Отвлечься бы как… С Орли поболтать, что ли? Так ведь спит она, не будить же! Подружка еще в самом начале дороги как-то незаметно привалилась к сиде — да вскоре и заснула. То ли ирландка плохо выспалась ночью в Лланхари, то ли ее просто укачало на ровной новой дороге — кто ж это знает, только вот теперь она блаженно посапывает, положив голову Таньке на плечо. Подумав, опечалившаяся было сида быстро утешает себя и даже радуется: к середине дня ее саму наверняка начнет клонить в сон — а тут, глядишь, и сменщица проснется, будет кому вожжи передать.

Не проходит и часа, как путники выехали из Лланхари, — и впереди появляется просвечивающая сквозь густые ивовые кусты узкая зеленовато-голубая лента реки.

Неужели уже добрались до Тафа?

Река с этим именем Таньке хорошо знакома — она впадает в море совсем неподалеку от Кер-Сиди, и берега́ ее студентка-«естественница» Этайн Плант-Монтови облазила весьма основательно — то с сачком и морилкой, то с гербарной папкой и ботанической копалкой, то на экскурсиях вместе с преподавателями и одногруппниками, а то и одна… вернее, это она раньше думала, что одна, — ох, и умеет же Эмлин прятаться! И хоть сида и понимает прекрасно, что здешний Таф — совсем другая река с тем же самым названием, сейчас ей почему-то кажется, что она ненадолго вернулась домой, что здесь ее непременно встретит что-нибудь родное, привычное. Танька даже немножко разочаровывается, так и не дождавшись ни высоких холмов, ни близкого морского побережья с силуэтами стоящих на рейде кораблей, ни шума городского порта. Да и сама река оказывается совсем не такой, как ее родной Таф: она гораздо у́же и вообще имеет какой-то сонный вид, на ней не видно ни лодок, ни плотов. А ведь где-то совсем недалеко в устье именно этого Тафа за последние десятилетия вырос целый новый город, портовый и шахтерский Кер-Таф! Но от места, где сейчас едет бричка, до города этого слишком большое расстояние, и он почти никак не напоминает о себе: не слышно ни гулких ударов кузнечных молотов, ни старательного пыхтения качающих воду паровых машин. Вокруг раскинулся обычный для юга Камбрии сельский пейзаж: желто-бурые убранные поля, чернеющие пары́, серые пятна разбросанных тут и там ферм и деревенек, блестящие серебром ниточки мелиорационных каналов — и болота, болота, болота… Где-то неподалеку вдруг принимается кричать чайка, к ней присоединяется другая, третья: видимо, речные птицы заметили приближающуюся повозку и забеспокоились.

Между тем дорога вбегает в одну из разбросанных среди полей маленьких деревушек, ныряет в раскрытые настежь ворота и, разделив деревню точно на две половины, устремляется дальше. С трудом протискиваясь между скругленными каменными стенами крошечных домиков, она спускается все ниже, направляясь прямо к виднеющемуся за рекой одинокому темному массиву дубравы. Этайн уже предвкушает, как она окажется в вожделенном лесном полумраке и снимет наконец эти неудобные, стесняющие и уши, и глаза темные очки… Но, уже совсем было доведя путников до горбатого бетонного моста, дорога вдруг упирается в толстую красно-белую полосатую жердь, перекрывающую путь через реку. Тут же из неприметной деревянной будки выбирается толстый рыжеусый стражник в пестрой черно-зелено-красно-серой куртке, с длинной спатой на поясе. Вразвалку, не торопясь, стражник направляется к бричке. Эмлин быстро спешивается, устремляется ему наперерез, не пропуская к повозке, салютует по-военному, показывает какую-то блестящую штучку, принимается что-то объяснять. В ответ стражник быстро вскидывает руку, прижимает кулак к виску, тут же опускает его, начинает что-то говорить в ответ, бурно жестикулируя и время от времени срываясь на крик. Разговор происходит в изрядном отдалении от брички, но острый слух сиды различает в нем отдельные слова и даже целые фразы: «поймите, леди», «Кер-Таф», «войска», «никак невозможно», «вот когда приказ от его светлости будет»… Наконец скрибонесса поворачивается к стражнику спиной и быстрыми шагами направляется к бричке, ведя за собой Ночку под уздцы.

— Что там такое случилось? — недоуменно спрашивает Таньку только что проснувшаяся Орли. — Может быть, надо заплатить за проезд? Так у меня немножко денег еще осталось…

— Да нет, тут что-то другое, — отвечает сида, озадаченная, пожалуй, не меньше ирландки. — Ронда же живет по законам Глентуи, а у нас за проезд по мостам плату не берут. Должно быть, что-то случилось.

Про войска и про приказ Этайн решает промолчать: мало ли о чем могла идти речь в подслушанном ненароком разговоре — может, и не о дороге вовсе.

Тем временем к бричке подходит Эмлин — мрачная, недовольная. И без того обычно бледное лицо ее сейчас совсем иссиня-бело, и скрибонесса, несмотря на ее человеческие глаза и уши, кажется теперь Таньке на удивление похожей на представительницу холмового народа. Тонкие губы Эмлин поджаты, темные глаза зло прищурены.

— Что произошло, леди? — спрашивает сида, предчувствуя какую-то неприятность.

Эмлин недовольно морщится, фыркает, на этот раз даже не пытаясь изобразить на лице свою обычную маску бесстрастности.

— Нам очень не повезло, великолепная, — после недолгой паузы отвечает скрибонесса. — Король Пеада внезапно выступил в африканский поход. Сейчас мерсийское войско идет нам навстречу, а потом повернет на юг к Кер-Тафу, где его ждут паровые корабли Святой и Вечной.

— Значит, эта дорога для нас закрыта? — печально протягивает сида.

— Значит, Мерсия надолго остается без присмотра короля, — отрезает скрибонесса. — А еще это значит, что в Африке произошло что-то очень серьезное, раз Святая и Вечная предоставила королю Пеаде новые секретные суда. И всё это очень плохо — гораздо хуже, чем просто закрытая дорога. Может быть, вы все-таки вернетесь домой, леди?

— А как же Сан… — встревает Орли — и, поймав гневный взгляд Эмлин, в испуге зажимает себе рот рукой.

— А как же Саннива? — твердо повторяет вопрос своей подруги Танька.

На самом деле сиде сейчас очень страшно — и за себя, и за всю свою маленькую команду, отправляющуюся навстречу каким-то новым, пока еще не совсем понятным, но явно очень нешуточным опасностям, и за томящуюся, должно быть, в мерсийской темнице Санни, и за брата и друга, все еще плывущих на войну, становящуюся какой-то совсем непонятной и оттого еще сильнее пугающей. Поэтому голос ее предательски дрожит, и больше всего на свете в это мгновение Танька боится, что леди Эмлин почувствует ее испуг и неуверенность, что надавит на нее, и что она даст слабину, отступится… И, пряча свой страх за напускной решительностью, Этайн гордо произносит:

— Леди Эмлин, я не стану менять своего решения. Народ богини Дон не предает своих друзей! И давайте не будем больше к этому возвращаться. Дикси!

И в этот же самый миг над рекой раздается громкое карканье — не протяжное и мрачное воро́нье, а звонкое, радостное «Кру! Кру!», как умеет кричать лишь большой черный ворон, из тех, что селятся в дубовых лесах и избегают соседства с человеческим жильем. Сида задирает голову, смотрит в ту сторону, откуда доносится крик ворона, — и правда, целых три громадных черных птицы реют над прибрежным ольшаником: должно быть, это пара родителей и подросший птенец, оставшийся с ними до конца зимы, как об этом рассказывал второкурсникам на одной из своих экскурсий старый мэтр Финн Мак-Килху…

— Я знала! — радостно вопит Орли, так, что стражник, направившийся было обратно в свою будку, останавливается и оборачивается. Глаза ирландки восторженно сияют. — Сама Великая королева Морриган пришла поддержать тебя, холмовая! Смотри, их три — значит, здесь еще и Бадб, и… — и девушка запинается, должно быть, сообразив, что это никак не может быть Немайн, признавшая власть Христа и с тех пор вроде бы ни в кого не превращающаяся… Впрочем, Орли тут же исправляется:

— И с ними еще Маха! Теперь мы непременно победим!

Эмлин печально смотрит на выглядывающую из брички счастливую Орли, вздыхает, машет рукой.

— Что ж, да будет так! — произносит скрибонесса, обращаясь главным образом к сиде. — Только давайте все-таки сперва определимся с дорогой. Подобие-то вы с собой взяли?

И, предсказуемо увидев Танькино мрачное мотание головой, извлекает из висящей на поясе сумки скрученный в трубку лист пергамента, протягивает его сиде.

— Вот. Здесь весь юг Придайна. Смотрите, думайте. Я вам, разумеется, помогу.

В общем, пока Орли в приподнятом настроении бродит по берегу Тафа в окрестностях злополучного моста и высматривает новые и новые знамения грядущей победы, Танька вместе с Эмлин устраивается в бричке, раскладывает карту на дорожном бауле и, вооружившись чернильницей, пером и блокнотом, с головой погружается в ее изучение. Вариантов пути оказывается не так уж много, а привлекательных и вовсе не находится. На севере путников ждет Брихейниог — крохотное даже по меркам Камбрии горное королевство, еще до Танькиного рождения утратившее самостоятельность и считающееся теперь частью Диведа. Танька находит на карте тонкую извилистую линию дороги, проходящей через древнюю столицу Брихейниога, Талгарт, и ведущую прямиком в мерсийский Тамуэрт — резиденцию короля Пеады. Гордая найденным путем, сида радостно показывает его скрибонессе. Но в ответ Эмлин лишь качает головой: не годится. Во-первых, в Тамуэрте они сейчас уже не застанут короля, а во-вторых, если, не дожидаясь помощи правителя Мерсии, сразу же приступать к поискам Санни, то делать это нужно, как и планировали сначала, начиная с ее родного Бата. Нет, конечно, можно сначала добраться до Тамуэрта, а уж потом спуститься из него в Бат — но тогда выйдет огромная потеря времени и сил и все равно останется риск упереться в занятые дороги и перекрытые мосты.

— А если отправиться не на север, а наоборот, на юг, к Кер-Тафу? — немного подумав, решительно предлагает Танька.

— А на юг вдоль Тафа идет как раз та дорога, по которой движется войско, — так что то же самое и выйдет, — сразу же отвечает Эмлин. И, подумав, добавляет:

— Можно было бы, конечно, попробовать нанять парусник где-нибудь в Пенарте и доплыть морем до реки Хабрен — но ведь ни лошадей, ни бричку в куррах с собой не возьмешь. Так что выход один: ждать, пока это войско пройдет, а уж потом и отправляться в путь дальше.